Кровавая луна

ГЛАВА 31 Воскресенье Крупные млекопитающие

Было одиннадцать часов утра. Солнце грело, но едва оно пряталось за облако, Катрина зябко ежилась. Она стояла у рощицы и смотрела на пляж, поросший высокой желтой травой песколюбкой. За полосой пляжа раскинулось сверкающее море, по которому скользили парусные лодки. Катрина повернулась. Носилки с женским трупом несли к машине скорой помощи, а от машины к ней шел Сон Мин.

— Ну что? — спросил он.

— Лежала в высокой траве прямо на берегу. — Катрина тяжело вздохнула. — Сильно истерзана, хуже, чем две другие девушки. Здесь много семей с маленькими детьми, это ранние пташки, и, конечно, кого-то из них и угораздило ее найти. Приятное зрелище для маленьких детей.

— О боже. — Сон Мин покачал головой. — Есть идеи, кто она?

— Она была совсем голая, и голова отрублена. О пропаже никто не заявлял. Пока не заявлял. Но мне кажется, она была молодой и красивой, так что…

Катрина не договорила, мол, это ненадолго. Опыт показывал, что быстрее всего заявляют о пропаже молодых и красивых.

— Следов, очевидно, нет.

— Нет. Преступнику повезло — прошлой ночью шел дождь.

Сон Мин вздрогнул от внезапного порыва холодного ветра.

— Я не считаю это удачей, Братт.

— Я тоже.

— Можно что-нибудь сделать, чтобы опознать тело побыстрее?

— Я думала позвонить Моне До в «ВГ» и предоставить ей эксклюзив с условием, что они хорошенько поработают над нужной нам подачей информации: не слишком много, не слишком мало. Тогда остальные смогут ссылаться на ее статью, а потом жаловаться на особое отношение полиции к «ВГ».

— Неплохая идея. Мона До пойдет на это, чтобы поиметь Воге.

— Читаешь мои мысли.

Они молча наблюдали, как техники-криминалисты продолжают фотографировать и тщательно прочесывать оцепленную зону в поисках улик.

Сон Мин покачивался на каблуках.

— Ее привезли сюда на машине, как Бертину, тебе не кажется?

Катрина кивнула.

— Похоже, ты прав. Здесь нет автобусов, а фирмы такси, которые мы успели проверить, вчера вечером не получали заказов в этот район.

— Не знаешь, есть ли в окрестностях какие-нибудь гравийные или грунтовые дороги?

Катрина внимательно посмотрела на него.

— Ты о следах шин? Я видела здесь только асфальтовые дороги. Но все следы шин, наверное, смыл дождь.

— Конечно, просто я…

— Просто ты?..

— Ничего, — сказал Сон Мин.

— Тогда я позвоню в «ВГ», — сообщила Катрина.

Было без четверти двенадцать. Прим медленно развернул перед собой лист пергаментной бумаги. Его снова захлестнул гнев. Эти волны то и дело — через неравные промежутки времени — окатывали его с тех пор, как он увидел этих двоих вместе. Его Возлюбленная и тот парень. Словно парочка воркующих голубков. Когда мужчина и женщина вот так гуляют в парке, вряд ли можно усомниться в происходящем между ними. Он преследует ее. Да еще и полицейский! Не было времени придумать план избавления от этого неожиданного соперника, но скоро он это сделает.

На пергаментной бумаге перед ним лежал человеческий глаз.

Прим почувствовал, как пересохло во рту.

Но он должен.

