Из осажденного десятилетия

Алексею Журавлёву

Я тебе пишу из чёрной зимы,

из огромной, но непроглядной тюрьмы,

я пишу тебе пожелать добра

и сказать, что всё хорошо:

было синим практически небо вчера

и, я думаю, будет ещё.

Это ад, мой свет. Я тебе пишу –

из посмертия. Вот что хочу сказать:

здесь неплохо. Я уткам вот хлеб крошу –

тут есть утки. Тут бывает гроза,

здесь бывает солнце (нечасто, да),

здесь бывают кафешки на вкус любой,

здесь бывают люди почти всегда,

говорят, что даже любовь.

Я пишу тебе, свет мой. Вот письма тут

плохо ходят, особенно к вам,

впрочем, верно, мои до тебя дойдут,

пусть шагают по головам,

по осенним листьям, по черным дням,

по огромной стране иной;

я пишу тебе кровью своей по камням,

и она процветёт весной.

И гудит, гудит подо мной

мост со сломанною спиной.

Говорю не о том; ничего, мой свет,

вот что важно, слушай меня:

ничего не бойся. На свете нет

ничего, что бы стоило дня,

проведённого в страхе.

Смейся, люби,

пока можешь дышать – дыши.

И не бойся ни тьмы, ни чёрной глуби,

ни подкравшейся в ночь тиши.

Пока ты живёшь – значит, смерти нет.

Ничего не достойно страха, мой свет.

До свидания, не вспоминай меня,

я желаю тебе в очаге огня,

и весной чтобы падать в густую траву,

и чтоб вечером – тёплый чай…

Будь подальше от мира, где я живу,

и, пожалуйста, не отвечай.