Неписанная любовь

Глава 19

Элли

После вечеринки Далия просит меня рассказать о том, как ее семье нужно ухаживать за животными в амбаре, пока нас не будет. Хотя Рафаэль подумывал нанять кого-нибудь для этого занятия, чтобы не причинять никому неудобств, ему отказали, заявив, что животные — это часть семьи.

Далия уже знакома с Пенелопой, скаковой лошадью, которую чуть не усыпили из-за травмы, поэтому я пропускаю знакомство и рассказываю о ее потребностях в уходе. Пенелопа — единственное животное, которому я не стала менять имя, в основном потому, что ей не нравилось ни одно, что я придумывала.

С тех пор я поняла, что лошади — довольно своевольные животные.

Мы подходим к следующему ряду стойл, и я показываю на темно-коричневого козла.

— Итак, Джек Ди боится громких звуков. Если он их услышит, то может упасть в обморок.

Глаза Далии расширяются от ужаса.

— Это не так страшно, как кажется, — я указываю на двух других коз. — Джонни Ви и Джимми Би не любят, когда их держат порознь, так что убедись, что ты позволила им спать в одном стойле, иначе они будут биться головами о стены и мешать спать всем остальным животным.

Эти три козы живут здесь всего месяц, но они заявили о себе с того самого дня, как Рафаэль спас их от жестокого хозяина, который бросил их умирать в клетке.

Она подавляет смех.

— Как ты их различаешь?

— Вот это Джонни. Его слишком часто били по голове, поэтому Джимми всегда рядом и заботится о нем. У них обоих одинаковые белые пятна на левой и правой ногах, а у Джека белое пятно между рогами.

— Рафа дал им имена?

— Я позволила себе творческую вольность, поскольку он все еще называл их козлами один, два и три.

Она фыркнула.

— Ты большая поклонница виски?

Я морщу нос.

— Не очень, но мой отчим — да.

Затем я официально представляю Далию Жозе, Патрону и Хулио — трем поросятам, которых Рафаэль приютил сразу после того, как я начала здесь работать. В тот день, когда он их спас, я впервые осталась с Нико наедине, так как ему пришлось ехать в несколько городов, чтобы спасти свиней и Бакарди, самую маленькую овцу, которая когда-либо существовала.

— Что с ней случилось? — она опускается на колени перед пугливой овечкой.

— Несчастный случай на шерстяной ферме, — у меня замирает сердце при виде различных шрамов на ее теле.

Нижняя губа Далии подрагивает.

— Напомни мне, чтобы я больше никогда не покупала ничего из шерсти.

Я ободряюще улыбаюсь ей.

— Рафаэль работает над тем, чтобы закрыть это место и найти новый дом для других овец, но у него возникло несколько юридических проблем.

Она поднимается с пола и снимает несколько кусочков сена, которые прилипли к ее одежде.

— Удивляюсь, как он находит время на все это с его графиком работы.

— Это важно для него, — отвечаю я.

Ее глаза смягчаются.

— Я знаю. Он всегда был таким, с тех пор как мы были детьми и он хотел спасти всех бездомных кошек в городе.

— Да?

— О да. Жозефина это ненавидела.

— Почему?

— Она называет их агрессивными существами.

Мой нос подергивается от отвращения.

— Правда?

— Да, но это не мешало Рафе кормить кошек, когда она спала.

У меня вырывается смешок.

— Похоже, его увлечение бродячими животными началось уже в юном возрасте.

Она смотрит на Бакарди.

— Думаю, он видит в них себя.

Мое сердце снова забилось, пропуская удар.

— Как?

— Это не моя история, — она идет к следующему стойлу и меняет тему, делая вид, что только что не отодрала один из многочисленных слоев Рафаэля.

