Кровавая луна

ГЛАВА 2 Пятница Цена

Как обычно, пресс-конференция была организована в конференц-зале полицейского управления. Настенные часы показывали без трех минут десять, и пока Мона До, криминальный репортер газеты «Верденс Ганг»[5], вместе со своими коллегами ждала, когда представители полиции займут места на трибуне, здесь собралось довольно много журналистов. Более двадцати человек — и это в пятницу вечером. Она уже успела обсудить со своим фотографом, «продаются» ли двойные убийства в два раза лучше одиночных, или тут работает закон убывающей доходности. Фотограф считал, что качество важнее количества, и коль скоро жертва — молоденькая коренная норвежка, она соберет больше кликов, чем, например, два судимых сорокалетних наркомана. Или чем два или даже три мальчика-иммигранта из какой-нибудь банды.

Мона До была, в общем, с ним согласна. Пока сообщили о гибели только одной из пропавших девушек, но скоро наверняка станет известно, что вторую постигла та же участь. И да — обе они были молодыми, хорошенькими и при этом коренными норвежками. Но проще от этого не становилось. Она не понимала, как это подать. Выразить тревогу о людях молодых, невинных и беззащитных? Или акцентировать внимание на других фактах, которые обычно цепляют читателя: на сексе, деньгах — словом, той жизни, которую читатели хотели бы для себя.

Кстати, о желании иметь то, что есть у других. Она посмотрела на мужчину лет тридцати в переднем ряду. На нем была фланелевая рубашка по хипстерской моде этого года и шляпа фасона «свиной пирог»[6], как у Джина Хэкмена из «Французского связного».

Это был Терри Воге из газеты «Дагбладет», и его источникам информации Мона До могла только завидовать. С тех пор, как всплыла история с двумя пропавшими девушками, он стал задирать нос перед всеми. Именно Воге первым написал, что Сюсанна Андерсен и Бертина Бертильсен были из одной тусовки. И он же нашел информатора, который сообщил, что папиком обеих девушек был Рёд. Это раздражало. И не только потому, что Воге был конкурентом. Раздражало даже само его присутствие здесь.

Словно услышав мысли Моны, он обернулся и увидел ее. Широко улыбаясь, отсалютовал, прикоснувшись к полям своей идиотской шляпы.

— Ты ему нравишься, — констатировал фотограф.

— Знаю, — ответила она.

Симпатия Терри Воге к Моне возникла после его неожиданного возвращения в газетную журналистику в качестве криминального репортера и после того, как Мона До совершила ошибку, дружелюбно отнесясь к нему на семинаре — подумать только — по журналистской этике. Остальные журналисты избегали Воге, как зачумленного, так что ее отношение, видимо, расположило Терри к ней. Он стал обращаться к Моне за тем, что называл «советами» и «подсказками». Как будто ей было интересно стать наставником Терри Воге, да и вообще иметь с ним что-то общее; в конце концов, все знали, что слухи о нем возникли не на пустом месте. Но чем отстраненнее она вела себя с ним, тем навязчивее он становился. Звонил по телефону, стучался в соцсети, будто случайно зависал в барах и кафе, где бывала она. И ей понадобилось некоторое время, чтобы понять: его интересует именно она. Девушка никогда не пользовалась популярностью у мужчин: коренастая, широколицая, с «унылыми», по словам матери, волосами, и крабьей походкой (у нее был врожденный дефект бедра). Кто знает, пыталась ли Мона возместить этот дефект, но однажды она начала ходить в тренажерный зал и стала еще более коренастой. Однако теперь она могла поднять 120 килограммов в становой тяге и заняла третье место на национальном чемпионате по бодибилдингу. А поскольку жизнь научила ее, что никто — по крайней мере, она сама — ничего не получает за просто так, девушка развила в себе напористое обаяние, чувство юмора и твердость характера. С такими свойствами можно было забыть о мире розовых пони, зато благодаря им она завоевала неофициальный титул королевы криминального репортажа… и Андерса. Андерса ценила больше. Ну, чуть больше. Неважно. Хотя внимание других мужчин — в том числе Воге — было новым и приятным ощущением, но о том, чтобы исследовать эту область дальше, речи не шло. Мона была уверена, что объяснила Воге эту позицию предельно ясно — если не словами, то уж точно интонациями голоса и языком тела. Но тот видел и слышал только то, что хотел видеть и слышать. Иногда, заглядывая в его вытаращенные глаза, она задавалась вопросом, не сидит ли он на какой-то дряни или же у него просто не все дома.

