Кровавая луна

ГЛАВА 10 Понедельник Лошади

Молоденький таксист в замешательстве посмотрел на листки бумаги, которые протягивал ему пассажир.

— Это называется деньги, — пояснил Харри.

Таксист взял купюры и внимательно рассмотрел цифры на них.

— У меня нет… этой… ну…

— Сдачи, — вздохнул Харри. — Ничего страшного.

Харри пошел ко входу на ипподром «Бьерке», на ходу засовывая квитанцию в задний карман. Двадцать минут езды от «Радиума» стоили, как билет на самолет до Малаги. Ему нужна была машина, желательно с водителем, и срочно. Но в первую очередь ему нужен был полицейский. Продажный.

Он нашел Трульса Бернтсена в «Пегасе». Большой ресторан был рассчитан на тысячу посетителей, но сейчас были заполнены только те столики, с которых открывался вид на ипподромную дорожку, где проходили еженедельные дневные бега. Впрочем, столики были заполнены не совсем: за одним из них сидел посетитель, к которому никто не подсаживался, словно от него воняло. Однако, если присмотреться, становилось понятно: дело не в запахе, а во взгляде одинокого посетителя и в его осанке.

Харри выдвинул один из пустых стульев и посмотрел на ипподромную дорожку. Лошади с наездниками в качалках бежали стремительной рысью, громкоговорители непрерывно бубнили.

— Ты быстро, — отметил Трульс.

— Я на такси, — объяснил Харри.

— Значит, у тебя много денег. Мы могли бы все обсудить по телефону.

— Нет. — Харри сел. Когда он звонил Трульсу, разговор уложился ровно в девять слов. «Да? — Это Харри Холе. Ты где? — Ипподром Бьерке. — Еду».

— Это правда, Харри? Ты начал проворачивать темные делишки? — Трульс издал хрюкающий смешок — из-за этого звука, а еще из-за слабого подбородка, выпуклых надбровных дуг и пассивно-агрессивного поведения к нему пристало прозвище Бивис. Еще Трульс, как и персонаж, от которого он получил прозвище, отличался нигилизмом и почти восхитительным отсутствием социальной ответственности и моральных установок.

Естественно, в вопросе был подтекст: мол Харри тоже занялся темными делишками.

— Возможно, у меня есть для тебя предложение.

— От которого я не смогу отказаться? — Трульс бросил недовольный взгляд на дорожку, слушая, как диктор перечисляет, кто за кем финишировал.

— Да, если твоя ставка не сыграет. Я слышал, ты без работы и у тебя карточные долги.

— Карточные долги? Кто сказал?

— Неважно. В любом случае — ты безработный.

— Ну прямо уж и безработный. Я ни хрена не делаю, а зарплату получаю. Так что они могут сколько угодно искать какие-то там улики, мне на это наплевать.

— Хм. Я слышал, это как-то связано с изъятием кокаина в аэропорту Гардермуэн?

Трульс фыркнул.

— Эту партию изымали я и еще двое из отдела по борьбе с наркотиками. Странный зеленый кокаин. Таможенники говорили, он зеленый, потому что очень чистый — тоже мне ходячие химические анализаторы. Мы отвезли его в лабораторию, и там обнаружилось, что вес изъятого немного отличается от указанного в бумагах, которые составила администрация Гардермуэна. Из-за этого вещество отправили на анализ. А анализ показал, что этот зеленый кокаин — он остался таким же зеленым — не такой уж и чистый. И тогда они подумали, что мы подмешали в кокаин что-то подходящее по цвету, но немного напортачили с весом. Ну, то есть вообще-то подумали на меня, потому что несколько минут я был возле наркотика один.

— То есть тебе грозит не только увольнение, но и тюрьма?