Я всегда знала, что Рафаэль неравнодушен к животным — это стало очевидно, когда в мои должностные обязанности вошла забота о них, — но мне никогда не приходило в голову задуматься, почему мой босс был непреклонен в вопросе заботы о стольких животных, подвергшихся жестокому обращению. Я по глупости решила, что это потому, что он посмотрел документальный фильм или что-то столь же трогательное, но слова Далии говорят о нечто более глубоком.

Что-то, что я хочу узнать, хотя бы для того, чтобы лучше понять этого загадочного человека, который прячет свое мягкое сердце за толстой глыбой льда.

Думаю, он видит в них себя.

Все знают, что Рафаэль был усыновлен родителями Джулиана, но причина, по которой они это сделали, достоянием общественности не является. Конечно, люди строили свои предположения о его воспитании, но я никогда не обращала особого внимания на городские сплетни. Подростком я едва ли могла находиться с ним в одной комнате и не краснеть, не говоря уже о том, чтобы слушать истории о нем, не выдавая своей влюбленности.

Я прошла долгий путь с тех застенчивых, неловких дней, но это не значит, что я застрахована от мужчины с трагической предысторией и любовью к сломанным, брошенным вещам.

Воскресенье обычно не является моим свободным днем, но Рафаэль все равно дал мне выходной, поскольку я уже согласилась выпить кофе с Коулом. Он предложил взять мне кофе в кафе «Сердитый Петух», поэтому я прохожу мимо стойки и ищу его по всему заведению, но не нахожу.

Я достаю телефон и пишу ему сообщение.

Элли: Привет. Ты уже здесь?

Он отвечает мгновенно.

Коул: Я выскользнул через задний выход.

Элли: Пожалуйста, скажи мне, что у тебя есть веская причина ошиваться возле мусорных баков.

Коул: Кто-то узнал меня, и я запаниковал.

Коул: Клянусь.

Я облегченно вздыхаю и направляюсь к задней стенке. Хотя я не проводила много времени рядом с известными людьми с тех пор, как Ава обрела популярность после того, как вышвырнула меня, я могу только представить, насколько подавляющим должно быть это чувство, особенно для такого человека, как Коул, который стал знаменитым еще до своего рождения.

Я открываю заднюю дверь и вижу музыканта, прислонившегося к стене, с низко натянутой на лицо кепкой и солнцезащитными очками, скрывающими его глаза.

Он протягивает мне вторую чашку.

— Ты просила грязный чай⁷, верно?

— Спасибо, — я с радостью выхватываю у него напиток со льдом и делаю большой глоток. — Знаешь, если бы ты не хотел, чтобы тебя узнали, я бы предложила встретиться где-нибудь в другом месте.

Он гримасничает.

— Я думал, люди не обратят внимания.

Я не могу удержаться от смеха.

— Ты шутишь?

— Мой агент сказал мне, что никому здесь не будет дела до того, кто я такой.

Я смотрю на него, не моргая.

— Ты хоть понимаешь, насколько ты знаменит?

Коул, несмотря на то что его родители — знаменитые рок-звезды, сделал себе имя в жанре инди-фолк. Его музыка немного отличается от музыки Авы, хотя они часто попадают в одни и те же плейлисты и в итоге соревнуются за награды на премиях. Если бы не альбом Авы, Коул, скорее всего, выиграл «Альбом года».

— Такое трудно забыть, — ворчит он.

— Должно быть, иногда это тяжело, — говорю я.

— Да, бывает, но потом я вспоминаю о хороших вещах, которые сопутствуют такой работе, как моя.

— Например?

— Общение с людьми через мои песни. Заставлять их чувствовать себя увиденными и услышанными с помощью моих текстов.

— Это самое приятное, — мои губы изгибаются сами собой.

Его улыбка не вызывает ничего, кроме дружелюбия.

— Я знал, что ты поймешь.

— Да, — я сосредотачиваюсь на каком-то месте вдалеке.

— Итак… — ну, поехали. — Я помню, ты говорила, что больше не пишешь песен.

— Ага.