Однажды вечером он приперся в тот же бар, что и Мона, а когда Андерс пошел в туалет, Воге тихо, едва слышно из-за музыки, но все же, видимо, не так уж и тихо произнес: «Ты моя». Она притворилась, что не расслышала, но он продолжал стоять на месте, уверенный и спокойный, с хитрой улыбкой на лице — словно теперь у них двоих был общий секрет. Черт бы его побрал!

Мона терпеть не могла выяснять отношения, поэтому ничего не рассказала Андерсу. Впрочем, она знала, что Андерс отлично справился бы с этим, но все равно не рассказала. Что Воге о себе вообразил? Что он новый альфа-самец в их маленьком болотце и ее интерес к нему будет расти вместе с его репутацией криминального репортера, который всегда на голову опережает остальных? А он и вправду опережает, тут и обсуждать нечего. Если Мона и хотела чего-то, что было у других — так это снова перехватить лидерство в гонке, а не быть одной из тех, кто пытается успеть за Терри Воге.

— Как ты думаешь, откуда он берет информацию? — шепотом спросила она фотографа.

Тот пожал плечами:

— Может, опять выдумывает.

Мона покачала головой.

— Нет, сейчас есть веские основания ему верить.

Маркус Рёд и его адвокат Юхан Крон даже не пытались опровергнуть то, что написал Воге, и это подтверждало его слова.

Воге не всегда был королем криминальной журналистики. В прошлом с ним случилась скандальная история, которая приклеилась к нему намертво и не отклеится никогда. История о юной певичке со сценическим псевдонимом Джини, предпочитающей ретро-глэм в стиле Сьюзи Квадро — если кто-то еще помнит Сьюзи. Это произошло лет пять или шесть назад. И самое скверное было не в том, что Воге фабриковал фейки о Джини и публиковал их, а в том, что, как поговаривали, на какой-то вечеринке он, захотев переспать с этой девочкой-подростком, подсыпал в ее бокал рогипнол.

В те времена Терри Воге, музыкальный журналист в одной бесплатной газете, видимо, был без ума от Джини; он восхвалял ее из рецензии в рецензию, тем не менее при попытках сблизиться получал отказ. Но он продолжал появляться на концертах и оставаться на послеконцертные вечеринки — вплоть до той ночи, когда он, по слухам, подсЫпал что-то девчонке в питье и утащил ее в номер, который забронировал в том же отеле, где остановилась группа Джини. Когда парни из группы сообразили, что происходит, они ворвались в номер, а там на кровати Терри Воге лежала в полной отключке полураздетая Джини. Парни так избили Терри, что он пару месяцев провалялся в больнице с проломленным черепом. Джини и ее группа, должно быть, решили, что Терри получил сполна, а может, просто не захотели связываться с судебным преследованием. Так или иначе, ни одна из сторон в полицию не сообщила. Но с тех пор восторженным отзывам Терри пришел конец. В обзоре на каждую новую песню он писал о распущенности Джини, злоупотреблении наркотиками, плагиате, о невыплатах остальным участникам группы, о ложной информации в заявках на гранты для поддержки гастролей… Когда дюжину его публикаций передали в Комиссию по жалобам на прессу, выяснилось, что половину из них Воге просто выдумал. Его уволили, и следующие пять лет он был персоной нон грата для норвежских СМИ.

Как ему удалось вернуться, оставалось загадкой. Хотя загадка, пожалуй, была несложная. Воге понял, что с музыкальной журналистикой покончено, и стал вести блог о криминальных происшествиях. Читателей у него становилось все больше, пока наконец «Дагбладет» не заявила, дескать, нельзя ставить крест на карьере молодого журналиста только потому, что в ее начале он допустил пару ошибок, и не взяла его на работу внештатным корреспондентом. И теперь этот внештатник публиковал материалов больше, чем любой штатный репортер.

Воге наконец отвернулся от Моны, когда полицейские вошли в зал и заняли свои места на трибуне. Среди них были двое из полиции Осло: инспектор отдела по расследованию насильственных преступлений Катрина Братт и начальник отдела информации по фамилии Кедзиерски, с гривой вьющихся волос а-ля Боб Дилан. Пришли и двое представителей Крипоса: Уле Винтер, похожий на терьера, и Сон Мин Ларсен, по обыкновению щеголевато одетый и с модной стрижкой. Мона сделала вывод, что полиция Осло и Крипос уже решили вести расследование совместно. Союз демократичной «Вольво» и аристократичной «Феррари».

Большинство журналистов подняли смартфоны с включенными диктофонами, заодно делая снимки. Но Мона До вела рукописные заметки, а фотосъемку предоставила коллеге.

