Кровавая луна

ГЛАВА 35 Вторник

Во вторник резко похолодало. Вдоль улиц Оперы и Королевы Евфимии дул сильный ветер, и под его порывами падали штендеры возле ресторанов и магазинов одежды.

В пять минут десятого Харри забрал свой костюм из химчистки на Грёнланде, и спросил, нельзя ли заказать немедленную утюжку костюма, в который он одет сейчас. Азиатка за стойкой с сожалением покачала головой. Харри ответил, что это печально, ведь вечером он собирается на бал-маскарад. Он видел, как женщина заколебалась перед тем, как улыбнуться и сказать, что он наверняка прекрасно проведет время.

— Xièxiè[107], — поблагодарил Харри по-китайски, слегка поклонившись, и повернулся, чтобы уйти.

— Хорошее произношение, — сказала женщина, прежде чем он коснулся дверной ручки. — Где ты учил китайский?

— В Гонконге. Я знаю всего несколько слов.

— Большинство иностранцев в Гонконге не знают ни единого. Сними костюм, я быстренько пройдусь утюгом.

В четверть десятого Прим стоял на автобусной остановке и через дорогу смотрел на привокзальную площадь Йернбанеторгет. Рассматривал людей, попадавшихся на глаза: одни целеустремленно шагали через площадь, другие слонялись без дела. Может, кто-то из них полицейский? Прим взял с собой кокаин и поэтому не решался идти на площадь без полной уверенности. Но никогда нельзя быть уверенным полностью, надо только решиться и отбросить страх. Вот так просто. И так невозможно. Он сглотнул. Перешел улицу и на площади приблизился к статуе тигра. Почесал тигра за ухом. Вот и все. Приласкай свой страх и сделай его другом. Глубоко вздохнув, Прим потрогал пакетик в кармане. Со ступенек на него уставился мужчина. Прим узнал его и неторопливо подошел.

— Доброе утро, — сказал Прим. — У меня есть кое-что для тебя. Возможно, ты захочешь попробовать.

Сумерки наступили рано, было темно, как поздней ночью, когда Терри Воге перешел улицу Оперы и ступил на каррарский мрамор[108]. Когда на набережной в Бьёрвике строили здание, выбор итальянских плит вызвал горячие споры, и, хотя аргументы против скоро утихли, жители до сих пор помнили те дебаты. Теперь же здесь было полно народу даже сентябрьским вечером. Воге проверил время. Без шести минут девять. В бытность свою музыкальным журналистом он обычно приходил как минимум на полчаса позже того момента, когда, артистам полагалось выйти на сцену. Иногда какая-нибудь странная группа начинала концерт точно в объявленное время, и он пропускал первые несколько песен, а потом спрашивал у фанатов, что это были за песни и какой была реакция публики. В статье выдавал чужое мнение за свое, добавляя немного отсебятины. Всегда прокатывало. Но сегодня он так не поступит. Терри Воге принял решение. С этого момента — никаких опозданий и никаких выдумок.

Он поднялся по боковой лестнице вместо того, чтобы пройти по гладкой наклонной мраморной крыше, как это делала молодежь. Воге был уже немолод и не мог позволить себе оступиться.

Достигнув вершины, он подошел к южной стороне, как велел ему по телефону незнакомец. Встал у стены между двумя парочками и окинул взглядом фьорд, по которому ветер гонял белые барашки волн. Оглянулся вокруг. Поежился и посмотрел на часы. Увидел, как из полумрака к нему кто-то приближается. Мужчина. Поднял что-то в руках и направил на застывшего Терри Воге.

— Извините, — сказал мужчина с акцентом, похожим на немецкий, и Воге подвинулся, чтобы подошедший мог сделать снимок.

Мужчина нажал кнопку на фотокамере. Затвор гулко щелкнул, фотограф поблагодарил и исчез. Воге опять поежился. Перегнулся через край и посмотрел вниз на людей, идущих по мрамору. Еще раз взглянул на часы. Две минуты десятого.

В окнах виллы горел свет. Вдоль улочки, выходящей на Драмменсвейен[109], ветер шелестел листьями каштанов. Харри попросил Эйстейна высадить его поодаль от «Виллы Данте», хотя приезд на такси вряд ли бросился бы кому-то в глаза. Припарковать же около виллы собственный автомобиль было все равно что назвать свое имя.

Харри задрожал от холода и пожалел, что не захватил пальто. В пятидесяти метрах от виллы он надел кошачью маску и позаимствованный у Александры берет.

У входа в большое здание из желтого кирпича трепетали на ветру два факела.

