Кровавая луна

ГЛАВА 4 Суббота Кроличья нора

Харри Холе проснулся. В бунгало был полумрак, но белая полоса солнечного

света проникала из-под бамбуковых жалюзи и тянулась по грубому деревянному полу, через каменную плиту, служившую кофейным столиком, к кухонному столу.

На столе сидела кошка. Одна из кошек Люсиль — их было так много, что Харри не мог отличить одну от другой. Казалось, кошка улыбается. Медленно поводя хвостом, она спокойно наблюдала за мышью. Та бежала вдоль стены, иногда останавливалась, поднимала мордочку, тщательно принюхивалась и продолжала путь прямо к кошке. Слепая она, что ли? Потеряла обоняние? Приложилась к марихуане Харри? А может, как и те, кто искал в этом городе счастья, мышка верила, что она особенная, не похожая на остальных. Или что эта кошка не такая, как другие, у нее добрые намерения и она ни за что не станет есть мышь.

Харри потянулся за косяком на тумбочке, не отводя глаз от мыши, что бежала к кошке. Кошка прыгнула, впилась в мышь зубами и вскинула голову. Несколько мгновений мышь корчилась в пасти хищника. Потом обмякла. Кошка положила добычу на пол и, наклонив голову, смотрела на нее, словно не могла решить, стоит ли ее есть.

Харри раскурил косяк. Он решил, что при новом алкогольном режиме, который он себе назначил, дурь не считается. Вдохнул. Посмотрел, как дым поднимается к потолку. Ему снова снился водитель «камаро». Номера из Нижней Калифорнии, Мексика. Сон всегда был один и тот же: тот человек преследует их. Истолковать сон не составляло труда. Три недели прошло с тех пор, как Харри стоял на парковке у бара «Твари» под дулом «Глока-17», уверенный, что до неминуемой смерти осталось не больше пары секунд. И это его вполне устраивало Удивительно, что как только две секунды прошли, им овладело — и не оставляло все эти дни — одно желание: не умереть. Все началось с неуверенности мужчины в красном поло. Возможно, он прикидывал, не псих ли Харри, которого легко убрать и без стрельбы. Но времени на раздумья оказалось меньше, чем он ожидал, — Харри отправил его в нокаут одним ударом руки-«стамески» в горло. Он сам почувствовал, как сплющилась от удара чужая гортань. Мужчина в поло упал на гравий, извиваясь, будто червяк, и схватился руками за глотку, выпучив глаза, отчаянно хватая ртом воздух.

Харри поднял «глок» с земли и пристально посмотрел на человека в машине. Сквозь тонированные стекла разглядеть удалось немного — лишь контур лица мужчины в наглухо застегнутой белой рубашке. И то, что сидящий внутри курил сигарету или сигариллу. Он сидел неподвижно и спокойно смотрел на Харри, будто оценивая его и запоминая. Харри услышал, как кто-то кричит: «Садись!» — и увидел, что Люсиль уже завела свою машину и распахнула пассажирскую дверь.

Он прыгнул внутрь. Как в кроличью нору.

Когда Люсиль повернула к нижним улицам и бульвару Сансет, первым делом он спросил, кому и сколько денег она должна.

Первая часть ответа — «семье Эспóзито»— ничего ему не говорила, а вторая — «девятьсот шестьдесят тысяч долларов» — совпадала с тем, на что прозрачно намекнул «глок»: у нее не просто неприятности, а огромные проблемы. И отныне они стали и его проблемами.

Он объяснил Люсиль, что ей ни в коем случае нельзя возвращаться домой, и спросил, не может ли она остановиться у кого-нибудь, чтобы залечь на дно. Она ответила — да, конечно, у нее полно друзей в Лос-Анджелесе, но, поразмыслив минуту, добавила, что ни один не согласится подвергнуться риску ради нее. Когда они заехали на заправку, Люсиль позвонила своему первому мужу: насколько она знала, у него был дом, который пустовал уже несколько лет.

Так они оказались здесь, на участке с заросшим садом, ветхим главным домом и гостевым домиком. Домик для гостей заняли Харри и новенький «Глок-17» — отсюда просматривались оба входа, к тому же домик был оснащен сигнализацией, которая срабатывала, если кто-то вламывался в главный дом. Причем в главном доме сигнализацию не было слышно, и это давало надежду зайти с тыла, когда злоумышленник окажется внутри.

Все это время Харри и Люсиль почти не покидали имение, предпринимая только вылазки за самым необходимым: алкоголь, еда, одежда и косметика — именно в такой последовательности.

Люсиль поселилась на первом этаже главного дома, и уже неделю спустя он был полон кошек.