Как и ожидалось, узнали они немногое. В Эстмарке, в парковой зоне рядом со станцией Скюллерюд, была найдена мертвая женщина, которую опознали как Сюсанну Андерсен. Предположительно это убийство, но следствие пока не располагает информацией, позволяющей озвучить причину смерти, последовательность событий, имена подозреваемых и так далее.

Началась обычная развлекаловка: журналисты сыпали вопросами, сидящие на трибуне — в основном Катрина Братт — повторяли «без комментариев» и «мы не можем на это ответить».

Мона До зевнула. Они с Андерсом хотели отметить начало выходных поздним ужином, но теперь этим планам пришел конец. Мона записала все сказанное на конференции, но у нее было ощущение, что она не услышала ничего нового. Похоже, Терри Воге чувствовал то же самое. Он не делал никаких заметок и не вел запись. Просто откинулся на спинку стула и наблюдал с легкой, почти торжествующей улыбкой. Не задал ни одного вопроса — словно уже получил все ответы, в которых был заинтересован.

Когда остальные журналисты выдохлись и Кедзиерски, начальник отдела информации, набрал было воздуха в грудь, чтобы закончить пресс-конференцию, Мона высоко подняла авторучку.

— Да, «ВГ»? — по лицу начальника отдела информации было ясно: давайте коротко, выходные на подходе.

— Как вы считаете — будет ли достаточно квалификации ваших специалистов, если выяснится, что преступник — из тех, кто продолжит убивать, то есть если он…

Катрина Братт приподнялась в кресле, наклонилась вперед и перебила:

— Как мы уже сказали, у нас нет никаких веских оснований утверждать, что существует какая-то связь между этой смертью и любыми другими возможными преступными деяниями. Что касается объединенных ресурсов криминального отдела и Крипоса — осмелюсь сказать, что их достаточно, судя по тому, что мы знаем об этом деле на данный момент.

Мона отметила осторожную формулировку инспектора: «знаем на данный момент». И еще обратила внимание, что Сон Мин Ларсен в кресле рядом с Катриной Братт не кивнул в ответ на эти слова и не выразил своего мнения по поводу общих ресурсов.

Пресс-конференция окончилась, и Мона с остальными журналистами вышла в теплую осеннюю ночь.

— Что думаешь? — спросил фотограф.

— Думаю, они счастливы, что у них есть тело, — ответила Мона.

— Счастливы, говоришь?

— Да. Сюсанна Андерсен и Бертина Бертильсен мертвы уже несколько недель, и за эти несколько недель у полиции не появилось ни единой зацепки, кроме той вечеринки у Рёда. Так что да — я думаю, они счастливы, что перед выходными у них появился хотя бы один труп, по которому они могут получить какие-нибудь подсказки.

— Черт, Мона, да у тебя прямо рыбье хладнокровие.

Мона удивленно посмотрела на него. Задумалась на мгновение.

— Спасибо, — сказала она.

Было четверть двенадцатого, когда Юхан Крон наконец нашел на улице Томаса Хефти свободное место, чтобы припарковать свой «лексус», а потом по номеру отыскал здание, куда его попросил приехать клиент, Маркус Рёд.

По признанию коллег, пятидесятилетний адвокат Юхан Крон считался одним из лучших адвокатов Осло. А так как он был медийной персоной, обыватели и вовсе считали его самым лучшим. Будучи более известным, чем подавляющее большинство его клиентов, обычно не он посещал их на дому — клиенты сами приходили к нему, предпочтительно в офис юридической фирмы «Крон и Симонсен» на улице Розенкранц в обычное рабочее время. И все же звонки и визиты на дом случались. Адрес, по которому приехал Крон, не был домом Рёда — официально тот проживал в пентхаусе площадью 260 квадратных метров в одном из новых зданий в Ослобукте[7].

Следуя инструкциям, полученным полчаса назад по телефону, Крон нажал на домофоне кнопку с надписью «Barbell Eiendom[8]» — названием компании Маркуса Рёда.

— Юхан? — зазвучал в домофоне запыхавшийся голос владельца компании. — Пятый этаж.

Над дверью зажужжало, и Крон толкнул ее, открывая.

Лифт выглядел подозрительно. Крон предпочел подняться по лестнице — широкой, с дубовыми ступенями и литыми чугунными перилами, которые имели форму, уместную в зданиях работы Гауди, а не в старинном, роскошном норвежском особняке.