— Необарокко с окнами в стиле ар-нуво, — заметил Эуне, когда они нашли фотографии в «Гугле». — Я бы сказал, постройка примерно 1900 года. Возможно, это был дом судовладельца, торговца или кого-нибудь в этом роде.

Харри толкнул дверь и вошел внутрь.

Молодой человек в смокинге, стоявший за небольшой стойкой, улыбнулся ему. Харри показал членскую карту.

— Добро пожаловать, Человек-Кот. Мисс Аннабелль будет выступать в десять часов.

Харри молча кивнул и прошел к открытой двери в конце коридора. Оттуда доносилась музыка Малера.

Харри вошел в комнату, освещенную двумя огромными хрустальными люстрами и обставленную мебелью из светло-коричневого дерева, возможно — из гондурасского махагони[110].

В комнате было еще тридцать-сорок мужчин, все в масках и темных костюмах либо смокингах. Между столиками сновали официанты с напитками на подносах — молодые, без масок, в облегающих костюмах. Но, вопреки описаниям Александры, не было ни танцоров гоу-гоу, ни клеток с сидящими там обнаженными мужчинами со связанными за спиной руками — этих парней гости при желании могли толкать, пинать или еще как-нибудь унижать… Судя по бокалам гостей, здесь предпочитали мартини или шампанское. Харри облизал губы. Утром на обратном пути от Александры он выпил пива у «Шрёдера» и пообещал себе, что это будет единственная порция алкоголя на сегодня. Несколько гостей обернулись, украдкой взглянули на него и вернулись к своим разговорам. Только один, женоподобный худощавый юноша, продолжал наблюдать за Харри, когда тот направился к свободному месту у барной стойки. Харри надеялся, что этот взгляд не означает провала его маскарада.

— Как обычно? — спросил бармен.

Харри кивнул, чувствуя спиной взгляд твинка.

Бармен повернулся, и Харри наблюдал, как он достает высокий стакан, наливает в него водку «Абсолют», добавляет соус табаско, вустерширский соус и что-то похожее на томатный сок. Наконец он опустил в стакан стебель сельдерея и поставил коктейль перед Харри.[111]

— Сегодня у меня только наличные, — произнес Харри. Бармен ухмыльнулся, точно услышал шутку. Харри сообразил, что в месте, где необходимо соблюдать анонимность, наличные оставались единственным способом оплаты.

По спине Харри скользнула рука. Он напрягся, хотя был к этому готов: Александра предупреждала, что обычно все начинается со взгляда, а потом — иногда прежде чем будет сказано хотя бы слово — переходит в прикосновение. А дальше открывается множество вариантов.

— Давно не виделись, Человек-Кот. Раньше у тебя не было бороды, верно?

Это был тот твинк. Он говорил высоким голосом, таким высоким, что интонации показались Харри наигранными. Харри не мог понять, какое животное изображает его маска, но определенно не мышь. Зеленый цвет, узор из чешуек, узкие прорези для глаз — это наводило на мысли о змеях.

— Не было, — подтвердил Харри.

Парнишка поднял стакан и, увидев, что Харри колеблется, вопросительно посмотрел на него.

— Устал от «Цезаря»?

Харри медленно кивнул. В ресторане «Дэн Тана» в Лос-Анджелесе «Цезарь» считался гейским коктейлем номер один. Похоже, в канадских традициях есть нечто… нестандартное.

— Может, лучше закажем что-нибудь бодрящее?

— Например? — уточнил Харри.

Парнишка склонил голову к плечу.

— Ты какой-то другой, Котик. Дело не только в бороде. Твой голос и…

— Рак горла, — объяснил Харри. Такую версию предложил Эйстейн. — Лучевая терапия.

— О боже, — светски, почти равнодушно отозвался парнишка. — Ну, тогда понятно, почему ты нацепил на голову этот кошмар и почему так похудел. Быстро же это с тобой произошло, должен заметить.

— Правильно замечено, — согласился Харри. — Напомни, сколько же мы не виделись?

— Сколько же это… Месяц… или два? Время так и летит. Ты точно уже давно не появлялся.

— Кажется, я был здесь во вторник пять недель назад, так? И во вторник перед этим тоже был.

Парнишка слегка откинул голову назад, будто хотел посмотреть на Харри с другой точки.

— Ты что, сам не знаешь, когда здесь был?

Харри услышал подозрение в его голосе и понял, что поторопился.