— Ох, в этом городе все бездомные, — сказала ему Люсиль. — Если несколько дней подряд класть немного еды на крыльце, оставлять входную дверь открытой и держать еще какую-нибудь еду на кухне — не успеешь оглянуться, как питомцев и друзей у тебя будет столько, что на всю жизнь хватит.

Но, очевидно, даже множества питомцев ей для жизни все-таки не хватало, потому что три дня назад Люсиль решила, что больше не в силах терпеть изоляцию. Она отвела Харри к портному на Сэвил Роу, которого раньше неплохо знала, к пожилому парикмахеру на Розвуд-авеню, а потом — самое важное — в обувной магазин Джона Лобба в Беверли-Хиллз. Вчера, пока Люсиль прихорашивалась, он забрал костюм, и через несколько часов они отправились на ужин в «Дэн Тана», легендарный итальянский ресторан, где стулья были такими же старыми, как посетители, и где Люсиль, казалось, знала каждого. Она сияла весь вечер.

Было семь утра. Харри сделал вдох и уставился в потолок, прислушиваясь. Но он услышал только первые машины на Доэни-драйв. Шириной эта улица не отличалась, но на ней было мало светофоров и перекрестков, и это делало ее популярной у водителей. Он вспомнил, как лежал в кровати в своей квартире в Осло и слушал через открытое окно, как просыпается город. Ему не хватало этих звуков — даже сердитого звона и пронзительного визга тормозящего трамвая. В особенности пронзительного визга.

Но Осло остался в прошлом. Сидя в аэропорту после смерти Ракели, он посмотрел на табло вылетающих рейсов и бросил игральные кости. Выпало лететь в Лос-Анджелес. Не все ли равно, подумал он. Проходя курс ФБР по серийным убийствам, он прожил в Чикаго целый год, и теперь считал, что ему знакомы американская культура и образ жизни. Но вскоре после прибытия он понял, что Чикаго и Лос-Анджелес — две разные планеты. Прошлым вечером один из киношных друзей Люсиль, немецкий режиссер, с нотками бахвальства в голосе отозвался о Лос-Анджелесе:

— Ты приземляешься в аэропорту LAX, светит солнце, тебя встречает лимузин и отвозит туда, где ты ложишься у бассейна, заказываешь коктейль, засыпаешь, а проснувшись, обнаруживаешь, что пролетело двадцать лет.

Таким был Лос-Анджелес режиссеров.

Знакомство Харри с Лос-Анджелесом началось в грязной, полной тараканов комнате без кондиционера в отеле Ла-Сьенега. Там он провел четыре ночи. Потом он снял номер в Лорел-Каньоне — тоже без кондиционера, цена поменьше, а тараканы покрупнее. Но он, можно сказать, освоился, когда обнаружил по соседству бар «Твари» с достаточно дешевой выпивкой, чтобы напиваться хоть до смерти.

Но после того как в его глаза посмотрело дуло «Глока-17», желание поскорее умереть пропало. Пропало и желание напиваться — во всяком случае, не до такой степени. Ему надо было сохранять хотя бы относительную трезвость, чтобы справляться с наблюдением за обстановкой и присмотром за Люсиль. Так что он решил попробовать алкогольную «диету», которую ему когда-то советовал друг детства и собутыльник по имени Эйстейн Эйкеланн. Если честно, «диета», а точнее, «метод», выглядел сущим бредом. Он назывался «Управление умеренностью» и должен был «научить употреблять алкоголь, а не злоупотреблять им». Харри впервые услышал о нем, сидя в такси Эйкеланна на стоянке в Осло. Эйстейн был в таком восторге от метода, что, рассказывая, колотил по рулю.

— Люди всегда посмеиваются, когда алкоголики клянутся, что отныне будут выпивать только в компании, правда же? Они не верят, что это возможно, они уверены в абсолютно обратном, ну, как будто ты бросаешь вызов закону всемирного тяготения, ну и алкоголизм типа то же самое, так? Но знаешь что? Это реально — пить только до определенного уровня опьянения, реально даже для запущенных случаев типа тебя. И меня. Вполне возможно дать себе установку пить до определенной точки — и останавливаться. Все, что тебе нужно — заранее решить, где провести черту. Какой объем ты можешь выпить. Но само собой, над этим нужно работать.

— Получается, прежде чем поймешь как не пить слишком много, надо очень много выпить?

— Ну да. Ты ухмыляешься, Харри, но я серьезно. Тут дело в чувстве успеха, уверенности в себе. Тогда это возможно. Я не шучу, живое доказательство — самый известный в мире наркоман.

— Хм. Полагаю, мы сейчас о переоцененном гитаристе, от которого ты тащишься.

