Кровавая луна

ГЛАВА 34 Понедельник Трансъевропейский экспресс

Прим еще раз перечитал статью на сайте «ВГ».

Там не говорилось напрямую, что Воге выдумывал истории для своих статей, но намек получился прозрачный. Однако даже если «ВГ» обходится обтекаемыми формулировками, это не значит, что у них нет доказательств. Подтвердить произошедшее, рассказать всем мог только он, Прим. Эта мысль снова вселила в него теплое, пьянящее ощущение контроля. Прим не ожидал такого, это чувство стало прекрасным бонусом.

Он думал об этом снова и снова с самого утра, с момента, когда прочитал в «Дагбладет» заметку об отстранении Терри Воге от работы в отделе криминальной хроники. Прим сразу все понял. Не только причину отстранения Воге, но и почему «Дагбладет» решили привлечь внимание к этому событию, а не промолчать. Они знали, что должны решительно дистанцироваться от Воге, пока другие газеты не обвинят их во лжи вроде публикаций о каннибализме и заново пришитых татуировках.

Интереснее всего было вот что: теперь Воге можно использовать для решения проблемы. Проблемы Маркуса Рёда, сидящего в безопасной тюремной камере и оказавшегося вне досягаемости Прима на неопределенное время. Но времени у Прима не было: у биологии свои законы, естественные циклы подчиняются определенному ритму. Однако шаг предстоял серьезный, значительно отходящий от первоначального плана. Последний случай, когда Приму пришлось импровизировать, показал, что безнаказанно такое не проходит. Так что надо было хорошенько все обдумать.

Он еще раз прокрутил в голове все детали. Посмотрел на одноразовый телефон и на выписанный из телефонного справочника номер Терри Воге. Почувствовал волнение, как у шахматиста в цейтноте: предстоящий ход позволит ему или выиграть, или проиграть всю партию, однако фигура еще не передвинута, а время на обдумывание хода истекает… Прим еще раз прикинул, чтó может пойти не так. И что не должно пойти не так. Напомнил себе, что в любой момент может отступить, не оставив за собой никаких следов. Если сделает все правильно.

И он набрал номер. Его охватило ощущение свободного падения, чудесный нервный трепет. На звонок ответили после третьего гудка.

— Терри.

Прим попытался различить в голосе Воге какие-нибудь признаки отчаяния, которые тот наверняка испытывал. Человек на самом дне. Никому не нужный. Без альтернатив. Тот, кто однажды сумел вернуться на пьедестал почета и был готов на все ради нового возвращения. Снова утереть всем нос. Прим перевел дыхание и заговорил низким голосом:

— Сюсанне Андерсен нравилось получать пощечины во время секса; полагаю, это могут подтвердить ее бывшие бойфренды. От Бертины Бертильсен пахло потом, как от мужчины. У Хелены Рёд был шрам на плече.

В последовавшей паузе Прим слышал дыхание Воге.

— Кто ты?

— Единственный человек на свободе, который может все это знать.

Снова пауза.

— Чего ты хочешь?

— Спасти невиновного.

— Какого невиновного?

— Маркуса Рёда, конечно.

— И почему?

— Потому что девушек убил я.

Терри Воге знал: когда на дисплее высветилось «неизвестный абонент», ему следовало нажать «отклонить вызов». Но как обычно он ничего не смог поделать со своим чертовым любопытством. С верой в приятные неожиданности. Вроде того, что женщина его мечты в один прекрасный день может просто ему позвонить. Почему он никак не может усвоить урок? Сегодня ему звонили журналисты и пара преданных фанатов. Первые хотели услышать комментарий по поводу его увольнения из «Дагбладет», а вторые — посетовать на то, что с ним, Терри, несправедливо обошлись. Среди них была девушка; по телефону она показалась ему очень даже ничего, но потом Терри нашел ее страницу в Фейсбуке и обнаружил, что выглядит она старше, чем можно предположить по голосу, и к тому же страшненькая. А теперь этот звонок. Еще один псих. Почему ему не звонят нормальные люди? Друзья, например. Хотя у него нет друзей. С ним поддерживали связь мать и сестра, а брат и отец — нет. То есть отец однажды ему позвонил — наверное, решил, что успех в «Дагбладет» несколько скомпенсировал скандальную историю, опозорившую их фамилию. В прошлом году позвонили несколько девушек. Они всегда появлялись, когда Терри оказывался в центре внимания. Так же случалось, когда он писал о музыке. Конечно, телочки шли в основном к рок-музыкантам, но перепадало и ему, и побольше, чем парням за микшерным пультом. Он старался держаться поближе к музыкантам (пара положительных отзывов — и пропуск за кулисы обеспечен), чтобы часть их благ доставалась и ему. Лучшей стратегией было бы действовать от противного: собрать группу самому и пожинать плоды. С переходом в криминальную журналистику концерты больше не были его охотничьими угодьями, но Терри компенсировал это гонзо-стилем[94], к которому пришел еще музыкальным журналистом. Он был в гуще событий, этакий уличный военный корреспондент. Если твое имя и фото публикуются рядом со статьей, всегда найдется женщина, которая захочет позвонить тебе. Именно для этого он не убирал свой номер из справочника, а вовсе не для того, чтобы ему названивали со всякими идиотскими советами и болтовней.

