Кровавая луна

ГЛАВА 17 Вторник Самая интересная часть человечества

— Мы овладеваем искусством лжи еще детьми, в возрасте от двух до четырех лет, и к совершеннолетию становимся в этом деле экспертами. — Эуне поправил подушку. — Поверьте мне.

Харри увидел, как Эйстейн ухмыльнулся, а Трульс недоуменно нахмурился. Эуне продолжал:

— Психолог Ричард Уайзман считает, что многие из нас лгут дважды в день. По-настоящему лгут, а не просто используют «белую ложь», чтобы не обидеть или не огорчить кого-нибудь. Какова вероятность, что нас уличат во лжи? Фрейд утверждал, что ни одному смертному не под силу хранить секреты: если будет молчать рот — выболтают кончики пальцев. Но он ошибался. Вообще-то обычный слушатель не может разобраться во всех способах, которыми выдает себя лжец, ведь они у всех разные Поэтому и понадобился детектор лжи. Вот как распознавали неправду в Китае три тысячи лет назад. Рот подозреваемого заполняли зернами риса, а потом спрашивали, виновен ли он. Подозреваемый кивал или качал головой. Его просили выплюнуть рис. Если во рту оставались прилипшие зерна, считалось, что рот пересох из-за того, что человек нервничал, а значит — виноват. Не слишком достоверно, конечно, ведь можно нервничать из-за боязни занервничать. Точно так же бесполезен полиграф, изобретенный в 1921 году Джоном Ларсоном. По сути, именно его мы до сих пор используем в качестве детектора лжи, хотя все знают, что это куча хлама. Сам Ларсон в конце концов пожалел, что его изобрел, и однажды даже назвал его своим монстром Франкенштейна. Потому что он живет… — Эуне поднял руки и поскреб пальцами воздух, изображая кавычки. — Но он живет только потому, что многие верят в его эффективность. Страх перед детектором лжи может заставить преступника сделать признание, истинное или ложное. Однажды в Детройте полицейские схватили подозреваемого, заставили его положить руку на ксерокс и убедили, что это детектор лжи. Подозреваемому стали задавать вопросы, а ксерокс при каждом ответе печатал листы А4 со словами «ОН ЛЖЕТ». Мужчина испугался так, что во всем признался.

Трульс фыркнул.

— Но был ли он виновен — один бог знает, — заметил Эуне. — Вот почему я предпочитаю метод, который использовали в Древней Индии.

Дверь открылась, и две медсестры вкатили кровать, на которой лежал Сетхи.

— Послушай, Джибран, тебе это тоже понравится, — предложил Эуне.

Харри не смог сдержать улыбку. Эуне, самый популярный преподаватель в полицейской академии, снова обрел аудиторию.

— Подозреваемых одного за другим заводили в комнату, где было темно, как ночью, и приказывали им пробираться в темноте, на ощупь, пока не найдут стоящего там осла. Осла надо было потянуть за хвост. Если это делал человек, солгавший на допросе, осел взвизгнул бы или заревел, или что там делают ослы. Потому что, как говорил священник подозреваемым, это был особенный священный осел. А чего священник не говорил, так это того, что хвост осла был вымазан сажей. Так что когда подозреваемые возвращались и говорили, что дернули осла за хвост, оставалось только проверить их руки. Если руки были чистыми, значит, человек побоялся, что осел уличит его во лжи и тогда он отправится на виселицу — или что еще в то время использовалось в Индии.

Эуне взглянул на Сетхи. Тот доставал книгу, но все же едва заметно кивнул.

— А если на руках была сажа, — прокомментировал Эйстейн, — это означало только то, что парень не был полным идиотом.

Трульс хмыкнул и хлопнул себя по бедрам.

— Вопрос в том, — указал Эуне, — была ли на руках Рёда сажа, когда он оттуда вышел.

— Ну, — начал Харри, — то, что мы проделали, было, пожалуй, чем-то средним между байкой про ксерокс и святым ослом. Я почти уверен: Рёд поверил, что это детектор лжи. — Харри указал на стол, где кроме ноутбука Трульса лежали провода и электроды, позаимствованные на третьем этаже, где их использовали для снятия ЭКГ. — И я действительно думаю, что он опасался лгать. На мой взгляд, проверку ослом Маркус выдержал: он пришел и выдержал то, что считал настоящей проверкой. Это само по себе говорит, что ему нечего скрывать.

— Или, — предположил Эйстейн, — Рёд знал, как обмануть детектор лжи и ввел нас в заблуждение.