— Могу ли я как-то убедить тебя попробовать?

У меня было ощущение, что он хотел встретиться именно поэтому, но какая-то часть меня надеялась, что я смогу избежать этой темы еще немного.

— Я не писала песен с тех пор, как… — закончить предложение оказалось невозможно.

«Silver Scars» была последней песней, которую я написала до того, как музыкальный продюсер и новый бойфренд Авы, Дариус Ларкин, разрушил мою карьеру. Это была единственная песня, на которую меня вдохновила я сама, и это была одна из причин, по которой я попросила Аву и Дариуса удалить все свидетельства о ней со своих компьютеров.

Я не хотела, чтобы люди по всему миру знали, как я отношусь к себе и что скрывается за моими шрамами. Я также не могла смириться с мыслью, что кто-то другой будет петь о них, даже если этот кто-то окажется моей лучшей подругой на тот момент.

Песня «Silver Scars» была и всегда будет моей историей, и никакие уговоры Авы не смогли убедить меня позволить ей оставить ее, так что, по крайней мере, я могу спать спокойно, зная, что песня стерта с их жесткого диска.

Я не могу разглядеть глаза Коула сквозь темные тени, но чувствую, как они путешествуют по моему лицу.

— Не уверен, слышала ли ты об этом, но недавно я потерял своего соавтора.

Я кладу руку на сердце.

— Что-то случилось с Фиби? — все, кто любит музыку Коула, знают о Фиби, его лирическом соавторе и давней подруге. Их всегда считали одной силой в индустрии.

Пластиковый кофейный стаканчик мнется под натиском его руки.

— Мы решили расстаться.

— Что? Почему? Она была потрясающей!

От его горького смеха у меня по позвоночнику пробегает холодок.

— Да, я думал так же, пока она не легла в постель с другим.

Мой рот открывается.

— Она тебе изменила?

Все, у кого есть доступ к интернету, знали о романе Коула и Фиби и о том, как сильно Коул ее любит. Он сиял всякий раз, когда речь заходила о ней во время интервью, так что если она изменила…

— Черт, — пробормотала я себе под нос. Неудивительно, что он отдал их гитару в магазин.

Он делает длинный глоток через свою соломинку.

— Ага.

— Не могу в это поверить, — я предпочла проигнорировать недавние заголовки сплетен, в которых Коула пытались представить серийным изменщиком, из-за которого разрушились его отношения, потому что считала, что они пытаются раздуть ненужную драму.

Оказалось, что это у Фиби был роман, а не у него.

— Положительный тест на беременность довольно быстро все прояснил.

Я чуть не выплюнула свой кофе.

— У тебя будет ребенок?

— Нет, черт возьми. Я в этот момент заканчивал свой тур по Америке.

— Дерьмо.

— Похоже на то.

— Мне жаль.

— Достаточно жаль, чтобы помочь мне написать песню?

Я смеюсь над его дерзостью.

— Нет, но хорошая попытка.

— А как насчет денег?

— У меня уже есть работа, — слабое оправдание, особенно если учесть, что я могу писать песни и при этом оставаться няней Нико, но это не значит, что я должна это делать.

Некоторые мечты должны оставаться разбитыми, и это одна из них.

— Это потому, что Ава Роудс украла твои песни? — спрашивает он без всяких колебаний.

Я вздрагиваю.

— Я никогда этого не говорила.

— Я знаю, но вчера я немного покопался в интернете и кое-что узнал.

Я бросаю на него взгляд.

— Украла — это слишком громко сказано.

Его правая бровь вздергивается.

— И все же ты не отрицаешь этого.

Я не могу подобрать нужных слов, поэтому просто молчу.

Он сдвигает солнцезащитные очки, чтобы я могла лучше рассмотреть его глаза.

— Я могу познакомить тебя с нужным человеком, который поможет тебе получить заслуженную награду.

Мир замирает, когда я повторяю его слова в своей голове.