Ответить на анонимный звонок — одно, а продолжать разговор — совсем другое. Почему он не оборвал связь? Возможно, дело было не в самом признании этого человека в убийствах девушек. Терри зацепило, как он это сказал. Без фанфар, просто спокойно сообщил.

Терри Воге откашлялся.

— Если ты вправду убил девушек, разве ты не должен радоваться, что полиция подозревает другого?

— Конечно, у меня нет желания быть пойманным, но мне не доставляет удовольствия, что невиновный искупает мои грехи.

— Грехи?

— Согласен, звучит немного по-библейски. Я звоню, потому что, на мой взгляд, мы можем помочь друг другу, Воге.

— А мы можем?

— Я хочу, чтобы полицейские поняли, что взяли не того, и немедленно освободили Рёда. А ты хочешь снова оказаться на вершине успеха, ведь ты так мостил туда дорогу этими фейками.

— Что ты можешь об этом знать?

— О твоем желании вернуться на вершину я только догадываюсь, но о твоей последней статье твердо знаю, что все в ней выдумано.

Воге на мгновение задумался. Его взгляд заметался по комнате, которую можно было назвать холостяцкой берлогой с большим преувеличением — лишь в хорошем настроении, когда не хочется говорить «бомжатник». С доходами, которые давала работа в «Дагбладет», Терри мечтал через год переехать в место получше. Где больше воздуха и света. Меньше грязи. На выходные к нему приедет Дагния, его латышская подружка — по крайней мере, она считала себя его подружкой. Вот она и наведет порядок.

— Разумеется, для начала я должен проверить то, что ты рассказал об убитых, — заявил Воге. — Допустим, это правда. Что ты предлагаешь?

— Я не предлагаю, я ставлю ультиматум: либо все будет сделано так, как я хочу, либо не будет сделано вообще.

— Продолжай.

— Встретимся завтра вечером на южной стороне крыши Оперного театра. Я предоставлю тебе доказательства того, что девушек убил я. Ровно в девять. Тебе нельзя никому говорить о нашей встрече и, естественно, ты должен прийти один. Понял?

— Понял. Не мог бы ты немного рассказать мне о…

Воге уставился в телефон. Его собеседник завершил разговор.

Что это, черт возьми, такое? Слишком безумно, чтобы быть реальностью. И номер так и не определился — нельзя узнать, кто звонил.

Воге посмотрел на часы. Без пяти восемь. Ему захотелось пойти выпить пива. Но не в «Stopp Pressen»[95] или другое похожее место, а туда, где нет риска столкнуться с коллегами.

Он с тоской подумал о временах, когда мог ходить на концерты, на которых звукозаписывающие компании раздавали журналистам жетоны на бесплатное пиво в надежде на благоприятный отзыв и на которых с той же целью вполне могли искать его симпатии молоденькие артистки.

Он снова посмотрел на телефон. Слишком безумно. Или нет?

Часы показывали половину десятого, и в битком набитом баре «Ревность» звучала из динамиков песня «Jammin’» Боба Марли и его группы «The Wailers»[96]. Казалось, все хипстеры среднего возраста в Грюнерлёкка[97] собрались здесь выпить пива и высказать мнение о плейлисте.