— Не думаю, что он пытается нас обмануть. Он не хотел, чтобы Трульс был в команде. Это и понятно. Если бы эта информация просочилась, его затее перестали бы верить. Маркус согласился только тогда, когда мы его убедили, сколько плюсов дает доступ к полицейским отчетам. Да, ему нужны наши имена, чтобы пресс-релиз выглядел более солидно, однако выяснить правду для него еще важнее.

— Ты так думаешь? — спросил Эйстейн. — Тогда почему он отказывается предоставить полиции образец ДНК?

— Не знаю, — ответил Харри. — Пока нет обоснованных подозрений, полиция не может никого заставить пройти тест ДНК. Крон говорит, что добровольное прохождение теста равносильно согласию с тем, что основания для подозрений есть. Как бы то ни было, Александра пообещала мне дать ответ в течение нескольких дней.

— И ты уверен, что ДНК Рёда не совпадет со слюной, найденной на теле Сюсанны? — спросил Эуне.

— Я никогда ни в чем не уверен, Столе, но я вычеркнул Рёда из своего списка подозреваемых сегодня, когда он постучал в дверь моего гостиничного номера.

— Так каких результатов ты ждешь от анализа ДНК?

— Хочу быть уверенным на сто процентов. И хочу иметь нечто, что можно передать полиции.

— Нечто, за что его не арестуют? — спросил Трульс.

— Нечто, за что мы можем получить что-нибудь взамен. Например, то, чего нет в отчетах.

Эйстейн громко причмокнул.

— Хитро задумано.

— Итак, теперь, когда Рёд вне подозрений, а ты знаешь, что мозг жертвы был удален, — продолжил Эуне, — ты все еще веришь, что убийца был с жертвами в близких отношениях?

Харри помотал головой.

— Хорошо, — подытожил Эуне, потирая руки. — Тогда, возможно, мы наконец начнем изучать психопатов, садистов, нарциссов и социопатов. Короче говоря, наиболее интересную часть человечества.

— Нет, — возразил Харри.

— Ладно, — разочарованно произнес Эуне. — Ты не допускаешь, что преступник относится к ним?

— Допускаю, но не думаю, что мы найдем его именно так. Мы будем искать там, где у нас больше всего возможностей что-то найти.

— Там, где, как мы предполагаем, его нет?

— Вот именно.

Трое мужчин непонимающе смотрели на Харри.

— Это чистая математика, — объяснил Харри. — Серийные убийцы выбирают жертв наугад и заметают следы. Вероятность найти их в течение года даже для ФБР составит менее десяти процентов. А для нас четверых с теми ресурсами, какие у нас есть… Давайте для простоты предположим, что это в лучшем случае два процента. С другой стороны, если искать убийцу среди тех, кто был знаком с жертвами, и считать, что у него есть вразумительный мотив, шансы равны семидесяти пяти процентам. Допустим, вероятность того, что убийца относится к категории, на которую хочет обратить наше внимание Столе, составляет восемьдесят процентов. Допустим, это серийный убийца. Если мы сосредоточимся на этой категории и исключим тех, кто был знаком с жертвами, наши шансы на успех составят…

— Одна целая шесть десятых процента, — подсказал Эйстейн. — А вероятность успеха, если мы сосредоточимся на людях, которых знала жертва, составит пятнадцать процентов.

Остальные удивленно повернулись к Эйстейну. Он одарил их широкой гнилозубой улыбкой:

— В моей работе, знаете ли, приходится разбираться в цифрах.

— Прошу прощения, — сказал Эуне. — Я уважаю математику, но честно говоря, это кажется немного нелогичным. — Он поймал взгляд, которым одарил его Эйстейн. — Это противоречит здравому смыслу. Я имею в виду — искать там, где, по нашему мнению, его нет.

— Добро пожаловать в полицейское расследование, — ответил Харри. — Попробуй подумать об этом с такой точки зрения. Если мы вчетвером найдем виновного… Это будет фантастика. Мы сорвем джекпот. А если нет, значит, мы сделаем то, чем большую часть рабочего времени занимаются детективы: внесем свой вклад в общее расследование, исключив из числа подозреваемых несколько человек.

— Я тебе не верю, — сообщил Эуне. — Это рационально, но ты не настолько рационален, Харри. Ты не из тех, кто выполняет работу, основываясь на процентах. Да, как профессионал ты видишь, что все косвенные улики говорят о серийном убийце. Да, ты считаешь, что это серийный убийца, но веришь во что-то другое. Потому что так подсказывает тебе интуиция. Вот поэтому ты и придумал эти математические расчеты — желая убедить себя и нас, что правильно будет следовать внутренним инстинктам Харри Холе. Я прав?