— Это безумие.

— Может быть, но это и правильно.

Я уже пыталась связаться с несколькими адвокатами, но у всех был один и тот же ответ.

Я не подхожу для этого дела.

После того как мне в третий раз отказали, я уже начала терять надежду на то, что когда-нибудь получу упоминание или авторские отчисления за свои песни. Теперь, если Коул может помочь мне связаться с нужным человеком, стоит хотя бы попробовать, даже если это приведет в очередной тупик.

— Кто это? — спрашиваю я.

— Лучший адвокат в индустрии, который без проблем разберется с кем-то таким популярным, как она.

— Я не думала, что это возможно.

— Возможно.

— Но позволь мне предположить, что ты поможешь мне, только если я помогу тебе, — нотка горечи вырывается наружу, удивляя нас обоих.

Он качает головой.

— Вопреки тому, что обо мне говорят, я не засранец. Если тебе нужна контактная информация адвоката, я дам ее тебе. Без всяких условий.

— Правда?

— Да.

— Докажи.

Он достает из кармана свой телефон, разблокирует его и нажимает на экран. Через десять секунд на мой телефон приходит новое сообщение. На всякий случай я перепроверяю текст.

— Все еще не доверяешь мне? — он ухмыляется.

Я крепче сжимаю телефон.

— Я уже однажды обожглась.

— Я понимаю.

— Спасибо, — я с трудом выговариваю слова, чувствуя, как сдавливает горло.

— Без проблем. Это меньшее, что я мог сделать после того, как ты согласилась встретиться со мной и выслушать меня. Если передумаешь, напиши мне, — он вздергивает подбородок в мою сторону и уходит в направлении Мейн-стрит, оставляя меня с тяжелым чувством в груди, которое никак не проходит.

Уиллоу вскакивает с дивана.

— Что значит, Коул Гриффин предложил тебе работу, а ты отказалась? Ты с ума сошла?

— Она просто скучная, как и все в этом городе, — Лоренцо впервые за весь день поднимает глаза от своего мобильного телефона и наконец-то удостаивает нас своим вниманием. Привлечь его к этому разговору было не самым разумным решением, но мне отчаянно нужно чье-то мнение. Уиллоу и мои родители — единственные люди, которым я рассказала о предательстве Авы.

Я отмахнулась от него. Он пожимает плечами и возвращается к экрану своего телефона, не обращая внимания на Уиллоу, которая убивает его взглядом. Я думала, что он сможет прояснить мою проблему с Авой, но, очевидно, это не так.

Взгляд Уиллоу смягчается, когда он обращается ко мне.

— Ты должна позвонить ему и спросить, в силе ли его предложение. Прямо сейчас, пока он не передумал или не нашел кого-то другого.

— Нет.

— Почему нет?

По правде говоря, чем больше я обдумываю предложение Коула, тем больше хочу его принять… или, по крайней мере, пока страх снова не постучится, напоминая мне о моем прошлом.

— Я уже год не писала полноценных песен, — говорю я вместо этого.

— У тебя не было веских причин для этого, — отвечает она.

— А что, если я способна написать только один хит?

— Технически, у тебя было четырнадцать хитов и три песни, ставшие трижды платиновыми, так что это невозможно, — говорит Лоренцо, не поднимая глаз.

У Уиллоу открывается рот.

— Откуда ты это знаешь?

Он встряхивает свой телефон.

— Интернет.

Я опускаюсь на потертый кожаный диван.

— Хорошо, но нет никакой гарантии, что я смогу успешно повторить все это снова.

Глаза Уиллоу смягчаются.

— Ты никогда не узнаешь, если не попробуешь.

— Я…

Улыбка Лоренцо выходит отрепетированной и не достигает его холодных, мертвых глаз.

— Хотите знать мое мнение?

Мы с Уиллоу одновременно говорим «нет», за что получаем хмурый взгляд.