— Ты дурак, что ли? — Трульс хмыкнул. — У них нет никаких доказательств. Только слова пары идиотов с таможни, которые думают, что у зеленого вещества был вид и вкус чистого кокаина. Разница в весе, о которой все теперь знают, — всего один-два миллиграмма, и она могла возникнуть по самым разным причинам. Стало быть, поболтают об этом какое-то время, а потом закроют дело.

— Угу. Значит, ты исключаешь, что они найдут другого виновного?

Трульс немного откинул голову назад и посмотрел на Харри, словно прицеливаясь.

— Мне нужно уладить кое-что насчет лошадок, Харри, так что, если хочешь поговорить о чем-то, говори скорей.

— Маркус Рёд нанял меня для расследования дела двух девушек. Я хочу, чтобы ты был в моей команде.

— Твою мать! — Трульс удивленно уставился на Харри.

— Что скажешь?

— Почему ты выбрал меня?

— А ты как думаешь — почему?

— Понятия не имею. Я плохой полицейский, и ты это знаешь лучше других.

— Однако мы спасли друг другу жизни по крайней мере один раз. Старая китайская поговорка говорит, что теперь мы несем ответственность друг за друга до конца наших дней.

— Правда? — Голос Трульса звучал неуверенно.

— К тому же, — добавил Харри, — если тебя только отстранили — значит, у тебя еще остался полный доступ к BL 96?

Харри заметил, как вздрогнул Трульс, услышав название самодельной устаревшей системы, в которой составляли отчеты о расследованиях еще с 1996 года.

— И что?

— Мы должны иметь доступ ко всем отчетам. Тактическим, техническим, судебно-медицинским.

— Верно. Так это…

— Ага. Темные делишки.

— За такое копа могут выгнать из полиции.

— Если поймают на этом — непременно. И именно поэтому за такие дела хорошо платят.

— Да? Насколько хорошо?

— Назови сумму, я передам ее дальше.

Трульс долго и задумчиво смотрел на Харри. На столе лежал заполненный бланк со ставкой. Трульс опустил на него взгляд. И скомкал бумажку в руке.

Было время обеда. Бар и столики в «Даниэль» постепенно заполнялись. Хотя ресторан располагался в нескольких сотнях метров от центра города и многочисленных офисных комплексов, Хелену никогда не переставало удивлять, что так много посетителей приходит на обед в ресторан, расположенный в жилом районе. Сидя с ноутбуком за маленьким круглым столиком, она обвела взглядом обширное помещение. Не нашла никого, кто представлял бы интерес. Посмотрела на экран ноутбука. Она нашла сайт со снаряжением для верховой езды. Амуниция для лошадей и экипировка всадников поражали разнообразием, количеством и ценой.

Большинство людей, занимавшихся лошадьми, были состоятельными, и верховая езда позволяла выставить напоказ свое богатство и статус. Но планка «произвести впечатление» в этой сфере устанавливалась настолько высоко, что большинство проигрывало, еще не вступив в игру. Это был серьезный минус. Действительно ли она хотела заниматься импортом снаряжения для верховой езды? Может, лучше попробовать свои силы в организации конных туров в Валдрес, Вассфарет, Вого и другие живописные дыры на букву «В»? Хелена захлопнула ноутбук, глубоко вздохнула и снова огляделась.

Да, они были там, сидели рядком вдоль стойки бара, которая тянулась вдоль всей длинной стены. Молодые мужчины в костюмах, которые в настоящее время были в моде среди агентов по продаже недвижимости. Молодые женщины в юбках и жакетах — или в чем-то таком, что придало бы им «профессиональный» вид. У некоторых женщин действительно была работа, но Хелена могла выделить тех — слишком хорошеньких и в слишком коротких юбках, — кто больше интересовался перспективой не работать вообще, а найти мужчину при деньгах.