Харри посмотрел на Эуне. Кивнул.

— Моя мать знала, что бога не существует, — сказал Эйстейн. — Но все равно была христианкой. Итак, кого еще мы собираемся, типа, исключить из числа подозреваемых?

— Хелену Рёд, — ответил Харри. — И парня, продававшего кокаин на вечеринке.

— Исключить Хелену имеет смысл, — согласился Эуне, — но почему наркоторговца?

— Потому что он один из немногих гостей вечеринки, чью личность не установили. И потому что он явился туда в медицинской маске и солнцезащитных очках.

— Ну и что? Может, ему еще не сделали прививку от ковида. Или у него мизофобия. О, прости, Эйстейн, это навязчивая боязнь бактерий.

— Возможно, он был болен и не хотел заражать других, — предположил Трульс. — Но все равно заразил. В отчетах говорится, что и у Сюсанны, и у Бертины через пару дней после вечеринки была высокая температура. Во всяком случае, они чувствовали себя неважно.

— Сейчас мы упускаем из виду самую очевидную причину, — добавил Эуне. — Так или иначе, наркоторговля — дело, которое никак не назовешь законным, и с этой точки зрения совершенно неудивительно, что он носит маску.

— Эйстейн, — окликнул Харри. — Объясни.

— Смотрите: если ты продаешь… допустим, кокаин, то, в общем, не беспокоишься, что тебя опознают. Полиция все равно почти наверняка знает всех уличных сбытчиков, но им нужны люди поважнее — те, кто стоит за этим. А если тебя и арестуют, то сделают это во время сделки, и тогда от маски будет мало проку. Так что все наоборот: если планируешь торговать на улице, то хочешь, чтобы покупатели узнавали тебя в лицо и помнили, что в прошлый раз ты продал им классную наркоту. И если предлагаешь доставку на дом — а похоже, тот парень именно таким и занимается, — еще важнее, чтобы клиент видел твое честное лицо и доверял ему.

Трульс издал хрюкающий смешок.

— Как ты думаешь, у тебя получится выяснить, кто был тот парень на вечеринке? — спросил Харри.

Эйстейн пожал плечами.

— Могу попробовать. В сфере доставки на дом не так много норвежцев.

— Договорились.

Харри сделал паузу. Закрыл глаза, снова открыл — будто мысленно перевернул страницу сценария, которому следовал.

— Поскольку мы собираемся придерживаться гипотезы о том, что убийца знал по крайней мере одну из жертв, давайте посмотрим, какие факты играют на подтверждение этой идеи. Сюсанна Андерсен направляется прямиком через весь город — из оживленной западной части центра в место, где она, насколько известно, никого не знает, где — опять же насколько известно — раньше не бывала и где мало что происходит по вторникам вечером.

— В некоторые ночи там черт знает что происходит, — отозвался Эйстейн. — Я вырос неподалеку.

— И что же она там делала?

— Разве это не очевидно? — спросил Эйстейн. — Встречалась с парнем, который ее прикончил.

— Хорошо. Будем работать исходя из этого, — резюмировал Харри.

— Круто, — оценил Эйстейн. — Со мной согласен ведущий эксперт страны.

Харри криво улыбнулся и потер затылок. Сегодня у него осталась всего одна порция алкоголя до суточной нормы, и скоро она ему понадобится. Остальные две он выпил по дороге из института судебно-медицинской экспертизы, когда они с Эйстейном сделали остановку у «Шрёдера».

— Ну и, кстати говоря, — продолжал Эйстейн, — я тут кое о чем подумал. Парень повел Сюсанну на прогулку по лесопарку Эстмарка, и у него все получилось, верно? Что-то вроде идеального убийства. Разве не странно, черт возьми, что Бертину он везет на Грефсенколлен? «Never change a winning team»[48] — разве это не работает и для убийц?

— Вероятно, для серийных убийц вполне работает, — рассудил Эуне, — если только повторение приемов не увеличивает риск быть обнаруженным. А к тому времени было объявлено, что Сюсанна пропала без вести в окрестностях станции Скюллерюд, так что в этом районе работали и полиция, и поисковые группы.

— Да, но как только стемнело, и те, и другие разошлись по домам, — возразил Эйстейн. — Никто не мог знать, что исчезнет еще одна девушка. Нет, этот парень не сильно рисковал, если привез ее на Скюллерюд. И ему, очевидно, этот район был хорошо знаком.