— Эй, прояви немного уважения к Киту Ричардсу! Прочти его биографию. Он как раз делится в ней своим лайфхаком. Для героиниста и алкаша выживание зависит от двух вещей. Надо иметь самые чистые и лучшие вещества, потому что убивают тебя не они сами, а то, что в них подмешивают. И умеренность — и в наркотиках, и в алкоголе. Ты точно знаешь, сколько тебе нужно, чтобы стать достаточно пьяным. В твоем случае — чтобы не чувствовать боли. После этого выпивка больше уже не помогает, правда же?

— Правда.

— Вот видишь! Быть пьяницей не означает быть идиотом или слабоумным. В конце концов, тебе ведь удается не пить, когда ты трезвый, так почему ты не можешь остановиться, когда достаточно пьян? Все в твоей голове, брат!

Были и другие правила, помимо установки по ограничению: считать количество выпитого и назначать себе дни полного воздержания. И принимать налтрексон[10] за час до алкоголя. Отсрочка на час, фактически, помогала ему, когда внезапно нападала жажда. Он придерживался такого режима три недели, пока не сорвался. Но что-то в этом было.

Харри опустил ноги на пол и встал с кровати. Не было нужды открывать холодильник — он и так знал, что пива там нет. Метод «Управление умеренностью» предполагал максимум три порции алкоголя в день. Для Харри это означало упаковку из шести банок пива, купленную в «7-Элевен» в конце улицы.

Он посмотрел в зеркало. За три недели, минувшие с побега из «Тварей», он успел нарастить немного мяса на кости. И обзавелся седой, почти белой бородой, прикрывшей его особую примету — багровый шрам. Однако этой маскировки вряд ли было достаточно, чтобы человек из «камаро» не узнал его при встрече.

Харри наблюдал за главным домом и садом, пока натягивал потрепанные джинсы и футболку с надорванной горловиной и надписью «Let Me Do One More» — названием альбома группы «Illuminati Hotties». Воткнул в уши старые проводные наушники. Сунул ноги в шлепанцы, попутно оценив невероятный шедевр, сотворенный грибком на большом пальце его правой ноги. Вышел в заросли трав, кустов и жакаранд[11]. Остановился, посмотрел в обе стороны вдоль Доэни-драйв. Вроде бы все было в порядке — и он включил песню «Pool Hopping» группы «Illuminati Hotties», которая всегда поднимала ему настроение с тех пор, как он в первый раз услышал ее вживую в «Зэбьюлон Кафе»[12].

Но пройдя по тротуару пару метров, он заметил в боковом зеркале припаркованного автомобиля, что от обочины отъезжает машина. Харри, не остановившись, двинулся дальше, чуть повернув голову, чтобы держать эту машину в поле зрения. Она двигалась за ним — медленно, со скоростью пешехода.

За время, что Харри прожил в Лорел-Каньоне, его дважды останавливали полицейские просто потому, что он передвигался пешком, а это выглядело подозрительно. Но сейчас за ним ехала не полицейская патрульная машина, а старый «линкольн» и, насколько мог рассмотреть Харри, в машине был только один человек. Широкое бульдожье лицо, двойной подбородок, маленькие усики. Черт, надо было взять «глок» с собой! Но Харри был уверен, что на него не станут нападать на улице среди бела дня, и потому шагал дальше. Незаметно выключил музыку. Перешел улицу перед бульваром Санта-Моника и вошел в «7-Элевен». Остановился и стал ждать, пристально осматривая улицу. Но «линкольна» нигде не было видно. Наверное, его водитель собирался купить дом и поэтому медленно ездил по округе, разглядывая недвижимость на Доэни.

Харри прошел к холодильникам с пивом в дальней части магазина и услышал, как открывается дверь. Замер, положив руку на ручку стеклянной дверцы холодильника. Не открывал дверцу — смотрел на отражение в ней.

Вот и он. Дешевый клетчатый костюм, телосложение под стать лицу: невысокого роста, крепкий, толстый. Эта полнота могла скрывать скорость, силу и — Харри почувствовал, что сердце забилось чаще — опасность. Харри видел, что толстяк безоружен — пока безоружен. Наушники Харри по-прежнему были в ушах, и он рассчитывал, что его шансы будут выше, если соперник понадеется на элемент неожиданности.

— Мистер…

Харри сделал вид, что не слышит, и по отражению в дверце проследил, как мужчина приблизился и остановился прямо позади. Он был ниже Харри почти на две головы, и возможно, он поднял руку для того, чтобы похлопать Харри по плечу — а возможно, сделал это с другой целью. Харри не собирался выяснять.