Дверь на пятом этаже была приоткрыта. Из помещения доносились звуки перестрелки. Когда Юхан вошел и заглянул в гостиную, то, увидев там голубоватый свет, понял, что перестрелка действительно идет. Перед большим экраном с диагональю не менее ста дюймов спиной к нему стояли трое. Крупный мужчина в центре комнаты был в очках виртуальной реальности и держал в каждой руке по игровому контроллеру. Двум другим было лет по двадцать, и они, очевидно, просто смотрели на экран, который был нужен им, чтобы видеть то же, что и человек в VR-очках. Там виднелись какие-то окопы времен Первой мировой войны, судя по каскам бегущих на зрителя немецких солдат. Крупный мужчина с контроллерами палил по солдатам.

— Йес! — крикнул один из молодых людей, когда последний немец рухнул на землю и его голова взорвалась под каской.

Здоровяк снял VR-очки и повернулся к Крону.

— Ну, хотя бы здесь навели порядок, — заключил он с довольной улыбкой.

Для своего возраста Маркус Рёд был красив. Широкое лицо, лукавый взгляд, бронзовая от искусственного загара гладкая кожа и густые, как у двадцатилетнего, блестящие черные волосы, зачесанные назад. Конечно, на талии уже осели лишние килограммы, но высокий рост скраыдвал это. Самым же притягательным был горящий в его глазах огонь. Бурная энергия Рёда поначалу очаровывала людей, потом ошеломляла, и в конце концов он надоедал им до смерти. Но к этому моменту он получал от человека все, чего хотел, и тот мог идти на все четыре стороны.

Уровень энергии Рёда мог меняться; менялось и его настроение. Крон подумал, что это как-то связано с белым порошком: его следы Юхан увидел под ноздрей Рёда. Все это Крон знал — и мирился с этим. Не только потому, что Рёд платил ему в полтора раза больше его обычного гонорара, чтобы, как он выразился, гарантировать безраздельное внимание, лояльность и желание добиться результата. Главным для Крона стало то, что Рёд был клиентом его мечты: человек высокого статуса, с многомиллиардным состоянием и таким одиозным имиджем, что, как ни парадоксально, согласие адвоката работать с ним выглядело скорее смелостью и принципиальностью, чем поисками выгоды. И теперь, пока не будет завершено это дело, придется просто принимать как должное, что его могут вызвать в любой момент, даже в пятницу вечером.

По знаку Рёда двое юношей вышли из комнаты.

— Знаешь игру «War Remains», Юхан? Нет? Чертовски классная видеоигра, но в ней ни в кого нельзя выстрелить. Это, — Рёд кивнул на экран, взял графин и налил виски в два хрустальных бокала, — вроде как ее копия, и разработчик копии хочет, чтобы я вложил деньги в его проект. Они пытаются сохранить магию «War Remains», но предоставляют возможность — как бы точнее выразиться — повлиять на ход истории. Ведь именно этого мы хотим, верно?

— Я за рулем. — Крон отгородился ладонью от стакана, который протягивал ему Рёд.

Мгновение Рёд смотрел на него, будто не понимая, почему собеседник отказывается. Потом громко чихнул, опустился в дизайнерское кожаное кресло и поставил оба бокала на стол перед собой.

Крон уселся в соседнее кресло.

— Чья это квартира? — спросил он и тут же пожалел о своем вопросе. Юристу спокойнее знать ровно столько, сколько нужно для дела, и не больше.

— Моя, — ответил Рёд. — Использую ее как… что-то вроде убежища.

По движению плеч и хитрой гримасе Маркуса Рёда Крон догадался, что тот имеет в виду. У Крона были клиенты с такими квартирами. Когда он сам завел интрижку на стороне — к счастью, это уже осталось в прошлом — он понял, как много может потерять, и стал подумывать о покупке этакого, как выражался его коллега, «холостяцкого гнездышка для не холостяков».

— Ну, и что нас ждет впереди? — спросил Рёд.

— Теперь, когда Сюсанну опознали и установили причину ее смерти, начнется новая фаза расследования. Ты должен быть готов к вызовам на новые допросы.

— То есть на меня будет направлено еще больше внимания.

— Если только полиция не найдет на месте преступления что-нибудь, что исключит тебя из списка подозреваемых. Будем на это надеяться.

— Так и думал, что ты скажешь нечто в этом роде. Но я больше не могу сидеть на месте и надеяться на лучшее, Юхан. Ты знаешь, что моя фирма «Barbell Eiendom» за последние две недели потеряла три крупных контракта? Прозвучали какие-то надуманные отговорки — дескать, они ждали, что прибыли будут выше, и так далее — никто не осмелился сказать прямо, что все дело в статьях «Дагбладет» обо мне и девочках и что они не хотят быть связанными с делом о возможном убийстве или боятся, что меня арестуют, а фирма накроется медным тазом. Если я буду сидеть сложа руки и надеяться, что банда низкооплачиваемых тупоголовых копов сделает свою работу, «Barbell Eiendom» может обанкротиться задолго до того, как они обнаружат доказательства моей невиновности. Нам надо работать на опережение, Юхан. Мы должны доказать общественности, что я невиновен. По крайней мере, узнать правду в моих интересах.