Она не знала, зачем по-прежнему приходит сюда. Десять лет назад о понедельничных обедах в «Даниэль» ходили легенды. Было что-то восхитительно декадентское и безответственное в том, чтобы напиваться и танцевать на столах не просто среди бела дня, а в середине первого дня рабочей недели. Это было еще и показателем статуса: излишество, которое могут себе позволить только богатые и привилегированные. Теперь здесь было куда тише. Теперь бывшее пожарное депо стало баром и рестораном с мишленовской звездой. Здесь подавали изысканные блюда, и элита с запада Осло ела, пила, вела деловые беседы, обсуждала семейные дела, строила отношения и вступала в альянсы, проводящие надежную черту между теми, кто получал доступ в группу «своих», и теми, кто оставался за ее пределами.

Хелена познакомилась с Маркусом именно здесь во время понедельничного обеда. Ей было двадцать три года, ему больше пятидесяти, и он был неприлично богат. Настолько богат, что когда он подходил к бару, все расступались. Казалось, все знали, чем хороша семья Рёд. И чем плоха.

Конечно, Хелена, была не так невинна, как притворялась, о чем Маркус, пожалуй, мог бы догадаться после первых двух раз, когда она осталась на ночь на его вилле в Шиллебекке, аристократическом квартале на западе Осло. Мог понять по ее саундтреку для занятий любовью, который словно был взят напрямую с порнхаба, и по тому, что от ее телефона всю ночь доносились звуки входящих сообщений, и по тому, что она выкладывала такие ровные дорожки кокаина, что он никогда не знал, какую выбрать. Но казалось, он не возражал. Как он утверждал, возбуждала его не невинность. Она не знала, правда ли это, но не придавала этому особого значения. Ей было важно, что он мог помочь с образом жизни, при котором она воплотила бы свою мечту. Мечта состояла не в том, чтобы стать трофейной женой[34] — красивым аксессуаром, живой витриной семейного благосостояния и тратить время на содержание и благоустройство загородного дома, социальных сетей и собственного тела и лица. Пусть такими вещами занимаются девочки-паразитки, что ищут в «Даниэль» подходящего хозяина, думала Хелена. А у нее были мозги и разносторонние интересы. Ее увлекали культура и искусство, особенно театр и изобразительное искусство, например архитектура — Хелена давно хотела изучать ее. Но самой большой ее мечтой было управлять лучшей школой верховой езды в стране. Не несбыточное желание глупой девчонки, а отличный рабочий план, составленный юной, способной и трудолюбивой девушкой, которая, поработав во многих конюшнях, поднялась по карьерной лестнице и стала инструктором школы верховой езды. Она презирала слова «помешанный на лошадях» и четко осознавала, какие нужно предпринять усилия для достижения своей цели, сколько вложить денег и какой потребуется опыт.

И тем не менее все пошло насмарку. Это не было виной Маркуса. Впрочем, нельзя отрицать, что он прекратил выплачивать деньги как раз тогда, когда в ее школе верховой езды заболели сразу несколько лошадей, и это вместе с неожиданной конкуренцией и непредвиденными расходами поставило перед ней барьер, который она не смогла взять в одиночку. Школу пришлось закрыть. Настало время найти что-то новое.

Не только в бизнесе. Они с Маркусом тоже долго не продержатся.

Говорят, что когда пара начинает заниматься сексом реже одного раза в неделю, конец отношений — только вопрос времени. Чепуха, конечно. С тех пор, как секс у них с Маркусом стал случаться реже раза в полгода, прошло уже несколько лет. Не то чтобы ее беспокоил редкий секс. Беспокоили возможные последствия. Она вложила все силы в жизнь с Маркусом и в школу верховой езды, ради этого она пренебрегла планами «Б» и «В». Она не пошла учиться ни в одно из учебных заведений, которое могла бы выбрать со своими школьными оценками. Не накопила денег, стала в каком-то смысле зависимой от мужа. Нет, не в «каком-то смысле» — она попросту зависела от его денег. Может, они были нужны ей не для того, чтобы выжить, но… да, именно чтобы выжить. В прямом смысле.