— Я пытаюсь быть милым, — говорит он ровным тоном, от которого у меня на затылке волосы встают дыбом.

Мой нос подергивается.

— Боже, прошу тебя, перестань. Это для тебя неестественно.

Я не так давно знаю Лоренцо, но понимаю, что он дает советы не потому, что он хороший парень. Он едва терпит нас с Уиллоу, даже из кожи вон лезет, чтобы напомнить нам, что мы не друзья, хотя учитывая как много времени он проводит здесь с нами, кажется совершенно обратное.

Сначала я беспокоилась, что он может заинтересоваться Уиллоу, но не сразу поняла, что их отношения далеки от романтических. Он относится к ней как к надоедливой младшей сестре, а она называет его своим давно потерянным четвертым братом.

Лоренцо явно одинок и ищет общения, и его просто съедает изнутри осознание того, что он нашел его в нас.

Его глаза сужаются.

— Ты просто хочешь, чтобы я заткнулся, потому что Уиллоу слишком милая, чтобы обвинять тебя в твоем дерьмовом решении.

Такое ощущение, что он ударил меня в живот.

— Прости?

— Я думаю, что отказать Коулу очень просто. Наверное, это самое простое, что ты когда-либо делала, кроме побега из Лос-Анджелеса, если уж говорить начистоту.

Глаза Уиллоу расширились.

— Стоп. Давай не будем переходить к…

Я прерываю ее, говоря ему:

— Ты ничего обо мне не знаешь.

— Не хочу тебя расстраивать, но ты не такая уж сложная и многослойная, какой себя выставляешь, хотя вы, артистичные натуры, очень любите себя такими изображать, — он отряхивает невидимую ворсинку со своих брюк и отбрасывает ее в сторону. — Полагаю, это делает вашу музыку лучше.

Моя кровь закипает под кожей.

— Ты такой засранец.

— Лучше так, чем быть трусом.

Я вскакиваю на ноги и тычу пальцем в его сторону.

— Я не трусиха.

— Тогда почему ты ему отказала?

Я вскидываю руки в отчаянии.

— Потому что я боюсь!

Он издает довольный звук и возвращается к экрану своего телефона, притворяясь, что он только что не заставил меня признать правду вслух.

Как бы я ни ненавидела Лоренцо за то, что он так на меня надавил, он прав. Я трусиха. Трусиха, которая боится показать себя и снова обжечься.

— Бояться — нормально, — мягкий голос Уиллоу пробивается сквозь холод, окружающий меня. — После того как Дариус воспользовался тобой — нет, после того как он домогался тебя — ты имеешь полное право бояться возвращения на сцену.

Ноздри Лоренцо раздуваются.

— Что он сделал?

— Мы не будем об этом говорить, — говорю я решительным тоном, не оставляя места для дискуссии.

Уиллоу беззвучно произносит «извини», прежде чем заговорить.

— Коул кажется хорошим парнем.

Я вздергиваю голову.

— Как и Дариус когда-то.

Глаза Лоренцо сужаются, но, к счастью, он воздерживается от дальнейших вопросов о нем.

— Но теперь ты более осторожна. Ты знаешь, каких признаков стоит остерегаться, и у тебя есть возможность уйти в любой момент.

Я вздыхаю.

— Я не уверена.

Уиллоу обнимает меня.

— Не позволяй своему страху перед прошлым остановить тебя от будущего, которого ты хочешь.

— Я же не хочу бояться.

— Никто не хочет.

— Но я все время думаю… А что, если у меня не получится?

Уиллоу отпускает меня с насмешкой.

— Как будто ты можешь написать плохую песню.

Я бросаю на нее взгляд.

Она хмыкает.

— Мы не считаем среднюю школу.

— Коулу может не понравится все, что я напишу.

Улыбка Уиллоу маленькая, но уверенная.

— Ну, ты никогда не узнаешь, если не попробуешь.