— И как?

— Нужно нанять собственных детективов. Первоклассных. В лучшем случае они найдут убийцу. В худшем — покажут общественности, что я пытаюсь докопаться до истины.

Юхан Крон кивнул.

— Позволь отметить слабые стороны этого плана.

— Валяй. — Рёд чихнул.

— Во-первых, все лучшие детективы уже в Крипосе — там платят больше, чем в криминальном отделе. Допустим, что кто-то из них согласится прервать карьеру ради одного краткосрочного задания. Он должен будет уведомить об этом свое начальство не позднее, чем за три месяца, а еще у него останется обязательство не разглашать сведения о пропавших без вести лицах, и это делает его, по сути, бесполезным для нас. Во-вторых, это плохо повлияет на твою репутацию. Миллионер финансирует расследование? Это медвежья услуга самому себе. Если твои детективы найдут что-то обеляющее тебя, все вокруг тут же увидят в этом нечто очень подозрительное; другое дело, если то же самое обнаружит полиция.

— Вот как, — улыбнулся Рёд, взял салфетку и вытер нос. — Люблю, когда цена соответствует качеству. Ты хорош в своем деле — ты указал на проблемы. Теперь докажи, что ты лучший — расскажи, как мы можем эти проблемы решить.

Юхан Крон сел прямо.

— Спасибо за доверие, но решение будет очень непростое.

— Что это значит?

— Ты упомянул, что нужны первоклассные детективы. Есть детектив, которого, пожалуй, можно назвать лучшим. Его прошлые результаты, безусловно, подтверждают это.

— Но?..

— Но он больше не служит в полиции.

— По твоим же словам, это скорее преимущество.

— Я имею в виду, что для этого есть веские причины.

— Какие именно?

— С чего бы начать… Пренебрежение субординацией. Грубая халатность при исполнении служебных обязанностей. Алкоголизм — он приходил на работу пьяным. Зафиксировано несколько случаев насилия с его стороны. Злоупотребляет психоактивными веществами. По его вине — хотя он и не был за это осужден — погиб по крайней мере один его коллега. Словом, на его совести, пожалуй, больше преступлений, чем у большинства тех, кого он задерживал. И наконец, насколько мне известно, работать с ним — сущий кошмар.

— Многовато. Почему ты вообще заговорил о нем, раз он такой асоциальный?

— Потому что он лучший. И потому что он мог бы быть полезен для второй твоей цели — показать, что ты пытаешься докопаться до истины.

— Вот как?

— Он один из немногих детективов, у которых благодаря раскрытым делам есть определенный авторитет в обществе. У него имидж бескомпромиссного человека, которому наплевать на условности. Конечно, это слишком утрированно, однако людям нравятся мифы такого рода. Его репутация помогла бы развеять подозрения о том, что результаты нашего расследования проплачены.

— Ты стоишь каждого пенни, Юхан Крон, — ухмыльнулся Рёд. — Именно этот человек нам и нужен!

— Проблема в том…

— Нет! Просто предлагай ему еще больше денег, пока он не согласится.

— …в том, что, похоже, никто точно не знает, где он находится.

Рёд поднял стакан с виски, но не стал пить, только хмуро уставился на хрусталь.

— Что ты имеешь в виду под «точно не знает»?

— Иногда я сталкиваюсь по работе с Катриной Братт, главой криминального отдела. Когда я спросил ее об этом человеке, она упомянула, что в последний раз получала от него весточку откуда-то из большого города. Но она не знала, где именно он находится и что там делает. Скажем так — звучало это не слишком оптимистично.

— Эй! Не сдавай назад, раз уж рассказал мне об этом парне, Юхан! Я чувствую, что он нам нужен. Найди его.

Крон вздохнул. Он успел пожалеть, что вообще открыл рот. Он всегда был хвастуном — и, конечно же, попал на классический прием «докажи, что ты лучший», в котором Маркус Рёд, несомненно, практиковался каждый божий день. Теперь, когда Крон попал в капкан, поздно было давать задний ход. Надо сделать несколько звонков. Крон прикинул разницу во времени. Что ж, вполне можно заняться этим прямо сейчас.