Неписанная любовь

Глава 28

Элли

Я чуть не позволила Рафаэлю поцеловать меня сегодня вечером, и что еще хуже, я бы не остановила его, если бы он это сделал. Зная, что я бы поцеловала его в ответ, я чувствую себя виноватой.

После того, как Дариус Ларкин поцеловал меня без моего согласия и разрушил мою дружбу с его девушкой, я поклялась, что никогда больше не окажусь в ситуации, когда человек, облеченный властью, сможет снова воспользоваться мной. И вот год спустя я здесь, рискую своей работой ради острых ощущений.

Я флиртовала с Рафаэлем. Я позволила ему обнять себя. Черт, я подумывала о том, чтобы поцеловать его, но, к счастью, опомнилась прежде, чем это произошло.

В глубине души я знаю, что Рафаэль не уволит меня из-за поцелуя, хотя не уверена, что дело ограничится только этим. Я бы хотела большего, чем он готов дать, и это уже само по себе причина держаться далеко-далеко от него.

Но, говоря себе это, я не останавливаю бабочек в животе, когда думаю о том, как Рафаэль смотрел на меня. О том, как его тело прижималось к моему, как его чл…

Нет.

В панике я пишу сообщение Уиллоу, наполовину надеясь, что она еще не спит в это время, ведь она почти никогда не спит. К счастью, мне не приходится долго ждать, так как через несколько минут мой телефон вибрирует от нового сообщения.

Уиллоу: Что значит, Рафаэль почти поцеловал тебя?

Элли: Ну, мы сидели в джакузи.

Прежде чем я успеваю ответить, приходит следующее сообщение от Уиллоу.

Уиллоу: В ГОРЯЧЕМ ДЖАКУЗИ? С твоим боссом?

Мои щеки пылают.

Элли: Я пришла туда раньше него.

Уиллоу: Но ты не ушла, когда он пришел.

Элли: Нет.

Уиллоу: Интересно.

Уиллоу: Какой купальник был на тебе?

Элли: …

Уиллоу: Я лучше воспринимаю визуально, так что помоги мне.

Я отвечаю, закатив глаза.

Элли: Зеленый.

Уиллоу: Неудивительно, что он к тебе присоединился. В нем твоя грудь выглядит просто феноменально!

Я отвечаю покрасневшим эмодзи.

Уиллоу: И что было дальше?

Элли: Мы разговаривали. Немного шутили.

Уиллоу: Флиртовали?

Элли: Вроде того.

Уиллоу: На этот вопрос можно ответить только «да» или «нет».

Элли: Хорошо.

Элли: Да.

Уиллоу: Я так и знала!

Уиллоу: Продолжай.

Элли: В общем, он обнял меня и, похоже, собирался поцеловать.

Уиллоу: Эй, эй, эй. Ты пропустила все самое интересное.

Элли: Например?

Уиллоу: Ты потрогала его?

Элли: Нет!

Уиллоу: Я разочарована в тебе.

Элли: Я почувствовала его…

Она посылает три эмодзи баклажана перед очередным сообщением.

Уиллоу: Он был твердым? Пожалуйста, скажи «да».

Температура моего тела подскакивает, а сердце колотится в груди при воспоминании о том, как он был возбужден.

Элли: Я не буду отвечать на этот вопрос.

Уиллоу: Значит, был! Приятно слышать.

Элли: Я вдруг слишком устала, чтобы переписываться… Поговорим позже.

Уиллоу: Подожди! Не оставляй меня на произвол судьбы!

Когда я не отвечаю сразу, Уиллоу прибегает к угрозам.

Уиллоу: Расскажи мне, что было дальше, иначе…

Элли: Ничего не было. Сначала я вырвалась из его объятий, а потом он отпустил меня и поспешно ушел.

Уиллоу: Никаких речей о том, что он хочет тебя, но не может получить?

Элли: Нет.

Уиллоу: Ну, это неприкольно.

Расскажи мне об этом. Со стоном я набираю еще одно сообщение.

Элли: Как мне завтра смотреть ему в глаза?

Уиллоу: Это он почти поцеловал тебя, так что это его проблема, а не твоя.