Когда она потеряла над ним власть? Или, если выразиться точнее, когда он потерял к ней сексуальный интерес? Конечно, это могло быть связано со снижением выработки тестостерона у мужчины за шестьдесят, но ей казалось, что отправной точкой послужило ее желание завести детей. Она знала, что для мужчины вряд ли найдется что-то более отталкивающее, чем секс по обязанности. Но когда он прямым текстом объяснил, что о детях не может быть и речи, воздержание просто продолжилось. Это не стало для нее большой проблемой, ведь он и раньше не отличался ненасытностью, да и ее влечение к нему ослабело. Итак, она не возражала. Хотя и подозревала, что он начал искать удовлетворения своих потребностей в других местах. Пока он был сдержан и не выставлял ее на посмешище, все было в порядке.

Нет, проблема была в двух девушках с той вечеринки. Одну нашли мертвой, вторая числилась пропавшей. И обе могли быть связаны с Маркусом. Папик. Это слово даже появилось в СМИ. Идиот! Оторвать бы ему голову! Хелена была не Хиллари Клинтон и на дворе стояли не девяностые, так что она не могла «простить» своего мужа. Ведь в наши дни женщинам возбраняется оставлять безнаказанными свинские выходки мужчин, это затрагивает уважение к себе, своему полу и духу времени. Ей дико повезло, что она не принадлежит к предыдущему поколению.

Но даже если бы она могла «простить» Маркуса — как отнесся бы к этому он сам? Разве он не ждал повода? Если бы он от нее ушел, это не слишком бы запятнало, но и не украсило бы его репутацию — ведь с образом мужчины, который в возрасте за шестьдесят ходит налево, связаны как отрицательные ассоциации, так и положительные. Для людей вроде Маркуса Рёда ярлыки мужлана, ублюдка и бабника не представляли большой опасности. Так не следует ли ей поторопиться и уйти самой, опередив его? Это выглядело бы его поражением.

И тогда Хелена начала искать. Сначала неосознанно, потом поймала себя на том, что делает это. Рассматривает мужчин. Оценивает, кто мог бы представлять интерес в ее гипотетическом будущем. Люди думают, что хорошо скрывают свои секреты, но правда в том, что все так или иначе выдают свои чувства и мысли, и те, кто умеет быть внимательным к таким проявлениям, может понять о других все.

Наверное, ей не стоило удивляться, когда официант поставил на стол перед ней бокал с коктейлем.

— Грязный мартини,[35] — сказал он по-шведски с норрландским акцентом. — Вон от того мужчины… — Он указал на посетителя, одиноко сидевшего у стойки бара.

Посетитель смотрел в окно, и Хелена видела его профиль. Его костюм был, пожалуй, чуточку лучше, чем у прочих. Мужчина был несомненно красив. Но молодой — примерно ее ровесник, а ей тридцать два. Хотя, разумеется, предприимчивый человек многого может добиться к такому возрасту. Она не знала, почему он не смотрит в ее сторону. Может, стесняется, а может, с момента, когда он заказал напиток, прошло много времени, и он считал, что не следует все это время пялиться на нее. Было бы очаровательно, если бы причина оказалась именно такой.

— Это ты ему сказал, что по понедельникам за обедом я обычно пью мартини? — спросила она.

Официант покачал головой, но что-то в его улыбке подсказало ей, что он не совсем искренен.

Она кивнула официанту, дав понять, что принимает угощение, и он отошел от столика. Что ж, вероятно, ей предстоит период, когда придется не раз принимать от поклонников такие жесты, так почему бы не начать с того, кто показался привлекательным?

Она пригубила напиток и заметила, что у него непривычный вкус. Наверное, из-за двух оливок на дне бокала, которые и делали мартини «грязным». А может, ей просто пора было вырабатывать другой, более грязный вкус ко всему.