— Это все опухоль, — оправдался он. — Врач говорит — опухоль давит на мозг и вызывает частичную потерю памяти. Извини, просто пытаюсь восстановить события минувших месяцев.

— А меня ты хоть помнишь?

— Немного, — ответил Харри. — Но не все. Извини.

Парень обиженно фыркнул.

— Можешь мне помочь? — спросил Харри.

— Если ты поможешь мне.

— С чем?

— Допустим, заплатишь за мой порошок немного больше обычного. — Он наполовину достал что-то из кармана куртки, и Харри увидел маленький пластиковый пакетик с белым порошком. — Тогда я смогу подать его тебе так же, как в прошлый раз.

Харри кивнул. Александра рассказывала, что наркотики — кокаин, спиды, попперс, «Мисс Эмма»[112] — более или менее открыто покупались и продавались в знакомых ей гей-клубах.

— А как ты подавал его мне в прошлый раз? — уточнил Харри.

— Господи, я думал, уж такое ты помнишь. Я вдул его в твою прелестную узкую медвежью норку вот этим. — Парень поднял короткую металлическую соломинку. — Может, пойдем вниз?

Харри вспомнил о предупреждении Александры относительно темных комнат. Комнат, где любой мог стать чьей-то законной добычей.

— Окей.

Они встали и прошли через помещение. Их провожали взгляды из-под звериных масок. Парень открыл дверь в дальнем конце зала, и Харри последовал за ним в темноту вниз по крутой узкой лестнице. На полпути уже стали слышны звуки. Стоны, крики. Когда они достигли подвального этажа — шлепки плоти о плоть. На стенах горели маленькие голубые огоньки, и когда глаза Харри привыкли к полутьме, он смог рассмотреть подробности.

Мужчины занимались сексом и делали это всевозможными способами. Кто-то был обнажен, кто-то полуодет, кто-то просто расстегнул ширинку. Из-за дверей кабинок доносились те же звуки, что слышались вокруг. Харри попался на глаза человек в золотой полумаске, здоровенный, накачанный. Он совершал ритмичные толчки над другим, перегнувшимся через скамью. Зрачки в прорезях золотой маски были расширенными, и распахнутые глаза казались черными. Харри вздрогнул, увидев, как эти глаза уставились на него, а зубы открылись в хищном, похотливом оскале. Харри заставил себя отвести взгляд и продолжил осматриваться.

В комнате стоял запах, от которого у него едва не перехватило дыхание. Запах отличался от доминирующей здесь смеси хлора, секса, тестостерона и напоминал резкую бензиновую вонь. Харри никак не мог понять, что это, пока не увидел, как обнаженный мужчина открыл маленький желтый флакон и понюхал. Конечно же, так пах попперс. Этот стимулятор был популярен в столичных клубах, куда Харри частенько наведывался, когда ему было двадцать с небольшим. Тогда этот наркотик называли «приливом», вероятно, из-за действия: на несколько секунд он вызывал острый прилив, когда сердце дико бьется, кровь мчится, а все чувства обостряются. Позже Харри узнал, что пассивные геи используют «прилив» для усиления удовольствия от анального секса.

— Привет.

Это был тот качок в золотой маске. Он подошел к Харри и положил руку ему на промежность. Хищная улыбка стала шире. Харри почувствовал на лице его дыхание.

— Он мой, — резко сказал твинк, схватил Харри за руку и потащил за собой. Харри услышал позади смех качка.

— Кажется, все кабинки заняты, — произнес твинк. — Может, нам…

— Нет, — отказался Харри. — Наедине.

Юноша вздохнул.

— Может, там дальше найдутся свободные. Пойдем.

Они прошли мимо комнаты с открытой дверью, откуда звучал плеск, похожий на журчание душа. Проходя мимо, Харри заглянул туда. В ванне сидели двое мужчин с открытыми ртами, а другие, некоторые в одежде, стояли вокруг и мочились на них.

Они прошли через большую комнату, где мигали стробоскопы и из динамиков гремела песня «She’s Lost Control» группы «Joy Division». В центре комнаты раскачивались качели, прикрепленные цепями к потолку. К ним был прикован человек. Качели несли его, вытянувшегося, словно летящий Питер Пэн, внутри круга мужчин. Они имели его по очереди, а потом перебрасывали друг другу, будто косяк.

Харри с твинком вошли в коридор с несколькими кабинками. Здесь тоже были слышны звуки, доносящиеся из-за закрытых дверей. Из одной кабинки вышли двое, и парнишка поспешил занять ее. Харри вошел следом, парень закрыл дверь изнутри.