Мне кажется, что это проблемы нас обоих, потому что если раньше мы могли отрицать нашу химию, то теперь я не уверена, что это возможно.

По крайней мере, для меня.

После вчерашнего инцидента в джакузи, думаю, мне лучше провести воскресенье в одиночестве, пока Рафаэль и Нико отправятся на глубоководную рыбалку. Мне нужно время, чтобы прийти в себя и обдумать свой следующий шаг, но, к сожалению, Нико не позволяет мне избегать его отца.

— Но я хочу, чтобы ты поехала, — он хватает меня за руку и пытается вытащить из постели. Несмотря на свой рост, ему едва удается поднять меня.

— Я хочу выспаться, — застонала я, прежде чем набросить подушку на голову.

— Но ты уже проснулась!

Мне трудно бороться с этой логикой, поэтому я переворачиваюсь и притворяюсь мертвой.

— Что происходит? — глубокий голос Рафаэля прорывается сквозь мольбы Нико.

— Элли отказывается вставать с кровати.

— Почему?

— Она говорит, что хочет спать дома.

— Значит, нас таких двое.

— Papi (Папа), — говорит он со стоном.

— Если она не хочет идти…

Очевидно, что он не хочет, и это только усиливает мое смущение из-за прошлой ночи.

— Ты должна пойти! — Нико срывает подушку с моей головы, заставляя меня смотреть в глубокие карие глаза его отца. В те самые глаза, в которые я смотрела прошлой ночью, когда он крепко прижимал меня к своей груди, глядя на меня так, будто я имела значение.

Как будто я была его.

Взгляд Рафаэля опускается к моим губам. Взгляд мимолетный, но ощущение такое, будто он дернул за невидимую ниточку, обвивающую мое сердце.

Что-то изменилось между нами прошлой ночью. Энергия стала другой. Электрической. Опасной.

Кровь приливает к моей нижней половине тела — это еще одна причина, по которой мне нужно держаться подальше и взять себя в руки. Мне нужно побыть в одиночестве и переоценить нашу ситуацию, пока я не вспомню, зачем я здесь и что могу потерять, если позволю себе поддаться желанию.

Я рискую не только работой, но и отношениями с Нико, потому что Рафаэль ни за что на свете не позволит мне продолжать работать на него, если мы когда-нибудь перейдем эту черту. На его месте я бы так и поступила, а значит, мне нужно взять себя в руки и сосредоточиться на том, зачем я вообще приехала в этот отпуск.

Чтобы помочь Нико совершить путешествие всей жизни.

Нико показывает на меня.

— Скажи ей, что она должна поехать с нами.

Я молча прошу Рафаэля не обращать внимания на сына, но этот ублюдок делает вид, что не замечает этого.

— Эль.

Опять он произносит прозвище, от которого у меня замирает сердце. Глупо, конечно, что одно слово так влияет на мое сердце, но меня задевает не оно само.

А тот факт, что Рафаэль вообще дал мне прозвище, которое принадлежит исключительно ему.

— О. Эль! Мне нравится, — Нико хлопает в ладоши.

Рафаэль бросает взгляд на сына.

— Это мое прозвище.

Нико закатывает глаза.

— Значит, я не могу так ее называть?

— Рад, что ты понял.

Я проглатываю смех, а Нико смотрит на него, выглядя еще более смущенным, чем раньше.

— Мне нравится, когда ты называешь меня Элли, — я похлопываю Нико по плечу и притворяюсь, что мои щеки не выдают того, как сильно мне нравится прозвище его отца.

— Тогда Элли, — Нико ухмыляется, а затем бросает на меня свой самый серьезный взгляд. — Но если ты не поедешь с нами, я начну называть тебя Элеонорой.

— Ты…

Нико гордо встает.

— Бойкотирую тебя? Да.

Не смей смеяться…

— Шантажирую, — поправляет его Рафаэль, взъерошивая волосы сына. — Я хорошо тебя научил.

— Между прочим, мне больше нравится, когда вы двое не ладите друг с другом, — я показываю на них обоих.

Нико протягивает кулак, а Рафаэль ударяет по нему.