Он взял глаз двумя пальцами, чувствуя, как накатывает тошнота. Нельзя, чтобы его снова вырвало, тогда все будет напрасно. Он снова перевел взгляд на бумагу. Постарался дышать глубоко и спокойно. Снова проверил с телефона сайты газет. Вот и оно! «ВГ», верхняя статья, на большой иллюстрации изображение болот. В статье за авторством Моны До он прочитал, что в заповеднике Лиллёйплассен на полуострове Снарёйя найдено тело пока не опознанной женщины. Это тело тоже обезглавлено, и «ВГ» призывала читателей, владеющих какой-либо информацией о личности убитой, обращаться в полицию. К этому же призывали тех, кто находился в указанном районе накануне вечером — вне зависимости, видели они там что-нибудь или нет. Мона До написала также, что полиция пока отказывается комментировать, связано ли это убийство с делом Сюсанны Андерсен и Бертины Бертильсен, но очевидно, что такая связь есть.

Прим смотрел на статью. Она размещалась над несколькими статьями о политическом деятеле, мухлевавшем с налогами, о сегодняшнем решающем матче между футбольными клубами «Будё/Глимт» и «Мольде», а также о войне на Востоке.

Он чувствовал странное опьянение от того, что был там, в центре событий, в главной роли. Не так ли чувствовала себя мамочка перед завороженной, затаившей дыхание публикой, взмахивая волшебной палочкой рассказчицы? Неужели ее гены, ее страсть наконец пробудились в нем?

Прим достал одноразовый телефон, который купил на eBay — с латвийской сим-картой, зарегистрированной на вымышленное имя. Набрал номер горячей линии «ВГ». Сказал, что речь идет о мертвой женщине в Лиллёйплассен, и попросил соединить с Моной До.

Когда журналистка взяла трубку, ее голос прозвучал, будто приказ:

— До.

Прим придал голосу особый глубокий тембр — он знал по опыту, что по этому голосу никто его не узнавал.

— Не имеет значения, кто я такой, я просто очень волнуюсь. Я должен был встретиться сегодня во Фрогнер-парке с Хеленой Рёд. Она так и не пришла, на звонки не отвечает, и дома ее тоже нет.

— Кто…

Прим нажал кнопку отбоя. Взглянул на пергамент. Поднял глаз и внимательно рассмотрел его. Положил в рот. И разжевал.

В половине первого Юхан Крон позвонил Харри Холе.

Адвокат сошел с веранды, где, повернув лицо к солнцу, еще сидела с чашкой кофе его жена. Она сказала, что не доверяет метеосводкам, обещающим потепление. Ожидая ответа, Юхан застегивал пальто. Наконец он услышал голос запыхавшегося Харри.

— Извини, Харри, я мешаю тренировке?

— Нет, я играю.

— Играешь?

— Я дракон, я атакую замок.

— Понятно, — отозвался Юхан Крон. — Я звоню, потому что со мной только что связался Маркус. Его помощник сообщил ему о звонке из Института судебной медицины. Они хотят, чтобы Маркус пришел опознать тело. — Крон глубоко вздохнул. — Они думают, что это может быть Хелена.

— Угу.

Юхан Крон не понял, шокировало это Холе или нет.

— Я предположил, что ты, возможно, захочешь составить ему компанию. Тогда ты сможешь увидеть тело. Хелена это или нет, убийца, вероятно, тот же.

— Хорошо, — согласился Холе. — Можешь подъехать и присмотреть несколько минут за трехлетним ребенком?

— Трехлетним?

— Ему нравится, когда притворяются животным. Предпочтительно крупным млекопитающим.

Юхан Крон во второй раз нажал кнопку звонка под надписью «Институт судебно-медицинской экспертизы».

— Сегодня воскресенье. Ты уверен, что здесь кто-то есть?

— Мне велели прийти как можно скорее и позвонить в эту дверь, — ответил Маркус Рёд, взглянув на фасад здания.

Наконец они увидели, как за стеклянной дверью бежит кто-то в зеленой форме. Бежавший впустил их.

— Извините, у моего коллеги сегодня выходной, — проговорил он из-под хирургической маски. — Я Хельге, судмедэксперт по предварительным вскрытиям.

— Юхан Крон. — Адвокат машинально протянул руку для приветствия, но судмедэксперт покачал головой, подняв руки в перчатках.