Комнатка оказалась размером примерно два на два метра. Без всяких предисловий твинк начал расстегивать рубашку Харри.

— Может, рак не такая уж плохая штука, Котик? На ощупь ты теперь скорее атлетичный тигр, чем медведь.

— Подожди, — попросил Харри, повернулся спиной к парню и полез в карман пиджака. Оборачиваясь обратно, он уже держал в одной руке бумажник, а в другой — телефон. — Ты ведь хотел продать мне немного кокаина?

— Если заплатишь сколько скажу.

— Тогда давай договариваться.

— О, это уже больше похоже на тебя, Человек-Кот. Человек-Кокс, — хихикнул он и достал пакетик с порошком.

Харри взял пакет и протянул ему бумажник.

— Я получил от тебя кокаин, теперь можешь взять из моего бумажника, сколько тебе за него причитается.

Глаза твинка озадаченно уставились на него из прорезей маски.

— Ты сегодня какой-то замороченный. — Он открыл бумажник, заглянул внутрь и вытащил две банкноты по тысяче крон. — Думаю, пока этого хватит. — Он положил бумажник обратно в карман Харри и начал расстегивать его брюки. — Хочешь, чтобы я отсосал твой медвежий член? Извини — твой атлетичный член?

— Нет, спасибо, я уже получил что хотел, — ответил Харри и положил свободную от телефона руку на голову парня, будто собираясь приласкать, но вместо этого стянул с него маску.

— Какого черта, Кот! Это… ну ладно, мне это не слишком важно. — Он хотел было продолжить расстегивать брюки Харри, но Харри остановил его и застегнулся. — А, понимаю, сначала кокаин.

— Не совсем, — ответил Харри и снял с себя маску и берет.

— Ты… блондин, — удивился парень.

— Важнее другое, — уточнил Харри. — Я полицейский, который только что сделал аудио- и видеозапись того, как ты продал мне кокаин. Наказание за такое — до десяти лет лишения свободы.

В свете голубых лампочек невозможно было понять, побледнел ли собеседник, и Харри не знал, сработал его блеф или нет, пока не услышал рыдания.

— Черт, я знал, что это не ты! У тебя другая походка, и акцент восточного Осло, и задница не рыхлая, как у него, я же чувствовал! Вот я дурак! Черт бы тебя побрал! И Кота тоже!

Парнишка схватился за раздвижную дверь, чтобы выйти, но Харри удержал его.

— Я арестован?

Что-то в интонации и взгляде твинка навело Харри на мысль, не возбудило ли паренька это затруднительное положение.

— Ты… наденешь мне наручники?

— Это не игра. — Харри вытащил из внутреннего кармана юноши визитницу. На ней стояло имя «Филип Кесслер».

Филип закрыл лицо руками и заплакал.

— Однако из этой ситуации есть выход, — сказал Харри.

— Выход? — Филип поднял на него заплаканные глаза.

— Мы можем уйти отсюда и отправиться в какое-нибудь тихое симпатичное место, где ты расскажешь мне все, что знаешь о Коте. Договорились?

Терри Воге еще раз проверил время. Девять тридцать шесть. Никто так и не попытался заговорить с ним. Он снова перечитал сообщение на телефоне и снова пришел к выводу, что время и место указаны вполне однозначно. В качестве широкого жеста он дал парню дополнительные полчаса, так как раньше и сам позволял себе получасовые опоздания. Но сорок минут — это уже слишком. Он не пришел. Блеф. Возможно, розыгрыш. Может, прямо сейчас кто-то стоит в толпе туристов и смеется над ним. Над опозоренным, презираемым шарлатаном от журналистики. Может, таково его наказание. Терри плотнее закутался в шерстяное пальто и начал спускаться по наклонной крыше. К черту их, к черту их всех!

Прим продвигался среди туристов по мраморным плитам на уровне первого этажа. Он видел, как пришел Терри Воге. Узнал его по фотографии из «Дагбладет» и другим фото, которые нашел в интернете. Смотрел, как он стоит на крыше и ждет. Прим не заметил, чтобы кто-то следовал за Воге, не увидел и прохожих, в которых можно было бы заподозрить полицейских — например, заранее расположившихся возле назначенного места. Он прошелся вокруг, внимательно рассмотрел большинство находившихся там людей и через полчаса пришел к выводу, что больше не видит ни одного человека из тех, кто там был в момент его появления. Без двадцати десять Прим увидел, как Воге спускается с крыши. Воге сдался. Но теперь Прим был уверен, что он приходил один.

Прим осмотрелся напоследок. И отправился домой.