Мнения озвучивались каждый раз, когда начиналась новая песня, и разнились от одобрительных возгласов до свиста.

— А я говорю, что Харри неправ! — крикнул Эйстейн Трульсу и Сон Мину. — «Остаться в живых» не лучше «Трансъевропейского экспресса», это абсолютно ясно

— Спорят о песнях групп «Bee Gees» и «Kraftwerk», — перевел Харри для Александры. Они сидели впятером в отдельной кабинке, где было не так шумно, и расправлялись с четырьмя пол-литровыми кружками пива и одним бокалом минеральной воды.

— Рад быть в одной команде со всеми вами, — провозгласил Сон Мин, поднимая свою кружку. — И поздравляю со вчерашним арестом.

— Завтра Харри попытается отменить этот арест, — добавил Эйстейн, чокаясь кружкой с остальными.

— Прошу прощения?

— Он сказал, что собирается обеспечить Рёду то алиби, которого Рёд не хочет.

Сон Мин посмотрел через стол на Харри. Харри пожал плечами.

— Хочу попробовать проникнуть на «Виллу Данте». Возможно, найду кого-нибудь, кто подтвердит, что Рёд был там во время убийств Сюсанны и Бертины. Если получится, слова таких свидетелей будут убедительнее показаний покойной жены.

— Зачем тебе туда идти? — спросила Александра. — Почему полиция не может устроить там облаву и допросить посетителей?

— Потому что, — объяснил Сон Мин, — нам нужен соответствующий ордер, а его мы не получим, поскольку нет причин подозревать клуб в чем-то криминальном. Во-вторых, мы никогда не смогли бы убедить кого-нибудь из клуба выступить в суде, ведь фишка «Виллы Данте» в полной анонимности. Но мне интересно, Харри, как ты собираешься проникнуть туда и хоть кого-то разговорить.

— Что ж. Во-первых, я больше не полицейский и могу не беспокоиться об ордерах. Во-вторых, у меня есть вот это. — Харри сунул руку во внутренний карман пиджака и вынул кошачью полумаску и членскую карточку «Виллы Данте». — А еще на мне костюм Рёда, у нас одинаковый рост, одна и та же маска…

Александра засмеялась.

— Харри Холе намерен пойти в гей-клуб и выдать себя за… — Она выхватила карточку и прочитала: — …за Человека-кота? Пожалуй, сначала тебя нужно немножечко просветить.

— Вообще-то я хотел попросить тебя пойти со мной, — сказал Харри.

Александра покачала головой.

— Ты не можешь взять в гей-клуб женщину, это против правил, никто не захочет общаться с тобой. Единственный вариант для меня — притвориться дрэг-квин[98].

— Не выйдет, дорогая, — вмешался Сон Мин.

— Слушайте, как там все устроено, — начала Александра, и, увидев ее озорную ухмылку, остальные наклонились поближе, чтобы не упустить ни слова. По ходу рассказа они то удивленно вскрикивали, то недоверчиво смеялись. Закончив, Александра посмотрела на Сон Мина, ожидая подтверждения.

— Я нечасто бываю в подобных клубах, дорогая. Но мне интересно, откуда у тебя такие обширные знания.

— В клуб «Scandinavian Leather Man» раз в году разрешается приводить женщин, — объяснила она.

— Все еще собираешься туда пойти? — Эйстейн ткнул Харри в бок. Трульс хрюкнул.

— Больше боюсь, как бы мне не ударить лицом в грязь, чем того, что за мной приударят, — признался Харри. — Сомневаюсь, что меня изнасилуют.

— Да никого там не будут насиловать, тем более такого двухметрового папочку, — отмахнулась Александра. — Но там наверняка найдутся твинки с желанием к тебе подкатить.

— Твинки?

— Худенькие симпатичные мальчики, которым нужен мужчина покрупнее. Но, повторюсь, медведей[99] стоит остерегаться, а в темных комнатах проявлять осторожность.

— Кто еще по одной? — спросил Эйстейн. Поднялись три руки.

— Помогу принести, — вызвался Харри.

Они протиснулись к бару и ждали очереди, когда раздался начальный гитарный рифф «Heroes» Дэвида Боуи. Зазвучали одобрительные возгласы.

— Мик Ронсон[100] — бог, — сказал Эйстейн.