Молодой человек у стойки скользнул взглядом по залу, будто не знал, где она сидит. Хелена подняла руку, встретившись с ним глазами. Подняла бокал в тосте. В ответ он поднял свой стакан с обычной водой. Не улыбнулся. Да, он наверняка человек застенчивый. Но тут он поднялся и, прежде чем подойти к ней, огляделся, как бы желая убедиться, что поблизости никого нет.

Конечно же, он подошел. Если Хелена этого хотела, рано или поздно так поступали все мужчины. Но когда он приблизился, она поняла, что не хочет. Пока нет. Она никогда не изменяла Маркусу, даже не флиртовала с другими и не собиралась этого делать, пока все не уладится. Она была честной и прямой. И еще однолюбкой. Даже если Маркус не собирался блюсти верность. Потому что дело было не в том, что он думал о ней, а в том, что она думала о себе.

Мужчина остановился у ее столика и начал выдвигать свободный стул.

— Пожалуйста, не садись. — Хелена улыбнулась ему, глядя снизу вверх. — Я просто хотела поблагодарить тебя за коктейль.

— За коктейль? — Он тоже улыбнулся, но казался смущенным.

— Вот этот. Его прислал ты, верно?

Он засмеялся и покачал головой:

— А мы можем притвориться, что это был я? Меня зовут Филип.

Она рассмеялась в ответ и тоже покачала головой. Бедняга, он уже выглядел немного влюбленным.

— Хорошего дня, Филип.

Он галантно поклонился и вышел. В день, когда с Маркусом будет покончено, пусть он снова окажется здесь. И, пожалуйста, без спрятанного до поры обручального кольца.

Хелена жестом подозвала официанта. Тот встал у столика, склонив голову и виновато улыбаясь.

— Ты меня обманул. Кто на самом деле прислал напиток?

— Извините, фру Рёд. Я думаю, над вами подшутил кто-то из ваших знакомых. — Он указал на пустой столик у стены немного позади нее. — Он только что ушел. Я принес ему два мартини, а потом он подозвал меня и попросил отнести один вам и сказать, что он якобы вон от того парня. То есть от того симпатяги у стойки. Надеюсь, я не слишком далеко зашел?

— Все в порядке, — она покачала головой. — Надеюсь, он дал тебе хорошие чаевые.

— Конечно, фру Рёд. Конечно, — официант ухмыльнулся. Между его зубами налип снюс — черный жевательный табак.

Прежде чем допить мартини, Хелена вытащила оливки, но вкус не изменился.

На пути к улице Гильденлёве на нее вдруг накатил приступ гнева и возмущения. Это безумие, абсолютное безумие! Почему она, умная взрослая женщина, должна смириться с тем, что ее существованием руководят мужчины, причем мужчины, которых она не любит и не уважает? Чего она вообще боится? Остаться одной? Она и так одна, черт возьми; каждый человек одинок! А что до причин бояться — вообще-то у Маркуса их больше. Если бы она сказала правду, если бы сообщила о том, что знала… Она содрогнулась от этой мысли так же, как президенты — хотелось бы верить — содрогаются от мысли о нажатии на кнопку, но при этом, разумеется, приходят в восторг от осознания, что могут это сделать. В силе было что-то невероятно сексуальное! Большинство женщин добиваются этого ощущения косвенно, охотясь за мужчинами, обладающими властью. Но зачем делать это, когда у тебя есть собственная ядерная кнопка?

И почему эта мысль никогда не приходила ей в голову раньше?

Да потому, что лодка налетела на скалы и дала течь. Хелена Рёд тут же решила, что отныне будет сама распоряжаться своей жизнью и что в этой жизни будет очень мало места для мужчин. А поскольку, поставив себе цель, Хелена Рёд всегда ее достигала, она твердо знала: так все и будет. Оставалось только составить план. Потом, когда все это останется позади, она сама угостит выпивкой мужчину, который ей понравится.