Неписанная любовь

Глава 23

Рафаэль

Нико все еще готовится к нашему первому ужину в Гонолулу, потратив двадцать минут на то, чтобы провести экскурсию по нашему номеру для Далии, Лили и моей тети во время их видеозвонка, поэтому я сижу на диване и жду его и Элли. Потрясающий вид на океан должен привлечь мое внимание, но мои мысли быстро возвращаются к моим обязанностям.

Следующие две недели, проведенные вдали от работы, должны пойти мне на пользу, но я все равно чувствую себя виноватым за то, что оставил Джулиана одного разбираться с «Dwelling», пока меня нет. У него и так хватает забот с собственным бизнесом, но когда в прошлом году я подумал о том, чтобы взять отпуск, он взял на себя смелость позвонить моей помощнице и попросить ее вычеркнуть эти дни из моего календаря.

Две недели не кажутся большим сроком, но для меня это самый длинный отпуск за последние годы. Он уже давно назревал, хотя я не уверен, что смогу расслабиться, зная, что Элли будет с нами все это время.

Дверь спальни Элли открывается, и она выходит, как будто я ее наколдовал, просто подумав о ней. К счастью, она отвлекается на что-то в своем телефоне, что дает мне время оправиться от шока.

Элли Синклер всегда была красивой, но сейчас она выглядит просто великолепно в белом платье в пол, подчеркивающем ее мягкие изгибы и загорелую кожу. Я могу подобрать только одно слово, чтобы описать ее, и это — неземная.

Я превращаюсь в человека, который борется со временем, пытаясь уловить как можно больше деталей, прежде чем она заметит, что я смотрю на нее так, словно она моя.

Блять.

Вот оно. То глубокое чувство желания, которое я отрицал последние восемь месяцев. Игнорировать свое влечение к ней было несложно, особенно когда доминирующей эмоцией была ревность, но теперь, когда она исчезла, я остался с чем-то гораздо худшим.

С желанием.

Я чувствовал его на дне рождения Нико, ощущал маленькие искорки влечения то тут, то там, например, когда держал ее за руку, тайком слушал ее музыку или подолгу смотрел на нее, но теперь, когда мы отдалились от нашей жизни в Лейк-Вистерии, я позволяю себе по-настоящему признать его.

Почувствовать его.

Я никогда ему не поддамся, но на несколько секунд я представляю, что Элли и я — два разных человека. Я не какой-то измученный отец-одиночка с проблемой брошенности, а она не няня моего сына.

В моих фантазиях она — женщина, которая притягивает мое внимание, как только я ее вижу. Сначала она будет притворяться незаинтересованной, утверждая, что я не в ее вкусе, но я-то буду знать, что это не так. Я видел, как она смотрит на меня, когда думает, что я не обращаю на нее внимания. Как у нее сбивается дыхание, когда я прикасаюсь к ней.

Она хочет меня так же сильно, хочет она это признавать или нет.

— Элли! Посмотри на мои новые туфли! — Нико выбегает из своей комнаты, разрушая иллюзию.

Элли смотрит на моего сына с ослепительной улыбкой, и, клянусь, весь мой мир на секунду замирает.

Я резко встряхиваю головой, вычеркивая эту мысль из памяти. На минуту я забылся, но, наблюдая за Элли с моим сыном, я вспомнил о нашей главной проблеме.

Она всегда будет его няней, так же как я всегда буду ее боссом. Поэтому, хотя я могу желать ее издалека, действовать в соответствии с моим влечением противоречит правилам.

Несмотря на то, как сильно я хочу их нарушить.

Поездка в ресторан проходит спокойно, Нико играет в игру на моем телефоне, а Элли большую часть пути любуется видом на пляж. Я наблюдаю за ней краем глаза, пока веду джип, который арендовал на время нашего пребывания на Оаху, хотя несколько раз заставляю себя отвести взгляд.