Он повернулся боком к толстяку и быстро обхватил его шею одной рукой, другой открывая дверцу. Резким рывком сбил незнакомца с ног — тот рухнул прямо на полки пивного холодильника. Харри ослабил хватку на шее и всем весом навалился на дверцу, вдавливая противника в полки с пивом. Бутылки начали падать. Руки неизвестного зажало между дверцей и косяком. Глаза на бульдожьем лице расширились; мужчина что-то крикнул, и от его дыхания стекло холодильника запотело. Харри слегка отпустил дверцу, чтобы голова противника соскользнула на нижнюю полку, и навалился снова. Теперь край дверцы давил прямо на горло мужчины. Его глаза вылезли из орбит. А потом он перестал кричать, глаза больше не были выпученными, а стекло не туманилось от дыхания.

Харри постепенно отпустил дверцу. Человек с бульдожьим лицом безжизненно соскользнул на пол. Он явно не дышал.

Харри надо было расставить приоритеты: жизнь неизвестного или его собственная. Он выбрал свою. Запустил руку в карман клетчатого костюма. Выудил оттуда бумажник. Открыл и увидел визитку с фотографией толстяка, польское имя и сверху — нечто интересное: набранное крупными буквами «Частный детектив, лицензия Калифорнийского бюро безопасности и расследований».

Харри посмотрел на безжизненное тело. Что-то не так. Коллекторы так не работают. Коллекторы, может, и наняли бы частного детектива, чтобы разыскать объект, но не для того, чтобы тот установил с ним контакт или, к примеру, избил его.

Харри вздрогнул и пригнул голову: между полками стоял какой-то человек в футболке «7-Элевен». Его руки были напряженно вытянуты по направлению к Харри. Они сжимали револьвер. Колени человека тряслись, лицо бесконтрольно подергивалось, и Харри легко мог представить, как выглядит в его глазах: бородатый верзила, одетый как бомж, вытащил бумажник у человека, на которого явно напал.

— Не стреляй… — сказал Харри, кладя бумажник на пол. Он поднял руки и опустился на колени. — Я постоянный покупатель. Этот человек…

— Я все видел! — визгливо проговорил тот. — Щас выстрелю! Полиция уже едет!

— Окей, — согласился Харри и кивнул на толстяка. — Но позволь мне помочь этому парню, хорошо?

— Пошевелишься — выстрелю!

— Но… — начал было Харри и замолчал, увидев взведенный курок револьвера.

Повисла тишина. Было слышно только гудение холодильника и далекий, но приближающийся вой сирен. Полиция. Полиция и неизбежные объяснения. Допрос. Обвинения. Это нехорошо. Совсем нехорошо. Харри давно должен был покинуть Штаты, у него не было документов, которые помешали бы властям вышвырнуть его из этой страны — возможно, после того, как он посидел бы в местной тюрьме.

Харри глубоко вздохнул и посмотрел на человека с револьвером в руках. В большинстве нормальных стран Харри мог бы отделаться благоразумным отступлением — поднялся бы, держа руки за головой, и, не опуская рук, спокойно вышел бы из магазина, уверенный, что никто в него не выстрелит. Но эта страна была не из числа нормальных.

— Выстрелю! — повторил владелец револьвера, будто услышав мысли Харри. Он расставил ноги пошире, колени перестали трястись. Сирены звучали все ближе.

— Пожалуйста, ему надо помочь… — снова начал Харри, но осекся, услышав резкий хриплый кашель.

Оба уставились на лежащее тело.

Глаза частного детектива снова были распахнуты. Его тело сотрясалось в надсадном, продолжительном кашле.

Револьвер парня в футболке «7-Элевен» покачивался из стороны в сторону, словно его хозяин никак не мог решить, не опасен ли тот, кого до сих пор считали мертвым.

— Извини… — задыхаясь, просипел детектив, — …что так подкрался… Но ты Харри Холе, верно?

— Ну… — Харри поколебался, выбирая меньшее из двух зол. — Да, это я.

— Мой клиент хочет поговорить с тобой, — детектив со стоном повернулся на бок, достал из кармана телефон, ввел пароль и протянул телефон Харри. — Он очень ждет звонка.

Харри взял телефон — с него уже шел вызов, оказалось, что частный детектив успел набрать нужный номер. Харри поднес телефон к уху.

— Алло? — прозвучало в динамике. Странно, но голос показался Харри знакомым.

— Алло, — ответил Харри, поглядывая на парня в фирменной футболке. Тот наконец опустил свой револьвер. Показалось Харри, или вид у парня был скорее разочарованный, чем успокоенный? Наверное, все же родился и вырос в этой стране.

— Харри! — воскликнул голос в динамике. — Как ты? Это Юхан Крон.

Харри моргнул. Когда он в последний раз слышал норвежскую речь?..