Эти двое отправят меня в могилу раньше времени. Это я могу гарантировать.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — спрашивает Нико.

Я со стоном откидываюсь на борт маленькой рыбацкой лодки. Рафаэль не ослабляет такую же хватку на моих волосах, как та, в которой он сегодня держит мое сердце. Другая его рука нашла небольшую часть моей спины и больше не покидала ее, поглаживая кругами.

Предполагалось, что я буду держаться подальше от него и придерживаться одной стороны лодки, но тут мой желудок решил взбунтоваться после двадцати минут непрекращающейся тошноты. К счастью, я успела вовремя перекинуться через борт, а Рафаэль сразу же оказался позади меня. Он за секунду убрал мои волосы с лица и держал пряди в крепкой хватке, пока меня тошнило. Он даже провел мокрым полотенцем по моему лицу и прошептал успокаивающие фразы так тихо, чтобы только я услышала.

Рафаэль был так нежен, так чертовски мягок, заботлив и терпелив, что у меня на глаза навернулись слезы от несправедливости. От того, что я жажду утешения от единственного человека, которого не могу заполучить.

К счастью, я отвернулась от него, так что он не замечает моих эмоций, но от этого слезы не становятся менее настоящими.

Рафаэль не просто возрождает мою прошлую влюбленность в него за все те годы. Он, даже не подозревая этого, раздувает пламя и заставляет его гореть сильнее, чем когда-либо прежде.

Обо мне никогда так не заботился кто-то, кто не был моей семьей или Уиллоу, и это заставляет меня чувствовать так много всего сразу.

Жгучее желание. Непреодолимый страх. Безудержную печаль, зная, что это все, чем наши отношения когда-либо будут.

Собрав немного сил и вытерев рот тыльной стороной ладони, я встаю и прислоняюсь к лодке.

— Я говорила тебе, что нужно было оставить меня в отеле.

— Это моя вина, что мы не взяли лодку побольше.

— Твои способы передвижения вызывают серьезные сомнения, — я отчаянно пытаюсь облегчить дискомфорт, который испытываю из-за того, что испортила их рыбалку, потому что если я и ненавижу что-то большее, чем конфронтацию, так это причинять людям неудобства.

Я разобрала эту проблему на терапии, но это не значит, что время от времени я не возвращаюсь к подобному чувству вины. Невозможно не сделать этого, если так долго чувствовать себя обузой. Моя мама всегда была категорически против, но это не мешало мне винить себя за то, что она осталась с отцом, потому что хотела защитить меня.

Еще одна волна разбивается о борт лодки, и я смотрю на горизонт, молясь, чтобы внезапный приступ тошноты исчез так же быстро, как и появился.

Нико передает мне металлическую коробочку с мятными конфетами из рюкзака Рафаэля, и я кладу три конфеты в рот.

— Mijo (Сынок), можешь принести Эль немного воды? И попроси у капитана крекеры, пожалуйста.

— Конечно. Все, что угодно для Эль, — он показывает язык отцу и уходит в сторону передней части лодки. Она не очень большая, что, как объяснил Рафаэль, только усиливает качку.

У меня в животе бурчит.

— Это ужасно.

— Я уже попросил его повернуть назад.

— Нет! — я стою перед ним на шатающихся ногах. Следующая волна, налетевшая на борт лодки, выбивает меня из равновесия, но, к счастью, Рафаэль не дает мне упасть. Это возвращает меня к прошлой ночи и к тому, как крепко он держит меня за руку, особенно когда он снова отпускает меня в порыве.

Он скрещивает руки на груди.

— Тебя уже дважды тошнило.

— Возможно, третий раз будет удачным.

Он даже не ухмыляется.

— Перестань суетиться. В худшем случае, меня будет тошнить воздухом, потому что у меня в желудке уже ничего не осталось.

Его хмурый взгляд становится еще глубже.

— Скорее всего, у тебя обезвоживание.

— А ты слишком остро реагируешь, — я показываю на Нико, который с трудом удерживает воду в пластиковой бутылке, пока идет к задней части лодки. — Мне просто нужно немного воды, и я приду в себя.

Рафаэль, кажется, не впечатлен.