Они с Нико поддерживают беседу на протяжении всего ужина, останавливаясь лишь для того, чтобы откусить от своих рыбных блюд.

Я никогда не видел Элли такой расслабленной в моем присутствии. Конечно, два мартини с манго, которые она выпила после того, как я настоял на том, что все в порядке, помогли ей немного расслабиться, но мне также хочется эгоистично верить, что она чувствует себя комфортно благодаря мне.

С тех пор как она вернулась на прошлой неделе, я стараюсь быть менее… ну, менее похожим на себя, и мне кажется, что это работает. По правде говоря, я не уверен, кто я такой. После стольких лет, проведенных в попытках стать тем, кем, как мне казалось, меня хотят видеть люди, я переживаю кризис идентичности.

Несмотря на мою внутреннюю дилемму, даже Нико кажется счастливее рядом со мной, хотя я все еще замечаю несколько проблесков беспокойства с его стороны.

Как сейчас.

— ¿Papi? (Папа?), — спрашивает Нико.

— ¿Si, mijo? (Да, сынок?).

— ¿Qué piensas? (Что скажешь?).

— ¿De qué? (По поводу чего?).

Он бросает на Элли раздраженный взгляд.

— Я же говорил, что он нас не слушает.

Я вздрагиваю и выпрямляюсь на стуле.

— Извини. Я немного заблудился в своих мыслях.

— Звучит пугающе, — шутит Элли, эффективно снижая напряжение.

Я бросаю на нее взгляд, но она быстро отводит глаза, давая мне возможность увидеть ее профиль и цветок, спрятанный за ухом.

Когда мы шли на ужин, Нико собственноручно сорвал для нее этот цветок, его розовые лепестки выделяются на фоне ее светлых волос. Уверен, Нико научился этому ловкому жесту в одной из любимых тетиных теленовелл, и это вызвало лучезарную улыбку Элли.

На какую-то мимолетную секунду он заставил меня пожалеть о том, что я не подумал об этой идее первым.

Я повернулся к сыну.

— О чем ты хотел меня спросить?

Нико пожимает плечами, глядя в свою тарелку.

— Это было глупо.

— Я говорил тебе, что нет глупых вопросов, если ты достаточно смел, чтобы их задать.

— Я сказала то же самое, — Элли делает глоток своего напитка.

Нико ковыряет еду кончиком вилки.

— Мне интересно, почему тебе нравится спасать животных.

Это невинный вопрос, но он не задавал его мне раньше, так что я в замешательстве.

У меня в горле сжимается ком.

— Что сподвигло тебя к такому вопросу?

— Разве ты не заметил, что во время ужина вокруг ходили цыплята? — спрашивает Элли.

Поскольку я немного отвлекся на нее, то нет.

— Ах, да, — говорю я вместо этого. — Цыплята. Кто мог их не заметить?

Она бросает на меня знающий взгляд, который я игнорирую.

— Я же говорил, что это был глупый вопрос, — ворчит себе под нос Нико.

Я протягиваю руку и разжимаю его кулак.

— Это хороший вопрос, но я не стану на него отвечать, если ты будешь продолжать в том же духе.

Он поднимает глаза.

— Правда?

— Да.

— Ладно. Извини.

В моей груди нарастает паника, но я изо всех сил стараюсь ее скрыть… и, кажется, мне это удается, пока глаза Нико не вспыхивают беспокойством.

— Ничего страшного, если ты не хочешь отвечать.

Я делаю глубокий вдох и начинаю.

— Ты знаешь, что я люблю животных.

Он с энтузиазмом кивает.

— Возможно, у меня нет цыплят…

— Пока, — перебивает он с улыбкой.

— Это мы еще посмотрим, — я продолжаю свой рассказ: — Но когда я переехал на озеро Вистерия, я нашел кое-кого получше.

— Кого?

— Кошек.

Нико скорчил гримасу.

— Бродячих?

Я киваю.

— Мерзость, — его нос подергивается.

— Эй. Нельзя так говорить. Они все равно животные.