— Но есть еще Роберт Фрипп[101], — напомнил Харри.

— Верно, Харри, — произнес голос за их спинами. Они обернулись. У говорившего были теплые, немного грустные глаза и многодневная щетина. На голове плоская кепка. — Все думают, что Фрипп использовал EBow[102], но это просто отзвук со студийных колонок. — Он протянул руку. — Арне, парень Катрины. — Улыбка у него была приятная. Как у старого друга, подумал Харри. Если не учитывать, что парень лет на десять моложе них.

— Ага, — отозвался Харри и пожал ему руку.

— Большой поклонник, — сообщил Арне.

— Мы тоже, — подхватил Эйстейн, тщетно пытаясь привлечь внимание занятых барменов.

— Я имел в виду не Боуи, а тебя.

— Меня? — удивился Харри.

— Его? — переспросил Эйстейн.

Арне рассмеялся.

— Какой потрясенный вид. Просто я знаю, сколько хорошего ты сделал для города, пока служил в полиции.

— Хм. Это Катрина тебе рассказывала?

— Нет, что ты, я знал о Харри Холе задолго до встречи с Катриной. Я читал о тебе в газетах еще, наверное, подростком. Знаешь, из-за тебя я даже подавал заявление в полицейский колледж. — Арне радостно, беззаботно засмеялся.

— М-м. Но не поступил?

— Меня пригласили на вступительные экзамены. Но в это же время я был принят в университет на образовательную программу, которая могла бы мне пригодиться, если бы я стал следователем — так я думал.

— Понятно. Катрина с тобой?

— Разве она здесь?

— Не знаю. Она прислала сообщение, что, возможно, заглянет, но здесь столько народу, что она могла столкнуться с какими-нибудь знакомыми. Кстати, как ты ее нашел?

— Она рассказывала, что я ее нашел?

— А это не так?

— Ты строишь догадки?

— Обоснованные догадки.

Мгновение Арне смотрел на Харри с притворной серьезностью. Затем расплылся в мальчишеской улыбке.

— Ты совершенно прав. Первый раз я увидел ее по телевизору — только ей не говори, пожалуйста. И вскоре она случайно зашла туда, где я работаю. Я подошел, сказал, что видел ее по телевизору и она показалась мне обалденно прекрасной, черт побери.

— То есть ты действовал так же, как и сейчас.

Снова взрыв беззаботного смеха.

— Я понимаю, Харри, почему ты решил, что я фанат.

— А разве нет?

Казалось, Арне задумался над этим.

— Да, ты снова прав — очень похоже, что так и есть. Но в таком случае мои главные кумиры не вы с Катриной.

— Звучит обнадеживающе. А кто твой главный кумир?

— Боюсь, он не покажется тебе интересным.

— Может быть, но все же скажи.

— Хорошо. Salmonella typhimurium[103].

Арне произнес это медленно, благоговейно, отчетливо выговаривая каждый звук.

— Мм… Кажется, сальмонелла — это бактерия?

— Совершенно верно.

— И почему она твой кумир?

— Потому что тифимуриум потрясающая. Она может выжить в любой среде. Где угодно, даже в космосе.

— И почему она тебя интересует?

— Это часть моей работы.

— Какой работы?

— Я изучаю микроорганизмы.

— Внутри нас или снаружи?

— Это одно и то же, Харри. Из этого состоит жизнь. И смерть.

— Вот как?

— Если бы я собрал всех микробов, бактерий и паразитов, какие есть в твоем организме — угадай, сколько они весили бы?

— Э-э…

— Два килограмма. — Эйстейн протянул Харри две пол-литровые кружки с пивом. — Читал в журнале «Иллюстрированная наука». Страшное дело.

— Было бы куда страшнее, если бы их не существовало, — ответил Арне. — Тогда мы не выжили бы.

— Хм. И они могут жить в открытом космосе?

— Некоторые микроорганизмы не нуждаются, например, в звездном свете или в кислороде. На самом деле все наоборот. На космической станции проводили исследования, которые показали, что в космосе Salmonella typhimurium даже опаснее и эффективнее, чем на поверхности Земли.

— Раз ты говоришь так, как будто разбираешься во всяких материях… — Эйстейн втянул немного пены с одной из кружек, которые держал. — Правда, что гром бывает только при дожде?

