Из осажденного десятилетия

ПИСЬМА ИЗ ПЕТЕРБУРГА

1.

Что до дорог, напарник, что до путей –

то здесь вполне известное дело:

если осенью ты ступаешь на трассу,

иди до конца по ней,

не бойся мороза, ливней и злых вестей,

только не возвращайся, как бы ни надоело.

Потому что если сойти с полдороги, пойти назад,

потеряешь себя среди тропинок и объездных.

Кто не уходил в октябре – так что он знает про ад?

Что он знает про страшные сны?

Только если ждут – за тысячу километров,

то, наверное, можно дойти до конца –

под дождём и ветром.

Потому что у тех, кто свернул, не дошёл,

кто собой не вернулся – шаги у них слишком легки,

и становятся плечи сжатыми, напряжёнными,

на лице проступают тени, на спине позвонки.

Просто осенью те, кто храбрился летом,

вдруг становятся замороженными,

заворожёнными,

и пока другие отдыхают с детьми и жёнами,

у этих волосы становятся седоваты,

пальцы тонки.

Даже если смеются – то как-то надломлен смех.

Так что жди меня, жди, как ждёшь.

И тогда я вернусь к зиме.

Я собою вернусь к зиме.

2.

Что же до того, как я добралась, ответствую – хорошо,

потому что тому, кто не знает страха, все нипочём,

потому что любой бандит ли, маньяк – такому смешон,

потому что настоящая смерть

стоит за его плечом.

Потому-то всё это – автостоп ночной,

прыжки с высоты, –

никогда не причинит такому вреда.

Потому мне легко и петь, и смеяться,

и темы мои просты,

только одного не делай, пожалуйста, никогда:

если будешь обнимать меня горячо –

не заглядывай за плечо.

3.

Что до города, друг мой, то он подарил мне ключ,

серебристый ключ с разводящегося моста.

На мосту этом ветер особо зол и колюч,

в облака проглядывает звезда.

Над башкой полно облаков – размотанных лент,

что дрожат туманом посреди бесконечной темени.

Феи здешних мест одиноки и пьют абсент,

запоздалых прохожих кружат в лабиринтах времени.

Что до города, то он надо мной наклонился

и мне объяснил – бери,

он сказал, что этот ключ подходит к любой двери,

даже нарисованной на стене.

Да, напарник, когда мы пойдём сюда по весне,

я её нарисую,

и дам тебе ключ,

и скажу тебе – отвори.

Отвори, скажу тебе, отвори.

4.

Что до нас, мой свет, то не спрашивай ни у кого –

ни у карт, ни у гадалок, ни у зачарованного кристалла,

потому что, если честно, то я боюсь одного –

невозможности изменить

то, что судьба нам нарисовала.

Потому что, если судьба выравнивает дороги,

бантиком завязывает узлы,

то мы с тобою – отчаянны.

Да.

И злы.

Потому что на любую судьбу есть приём –

вот лома навроде,

потому что мы с тобой не волки, но и не овцы.

Потому что если мы с тобой – ошибки природы,

то природе явно не поздоровится.

Потому что, когда мы с тобою берёмся за руки,

бытие начинает трещать и дымиться.

Потому что мы с тобой – если вместе –

сильнее, чем мойры и их спицы.

Потому что, сколько бы ни было шрамов на лбу

от знакомых граблей, – ты знакам плохим не верь:

потому что мы сами нарисуем себе судьбу

и в стене волшебную дверь,

и пойдём по судьбе – дорогой жёлтого кирпича,

и знакомая смерть выглядывает из-за плеча,

и большие звёзды горят над северным ветром;

только пусть в руке моей будет твоя – привычна

и горяча,

даже когда я за тысячу километров.