Из осажденного десятилетия

СОУЛО

и, прислонившись, у стены стою,

считаю вслух, а здесь вокруг всё вишни,

и яблони, и ничего не слышно,

и ветер гладит голову мою.

так странно жить, так странно и светло,

когда внутри – не яд, тоска и мысли,

не внутренности, кровь, и не бухло,

а светлый ветер, радуг коромысла.

конечно, это всё неправда, всё

иллюзия, придуманная наспех,

пока я здесь стою с башкою настежь,

считаю вслух, и время так несёт

легко меня по лету сухотравну.

на самом деле, это всё неправда.

нет никакого лета, вишен нет,

есть я, больная, грязная, чужая,

стою приблудно, веки закрывая,

и представляю радугу и свет.

но всё-таки, раз я могу представить,

раз, напрягаясь, я могу припомнить,

как вишни на язык кислят, как травы

шуршат и режутся, и как во двор из комнат

течёт домашний запах – жарка, ужин, –

то, значит, это где-то есть во мне,

вот этот плеск дождя по летним лужам,

и озеро, и солнце на блесне.

и я стою, зажмурясь, и считаю,

и солнце светит мне, и я считаю,

и досчитаю вот до десяти –

и всё растает здесь, и я растаю,

прости.