— Ты выглядишь бледной.

— Это мой солнцезащитный крем.

Похоже, он мне не поверил.

— Почему ты так настаиваешь на том, чтобы остаться?

Потому что я ненавижу быть обузой.

Хмурые морщины возле его глаз смягчаются.

— Это нормально — сказать, что ты неважно себя чувствуешь. Ты не испортишь нам день, если попросишь вернуться.

Я улыбаюсь сквозь тошноту.

— Через несколько минут я буду как новенькая. Просто подожди и увидишь.

Я не как новенькая. Даже близко нет, хотя я и дышу, но с трудом, и притворяюсь, что провожу время с пользой, потому что Нико наслаждается вниманием отца. Видеть, как они наконец-то ладят друг с другом, греет мне сердце, и я отказываюсь быть причиной отмены их планов на сегодня, несмотря на то, что чувствую себя дерьмово.

По предложению капитана я сажусь в заднюю часть лодки, а они стоят спереди, забрасывая удочки и одновременно узнавая все о Гавайях и их местной дикой природе.

Рафаэль постоянно поглядывает на меня, насупив брови, но я отмахиваюсь от него и продолжаю листать свой блокнот, пытаясь отвлечься от морских глубин и своего беспокойства, работая над новой песней.

Я не писала музыку с тех пор, как уехала из Лос-Анджелеса, но сегодня мне хочется приложить перо к бумаге, тем более что это обычно успокаивает мои нервы.

Моя рука дрожит, но не потому, что мне не терпится написать, а потому, что написание первой строчки кое-что символизирует.

Мое новое начало.

Даже если я никогда не соглашусь на предложение Коула написать для него песню, я собираюсь вернуть прежнюю себя, по одному песенному куплету за раз.

Пока Нико и Рафаэль проводят время на рыбалке, я попеременно смотрю на горизонт, чтобы побороть тошноту, и набрасываю случайные тексты, которые приходят мне в голову. Большинство моих строк не имеют смысла, но одна выделяется среди всех остальных.

В канун Рождества шел сильный снег,

Когда наши пути пересеклись в тот первый раз.

Я настолько застигнута врасплох, что перечеркиваю текст ручкой, пока его становится невозможным прочитать. Я думала, что почувствую облегчение от того, что стираю свидетельства моей первой встречи с Рафаэлем, но вместо этого в груди что-то щемит.

Что-то похожее на сожаление.

Я не писала песен о своей личной жизни со времен «Silver Scars», и вот я здесь, начинаю новую песню с упоминания о нем.

Я закрываю блокнот и достаю телефон, чтобы отвлечься на случайную игру, но ничто не может заставить меня забыть, как Рафаэль вдохновил меня на лирику.

И я не совсем понимаю, что с этим делать.

Нико хочет, чтобы после ужина мы прогулялись по пляжу. Когда я с радостью отнеслась к этой прогулке, Рафаэль, похоже, не разделяет этого настроения. Он кажется более ворчливым, чем обычно, и я могу только предположить, что это как-то связано со мной и испорченной рыбалкой на лодке.

Когда я попросила его сфотографировать меня, чтобы я могла доказать маме, что на мне было платье, которое она выбрала, он едва взглянул на меня.

Виной тому уникальный ретро-узор и яркие цвета. Мама нашла его, перебирая вешалки в консигнационном¹³ магазине города, а у меня не хватило духу сказать ей «нет», и я взяла это цветочное платье, несмотря на то, что оно не сочеталось со всем моим гардеробом.

Когда я надела его, то почувствовала себя красивой, но один взгляд на страдальческое выражение лица Рафаэля заставил меня усомниться в правильности своего выбора.

К счастью, Нико, похоже, отреагировал совсем не так, как его отец: он остановился у одного из кустов гибискуса и сорвал оранжевый цветок.

Он поворачивается и протягивает его мне.

— Красивый цветок для красивой девушки.

— Спасибо, — я с улыбкой прячу цветок за ухо. — Они быстро стали моими любимыми.