— А мертвецы могут болеть? — саркастически вопросил Рёд, маячивший сзади.

— Нет, но они могут заразить живых, — ответил Хельге.

Они последовали за Хельге через пустой коридор в комнату с окном, через которое было видно, как предположил Крон, помещение для вскрытий.

— Кто из вас будет участвовать в опознании?

— Он. — Крон кивнул в сторону Маркуса Рёда.

Мужчина вручил Рёду маску, форму и шапочку, такие же, как у него самого.

— Могу я спросить, кем ты приходишься человеку, которым предположительно является умерший?

Какое-то мгновение Рёд казался растерянным.

— Мужем, — сказал он. Саркастический тон пропал, будто магнат начал осознавать, что на секционном столе действительно может лежать Хелена.

— Прежде чем наденешь маску, выпей воды — сказал эксперт.

— Спасибо, в этом нет необходимости, — отказался Рёд.

— Опыт подсказывает, что в таких случаях вода в организме попросту необходима. — Судмедэксперт налил воду из графина в стакан. — Поверь мне. Когда войдем туда — поймешь.

Рёд посмотрел на него, коротко кивнул и осушил стакан.

Судмедэксперт держал дверь открытой. Они с Рёдом вошли внутрь.

Крон подошел к окну. Судмедэксперт и Рёд стояли по обе стороны от каталки, на которой под белой простыней виднелись очертания женской фигуры. Без головы. Вероятно, в помещении работали микрофоны, потому что Крон слышал их голоса через динамик над окном.

— Готов?

Рёд кивнул, и патологоанатом убрал простыню.

Крон отпрянул от окна. По роду занятий ему приходилось видеть трупы, но такие — ни разу. Голос эксперта звучал в динамике сухо, буднично:

— Мне очень жаль, но преступник подверг ее жестокому насилию. Видишь вот эти колото-резаные раны? Они по всему телу, и живот рассечен. Но больше всего, по-видимому, досталось области ануса, где, как мы предполагаем, преступник использовал что-то другое — не нож и не руки, здесь нанесены слишком серьезные травмы. Вся прямая кишка разорвана, и увечья идут выше, так что он, должно быть, использовал трубку, толстую ветку или что-то подобное. Прошу прощения, если сказал больше, чем ты хотел бы услышать, но необходимо объяснить степень примененного к ней насилия, чтобы ты понимал: она больше не такая, какой ты ее знал или привык видеть. Не торопись и постарайся смотреть не только на травмы.

Из-за маски на лице Рёда Крон не мог видеть его лицо, но разглядел, как тот дрожит.

— Он сделал это, пока… пока она была жива?

— Я хотел бы уверенно ответить, что она была мертва, но, увы, не могу.

— Значит, она страдала? — Голос Рёда сделался сделался тонким, он явно сдерживал плач.

— Как я уже сказал, мы не знаем. Мы смогли установить, что некоторые повреждения нанесены после остановки сердца, но об остальных точно судить не можем. Мне жаль.

Рёд всхлипнул. Юхан Крон никогда, ни на каком этапе отношений не жалел Маркуса Рёда. Ни на секунду. Потому что его клиент был конченным ублюдком. Но сейчас Крон ощутил сострадание — возможно, потому, что на мгновение невольно представил, что оказался на месте Рёда, а на каталке лежит его жена.

— Это больно, я знаю, — произнес эксперт, — но я должен попросить тебя не торопиться. Посмотри на нее и сделай все возможное, чтобы точно подтвердить или точно опровергнуть, что это именно Хелена Рёд.

Крону показалось, сама связь между именем Хелены и изуродованным телом на каталке заставила Рёда судорожно зарыдать.

Крон услышал, как позади него открылась дверь.

Вошел Харри Холе в сопровождении темноволосой женщины.

Холе коротко кивнул.

— Это Александра Стурдза. Она работает здесь. Мы встретились по дороге.