— Извини. Abuela (Бабушка) сказала мне, что у них водятся всякие микробы и жучки, и лучше держаться от них подальше.

На моих губах появляется небольшая ухмылка.

— Она их просто боится.

— А ты нет?

— Нет.

— О.

— Когда я был немного старше тебя, я начал откладывать деньги из своего пособия, чтобы покупать для них еду.

В глазах Элли загорелся интерес.

— Твоя тетя не упоминала об этом.

— Я человек с множеством загадок.

— Я вижу, — ее рот кривится в уголках, посылая еще одну волну тепла в мою грудь.

— Значит, все началось с того, что ты полюбил кошек? — недоверчиво спрашивает Нико. Благодаря его упрощенному взгляду на жизнь мне легче открыться, хотя я колеблюсь совсем по другой причине. Делиться своим прошлым с сыном — это одно, но делать это в присутствии его няни?

Это должно заставить меня задуматься, но я чувствую лишь желание продолжить свой рассказ. Присутствие Элли странно успокаивает, но это уже разговор на другой день.

Я отгоняю эту мысль.

— Это было потому, что мне было жаль их.

— Почему?

Расслабься, Рафа.

— Ты помнишь, что Tía y Tío (дядя и тетя) усыновили меня? — мы говорили об этом в прошлом году, но я никогда не уточнял, почему меня усыновили. Только то, что я переехал из Мексики на озеро Вистерия, когда мне было примерно столько же, сколько ему, после смерти обоих родителей.

Нико утвердительно кивает.

— Моя жизнь до переезда в Лейк-Вистерию была не самой лучшей.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты знаешь, что у всех животных есть грустные истории?

Глаза Нико наполняются слезами, и я сжимаю его маленькую ручку в своей.

— У меня тоже была такая история.

— Была? — его голос дрожит.

— Да. У моих родителей были… проблемы, — с азартными играми. Наркотиками. Изменами. Мной. — Они не заботились обо мне так, как должны были.

Элли наклоняется вперед и сжимает мое плечо так, что я и не подозревал, что нуждаюсь в этом. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на нее, и замечаю, что сочувствие льется из нее густыми волнами.

Она вскользь упомянула о своем плохом отце, пытаясь подбодрить меня, но, думаю, до сих пор я не понимал, что она имела в виду. Мы смотрим друг на друга одинаковыми взглядами, полными гноящейся боли, которая, кажется, никогда полностью не уйдет, сколько бы времени ни прошло.

С каждым прошептанным признанием Элли собирает в ладони еще одну струну моего сердца, навсегда привязывая меня к себе.

Мне и так нелегко справиться с влечением, так что если ей удастся прорваться сквозь мою эмоциональную защиту, я проиграю.

Я первым разрываю зрительный контакт и встречаюсь с водянистым взглядом сына.

— Я не люблю говорить об этом, в основном потому, что сейчас со мной все в порядке, но именно по этой причине мне нравится спасать раненых животных. Потому что мне тоже было больно, и я знаю, каково это.

Мой сын удивляет меня: он спрыгивает со стула, заползает ко мне на колени и обхватывает своими маленькими ручками мою шею. Его объятия согревают холодную часть моего сердца, которая всегда боялась заводить с ним подобные разговоры, отчасти потому, что я не хотел, чтобы он видел меня слабым или сломленным.

Я хочу, чтобы он воспринимал меня как сильного, способного родителя, который всегда будет рядом с ним, даже в самые тяжелые времена.

— Мне жаль, что ты пострадал, Papi (папа), — Нико обнимает меня.

Я обнимаю его в ответ.

— Это не твоя вина.

— Я знаю, но мне все равно жаль. И грустно.

Я смотрю на Элли и вижу, что она смотрит на нас туманными глазами.

— Ты настоящий супергерой, — говорит она.

Я никогда не считал себя героем чьих-либо историй, и в первую очередь истории Нико, но заявление Элли заставляет меня желать этого.