— Я не знаю, — проговорил Эуне. — Может, все проще: Бертина согласилась прогуляться с ним, но настояла на Грефсенколлене?

— Но от места, где она живет, до Грефсенколлена дальше, чем до Скюллерюда, и в отчетах говорится, что никто из тех, кого опрашивали полицейские, даже не подозревал, что Бертина когда-нибудь бывала на Грефсенколлене.

— Может, просто слышала много хорошего о тех местах, — предположил Эуне. — Например, оттуда открывается прекрасный вид — а в Эстмарке только лес и небольшие холмы.

Эйстейн задумчиво кивнул.

— Хорошо. Но есть еще одна вещь, которую я не понимаю.

Он повернулся к Эуне, потому что Харри сидел, прижав пальцы ко лбу и уставившись в стену, и, похоже, выпал из разговора.

— Бертина не могла уйти далеко от своей машины, верно? И ее ищут уже две недели. И я не понимаю, почему собаки не могут ее найти. Вы знаете, как хорошо собаки берут след? Я имею в виду — какое хорошее у них обоняние? В одном из отчетов, что раздобыл Трульс, есть информация от фермера из Венггордена в Эстмарке. Неделю назад он связался с полицией и сказал, что его больной старый бульдог лежал в гостиной и выл, как будто чуял поблизости труп. Я знаю Эстмарку. Эта ферма находится по меньшей мере в шести километрах от места, где нашли Сюсанну Андерсен. Если собака может учуять труп на таком расстоянии, почему они не могут найти Бертину…

— Это исключено.

Все четверо повернулись на голос.

Джибран Сетхи опустил книгу.

— Если бы речь шла о бладхаунде или эльзасской овчарке — тогда да. Но у бульдога очень слабое для собаки обоняние. Вообще-то они в самом низу собачьего рейтинга. Вот что происходит, когда мы разводим собак для борьбы с быками, а не для охоты, как задумано природой. — Ветеринар снова поднял книгу. — Извращение — но мы это делаем.

— Спасибо, Джибран, — сказал Эуне.

Ветеринар коротко кивнул ему.

— Может, он похоронил Бертину, — предположил Трульс.

— Или скинул ее в одно из тамошних озер, — добавил Эйстейн.

Харри сидел, глядя на ветеринара, и голоса трех мужчин стихали, словно отдаляясь. Он почувствовал, как волосы на затылке встают дыбом.

— Харри! — раздался голос Эуне.

— Что?

— Мы спрашиваем: а ты как думаешь?

— Я думаю… Эйстейн, у нас есть номер фермера, который дал ту наводку?

— Нет. Но есть его имя и место жительства: Венггорден, так что найти его труда не составит.

— Габриэль Венг.

— Добрый день, Венг. Это Хансен, полиция Осло. Просто небольшой вопрос насчет информации, которую ты нам сообщил на прошлой неделе. Ты сказал, что твоя собака выла и поэтому ты подумал, что поблизости может быть труп или падаль.

— Да, иногда здесь, в лесу, остаются гнить трупы животных. Но я читал о девушке, пропавшей на Скюллерюде, а это не так далеко. Так что когда собака начала выть и лаять, как на мертвечину, я позвонил вам. Но ответа так и не получил.

— Прошу прощения, на то, чтобы отследить все зацепки по подобному делу, уходит много времени.

— Да, да, вы ведь уже нашли ту девушку. Бедняжка.

— Меня интересует, — перебил его Харри, — продолжает ли твоя собака так же выть и лаять.

Ответа не было, но в динамике слышалось дыхание фермера.

— Венг? — окликнул Харри.

— Ты сказал, тебя зовут Хансен?

— Совершенно верно. Ханс Хансен. Полицейский.

Еще одна пауза.

— Да.

— Да?

— Да, собака все еще воет.

— Хорошо, спасибо тебе, Венг.

Сон Мин Ларсен смотрел на свою собаку по кличке Каспаров. Тот остановился с поднятой лапой у стены здания. Сон Мин уже держал наготове пластиковый пакет, чтобы прохожие поняли, что он не собирается оставлять собачьи какашки у дорогих многоквартирных домов на улице Нобеля.