— Юхан Крон, адвокат Рёда.

— Я знаю, — отозвалась Александра, подходя к раковине и начиная мыть руки. — Я уже была здесь сегодня, но, кажется, все пропустила. Ее опознали?

— Занимаются этим сейчас, — ответил Крон. — Это… э… задача не из простых.

Холе подошел к окну, встал рядом с Кроном и теперь тоже смотрел в прозекторскую.

— Ярость, — просто сказал он.

— Извини?

— То, что он с ней сделал. Не похоже на то, как было с двумя другими. Это ярость и ненависть.

У Крона пересохло во рту, он сглотнул.

— Ты имеешь в виду — тот, кто это сделал, ненавидит Хелену Рёд?

— Может быть. Или он ненавидит то, что она представляет. Или ненавидит себя. Или ненавидит того, кто любит ее.

Как юристу Крону доводилось слышать такие слова раньше. Это были более или менее стандартные формулировки судебных психологов в делах о насилии и убийствах на сексуальной почве. Кроме последней — о ненависти к тому, кто любил жертву.

— Это она, — зазвучал из динамика шепот Рёда, заставивший замолчать их троих, стоящих у входа в прозекторскую.

Темноволосая женщина закрыла кран и повернулась к смотровому окну.

— Извини, но я должен спросить, уверен ли ты, — сказал эксперт.

У Рёда вырвался новый судорожный всхлип. Он кивнул. Указал на плечо трупа.

— Шрам. Она получила его, когда мы были в Ченнаи, в Индии. На пляже она ездила верхом. Я нанял скаковую лошадь, которая должна была участвовать в скачках на следующий день. Они так красиво смотрелись вместе… Но лошадь не привыкла бегать по песку и не заметила яму, возникшую после прилива. Они были так прекрасны, когда… — Он замолчал и закрыл лицо руками.

— Должно быть, чертовски хорошая лошадь, раз его так пробрало, — заявила темноволосая. Крон недоуменно повернулся к ней, но под ее холодным взглядом проглотил выговор, готовый слететь с языка. Вместо этого он раздраженно обернулся к Харри.

— Она провела анализ ДНК Рёда, — пояснил Харри. — Его ДНК соответствует слюне, найденной на груди Сюсанны Андерсен.

Произнося эти слова, Харри внимательно смотрел в лицо Юхану Крону. Ему показалось, он видит искреннее удивление, будто адвокат и правда верил в невиновность своего клиента. Но на самом деле не имеет значения, во что верят юристы и полицейские. Исследования показывают, что представители самых различных профессий с трудом определяют, лжет ли собеседник. Иными словами, все мы в этом примерно так же безнадежны, как детектор лжи Джона Ларсона. Тем не менее, Харри трудно было поверить, что удивление Крона или слезы Рёда — всего лишь игра. Конечно, мужчина может оплакивать женщину, которую убил, хоть собственноручно, хоть заплатив кому-то за убийство. Харри повидал достаточно мужей, виновных в убийстве, рыдающих от гремучей смеси разных чувств: вины, отчаяния от потери любимой, все той же пламенной ревности, приведшей к убийству, и потрясения при осознании содеянного. Господи, да разве он сам не поверил на какое-то время, что в пьяном угаре убил Ракель? Но Маркус Рёд и в самом деле не был похож на человека, убившего лежавшую перед ним женщину, хотя Харри не мог объяснить, почему он так думает. Рёд как-то слишком искренне плакал. Харри закрыл глаза. Слишком искренне плакал? Он вздохнул. К черту эту эзотерическую чепуху! Доказательства налицо, и они говорят сами за себя. Вот-вот должно произойти чудо, которое спасет и его, и Люсиль, так почему не приветствовать его с распростертыми объятьями?

В комнате послышался звонок.

— Кто-то у главной двери, — произнесла Александра.

— Вероятно, полиция, — предположил Харри.

Александра пошла открывать.