Арне немного опешил.

— Э-э… нет.

— Точно, — сказал Эйстейн. — Слушайте.

Они вслушались — композиция «Fleetwood Mac» «Dreams» дошла до припева, и Стиви Никс[104] пела, что гром бывает только тогда, когда идет дождь.

Все трое рассмеялись.

— Линдси Бакингем[105] ошибся, — пояснил Эйстейн.

— Не он, — возразил Харри. — Вообще-то эту песню написала Стиви Никс.

— Ну, как бы там ни было, это лучшая песня на два аккорда, какие есть и были, — заявил Арне.

— Нет, лучшая у «Нирваны», — быстро парировал Эйстейн. — «Something in the Way».

Они посмотрели на Харри. Тот пожал плечами.

— Группа «Jane’s Addiction», песня «Jane Says».

— Делаешь успехи, — усмехнулся Эйстейн. — Ну а худшая песня на два аккорда?

Они посмотрели на Арне.

— Ну, — ответил тот, — «Born in the U.S.A.», может, и не худшая, но определенно самая переоцененная.

Эйстейн и Харри согласно кивнули.

— Давай за наш столик? — предложил Эйстейн.

— Спасибо, но у меня там приятель, надо составить ему компанию. В другой раз.

Поскольку руки у всех были заняты кружками с пивом, они осторожно стукнулись костяшками пальцев на прощание, и Арне исчез в толпе, а Харри и Эйстейн двинулись обратно к своей кабинке.

— Хороший парень, — оценил Эйстейн. — Кажется, Братт нашла нечто стоящее.

Харри кивнул. Его мозг пытался что-то осознать. Вроде бы он увидел или услышал что-то, но в тот момент не обратил на это внимания. Они принесли четыре кружки к столу, и поскольку все остальные пили очень медленно, Харри сделал глоток из одной. И еще глоток.

Когда наконец заиграла «God Save the Queen» группы «Sex Pistols», они вскочили и принялись танцевать пого[106] прямо в кабинке, подпрыгивая вместе со всей толпой в баре. В полночь в бар «Ревность» набралось еще больше посетителей, а Харри набрался под завязку.

— Выглядишь счастливым, — шепнула Александра ему на ухо.

— Правда?

— Да. С твоего возвращения домой ни разу не видела тебя таким. И ты хорошо пахнешь.

— Хм… Похоже, это правда.

— Что «правда»?

— Что лучше пахнешь, когда никому не задолжал.

— Не понимаю, о чем ты. Кстати о возвращении домой. Проводишь меня?

— Проводить до дома или пойти с тобой?

— Можно разобраться по ходу дела.

Харри понял, до какой степени надрался, когда обнимал остальных на прощание. Сон Мин, пахнущий лавандой или чем-то похожим, пожелал ему удачи на «Вилле Данте», но добавил, что притворится неосведомленным о столь неподобающих планах.

Возможно, разговоры о запахе должника и аромат лаванды, исходящий от Сон Мина, подтолкнули разум Харри, и он понял, какая деталь не давала ему покоя. Это был запах. В какой-то момент Харри почувствовал его здесь, в этом баре. Харри вздрогнул, повернулся и окинул взглядом толпу. Аромат мускуса. Тот же запах он уловил в прозекторской рядом с трупом Хелены Рёд.

— Харри?

— Иду.

Прим шел по улицам Осло. Шестеренки в голове вращались быстрее и быстрее, словно пытались раздробить тягостные мысли на мелкие кусочки.

Его разозлило, что тот полицейский был в баре «Ревность». Надо было сразу уйти, избежать встречи, но Прима так и тянуло к нему, будто он был мышью, а полицейский — котом. И он тоже искал ее, и может, Она была там, а может, и нет. Было так людно, что большинство посетителей стояли, загораживая обзор. С Ней Прим встретится завтра. Возможно, он должен спросить, приходила ли она в бар? Нет, пусть Она заговорит об этом, если захочет сама. Ему надо отодвинуть это на задний план — сейчас многое надо обдумать, голова должна быть ясной. Прим шел дальше. Улица Нурдала Брунса. Улица Тура Ульсена. Улица Фреденсборгвейен. Он мурлыкал мелодию «Heroes» Дэвида Боуи, а его каблуки ритмично стучали по асфальту.