Он размышлял. Не столько о мозге, который был удален, сколько о скальпе, который был пришит обратно. Зачем человек, который забрал мозг, пытался это скрыть? Обычно такие мелочи не волновали охотников за трофеями. Убийца должен был понимать, что пришитый скальп и пропажу мозга все равно заметят, так зачем утруждать себя? Может, хотел прибрать за собой? Убийца-аккуратист? Это было не так глупо, как могло показаться — ведь и место преступления было очищено от обычных улик. Если не считать слюны на груди Сюсанны. Здесь убийца допустил ошибку. Конечно, кое-кто в следственной группе считал, что слюна может принадлежать не убийце, потому что, когда Сюсанну нашли, на верхней части ее тела была одежда. Но если убийца достаточно аккуратен, чтобы пришить скальп, почему он не одел тело полностью?

Зазвонил мобильный. Прежде чем принять звонок, Сон Мин посмотрел на дисплей — и удивился.

— Харри Холе? Сто лет тебя не слышал.

— Да уж, время летит.

— Я прочитал в «ВГ», что мы работаем над одним и тем же делом.

— Да. Сейчас я пару раз попробовал дозвониться до Катрины, но ее телефон сразу переключается на голосовую почту.

— Может, укладывает ребенка спать.

— Может. В любом случае, у меня есть кое-какая информация, которая, думаю, вам необходима.

— Слушаю.

— Я только что разговаривал с фермером, живущим в лесу. Он говорит, что его бульдог учуял поблизости падаль. Или труп.

— Бульдог? Тогда источник запаха должен быть недалеко, у бульдогов…

— …плохое обоняние, насколько мне известно.

— Да. Падаль в лесу — обычное дело, но раз уж ты звонишь — полагаю, это на Грефсенколлене?

— Нет. В Эстмарке. В шести или семи километрах от места, где была найдена Сюсанна. Конечно, это может ничего не значить. Как ты и сказал, трупы крупных животных в лесу — обычное дело. Но я хотел, чтобы ты знал. Я имею в виду — раз вы не нашли Бертину на Грефсенколлене…

— Оки-доки, — сказал Сон Мин. — Я сообщу команде. Спасибо за наводку, Харри.

— Не за что. Сейчас перешлю тебе номер того фермера.

Сон Мин повесил трубку и подумал, удалось ли ему говорить так спокойно, как он хотел. Сердце бешено колотилось, а в голове лавиной неслись мысли и выводы — похоже, они давно там зрели, но до сих пор он не давал им выйти на поверхность. Мог ли преступник убить Бертину на знакомой территории, в том же районе, где убил Сюсанну? Конечно, эта мысль и раньше приходила ему в голову, но в виде вопроса «почему убийца этого не сделал?». А ответ был так очевиден. Все указывало на то, что убийца договаривался с девушками о встрече — иначе зачем им было в одиночку отправляться в места, где они раньше не бывали? И так как в новостях много писали о девушке, пропавшей в районе станции Скюллерюд, убийца пригласил Бертину в другую часть города, чтобы она ничего не заподозрила. О чем Сон Мин не подумал — по крайней мере, не довел эту мысль до конца — так это о том, что убийца мог договориться с Бертиной о встрече на Грефсенколлене, а потом отвезти ее на своей машине на Скюллерюд. Перед отъездом он, должно быть, убедил Бертину, чтобы она оставила телефон в своей машине. Возможно, представил это как романтическую идею, что-то вроде «давай-будем-только-вдвоем-чтобы-никто-нам-не-помешал». Да, в этом есть смысл.

Он посмотрел на часы. Половина десятого вечера. С этим придется подождать до завтра. Или?.. Нет, это всего лишь наводка, а когда расследуешь убийство, попытки ухватиться за каждую соломинку очень скоро начинают выматывать. И все же… Не только собственная интуиция подсказывала ему, что здесь сходится слишком много фактов, но и сам Харри Холе думал так же и поэтому позвонил ему. Да, в голове Харри были те же мысли, что и в его собственной.

Сон Мин посмотрел на Каспарова. Он взял к себе этого отслужившего свое полицейского пса, потому что тот пережи́л предыдущего владельца. В последние пару лет у пса были проблемы с тазобедренными суставами, так что он не любил ходить слишком далеко или в гору. Но это был лабрадор-ретривер, а они, в отличие от бульдогов, выделялись среди собак чрезвычайно острым обонянием.

Мобильный Сон Мина завибрировал. Он посмотрел на экран. Сообщение с номером телефона и именем «Венг». Половина десятого вечера. Если бы сейчас они сели в машину, то добрались бы минут за тридцать

— Пошли, Каспаров! — Сон Мин потянул за поводок. Его ладони уже вспотели от адреналина.

— Эй! — прогремел голос на одном из неосвещенных балконов, и эхо отразилось от фешенебельных фасадов. — В этой стране принято убирать дерьмо за своими животными!