Юхан Крон посмотрел на него.

— Это ты их вызвал?

Харри кивнул.

Рёд вошел в комнату с окном и снял форму, маску и шапочку.

— Когда мы сможем перевезти ее в похоронное бюро? — спросил он Крона, не обращая внимания на Харри. — Невыносимо видеть ее такой. — Его голос был хриплым, глаза — мокрыми, покрасневшими. — И голова. Нужно сделать ей голову. У нас есть тонны фотографий. Нужен скульптор. Лучший, Юхан. Он должен быть лучшим. — Он снова заплакал.

Харри отошел в угол комнаты и стал внимательно наблюдать за Рёдом.

Он увидел, какое недоумение отразилось на лице магната, когда в открывшуюся дверь вошли четверо полицейских — трое мужчин и одна женщина, двое схватили Рёда за руки, третий надел на него наручники, а четвертая объяснила, почему он арестован.

На пути к двери Рёд повернул голову, словно чтобы увидеть напоследок через смотровое окно тело женщины, но сумел обернуться лишь настолько, чтобы заметить Харри.

Взгляд, который бросил на него Рёд, напомнил Харри о лете, когда он работал на литейном заводе. Расплавленный металл заливали в форму, и за секунды он из горячего, красного, жидкого становился холодным, серым и твердым.

Потом они ушли.

Вошел эксперт и снял маску.

— Привет, Харри.

— Привет, Хельге. Можно кое о чем тебя спросить?

— Да? — Он повесил халат.

— Ты когда-нибудь видел, чтобы кто-нибудь из виновных так плакал?

Хельге задумчиво надул щеки и медленно выпустил воздух.

— Проблема метода, опирающегося только на факты, в том, что он не всегда позволяет получить ответ на вопрос, кто виновен, а кто нет, не так ли?

— Угу. Хороший ответ. Можно мне?.. — Харри кивнул в сторону помещения для вскрытий. Увидел, как заколебался Хельге. — Тридцать секунд, — произнес Харри. — Я никому не скажу. По крайней мере не тем, кто может устроить тебе неприятности.

Хельге улыбнулся.

— Все в порядке. Только поскорее, пока кто-нибудь не пришел. И ничего не трогай.

Харри вошел прозекторскую. Взглянул на то, что осталось от жизнерадостной женщины, с которой он говорил всего два дня назад. Она ему понравилась. И он понравился ей. Он не ошибался в тех редких случаях, когда замечал подобные вещи. В другой жизни он мог бы пригласить ее на кофе. Он изучил раны и срез на месте обезглавливания. Вдохнул слабый, едва различимый запах, навеявший смутные воспоминания. Из-за аносмии он не воспринимал трупный запах, так что дело было не в этом. Ах да — это был запах мускуса, мускус вызвал воспоминания о Лос-Анджелесе. Харри выпрямился. Время — его и Хелены Рёд — вышло.

Покидая институт, Харри и Хельге увидели уезжающую полицейскую машину. Александра стояла, прислонившись к фасаду здания, и курила сигарету.

— Вот это я называю «два милых мальчика», — проговорила она.

— Спасибо, — ответил Харри.

— Да не вы, а те двое. — Она кивнула в сторону автостоянки. Там стоял старый «мерседес» со знаком «такси», а перед ним — клон Кита Ричардса с трехлетним ребенком на плечах. Клон держал руку как продолжение собственного носа и издавал звук, который должен был, по предположениям Харри, имитировать слона. И пошатывался — Харри надеялся, что намеренно.

— Ага, — согласился он, пытаясь разобраться в хаосе мыслей, подозрений и впечатлений. — Милые.

— Эйстейн спросил, не пойду ли я завтра с вами в бар «Ревность» отпраздновать раскрытие дела. — Она протянула Харри сигарету. — Пойти?

Харри сделал долгую затяжку.

— А пойдешь?

— Да, пойду. — Она забрала сигарету обратно.