Нико пытается быть хитрым, заходя мне за спину, но я ловлю его на том, что он жестом призывает Рафаэля сделать то же самое. Мои щеки, и без того теплые от сегодняшнего солнца, вспыхивают, и я делаю вид, что не замечаю, как Рафаэлю не нравится эта идея.

Тихонько хмыкнув, Рафаэль дважды осматривает кусты, прежде чем выбрать подходящий цветок. Он осторожно отрывает его, и он напоминает мне о закате, а градиент его лепестков — о небе вокруг нас.

Он идеально подходит к моему платью.

В отличие от Нико с его милыми комплиментами, Рафаэль ничего не говорит, но ему это и не нужно.

Не тогда, когда он смотрит на меня с таким желанием, что мое тело дрожит.

Не уверена, что он вообще замечает это, но на короткую секунду его бдительность ослабевает, и я наконец вижу то, что он пытался скрыть на протяжении всего вечера.

Страсть.

Мое сердце пульсирует от потребности, и я сжимаю бедра вместе и молюсь, чтобы это прошло.

Вместо того чтобы ждать, пока я потянусь за цветком, Рафаэль заправляет свободную прядь моих волос за другое ухо, а затем кладет туда цветок. Его пальцы касаются чувствительной раковины, когда он отстраняется, и я подавляю дрожь.

Наше взаимодействие длится не более нескольких секунд, но время словно останавливается, чтобы подарить нам мгновение. Его глаза блуждают по моему лицу, впитывая каждую деталь, а я по кусочкам узнаю человека, который скрывается за бородой и постоянной хмуростью.

Я разочаровываюсь, когда он слишком быстро отстраняется, унося с собой свой пряный аромат, когда мир снова оживает вокруг нас.

Наши глаза снова встречаются, и сердце замирает в груди, когда меня охватывает сильное, запретное чувство тоски по тому, кого я не могу иметь, но всегда буду хотеть.

Я хотела Рафаэля Лопеса, когда училась в школе, и хочу его сейчас. Но, как и тогда, я знаю, что он никогда не будет моим.

Ни тогда. Ни сейчас. Ни когда-либо.

Мы с Нико уговариваем Рафаэля поесть с нами гавайского мороженого после ужина. Поездка в одно из местных заведений оказывается короткой, хотя очередь там длиннее, чем в прошлый раз.

Мы стоим за семьей с очень милым ребенком. Когда я говорю об этом его маме, она отвечает, что надеется, что ее сын хоть наполовину такой же милый, как мой. Я посмеялась над ее словами, прежде чем поправить ее, хотя Рафаэль, похоже, не разделяет моего веселья.

Он необычайно тих, а его поведение граничит с грубостью: он смотрит прямо перед собой, окидывая взглядом очередь, словно она его лично оскорбила.

Нико, кажется, ничего не замечает, но странное поведение Рафаэля никуда не девается, даже когда мы добираемся до начала очереди и делаем заказ, и его хмурый взгляд остается неизменным, пока мы ищем свободный столик.

— Элли? — Нико пробует мое мороженое, прежде чем попробовать свое.

— Да?

— У меня есть вопрос.

— А когда их у тебя не бывает? — поддразниваю я.

Он хихикает.

— Ты хочешь детей?

Я подавилась ложкой мороженого.

— Что?

Рафаэль качает головой.

— Это личный вопрос.

— И что? — невинно спрашивает Нико. — Мы с Элли друзья.

— Это не значит, что ты должен задавать людям вопросы о желании иметь детей.

— Почему?

Я вмешиваюсь:

— Твой папа прав. Я, может, и не против, но кому-то другому это может не понравится.

— О, — улыбка Нико превращается в хмурый взгляд. — Прости.

— Все в порядке. Но если отвечать на твой вопрос, то да. Я бы хотел иметь семью.

— И тоже хочешь выйти замуж?

Рафаэль со вздохом ущипнул себя за переносицу.

— Конечно. Если появится то самый, я бы вышла за него замуж.

— Тот самый? Как принц?

Я смеюсь.

— Нет. Тот самый не будет принцем, но я уверена, что он сделает меня счастливой.

Пластиковая ложка Рафаэля ломается пополам.

— Я сейчас вернусь.

Нико ничего не говорит о внезапном уходе отца, но у меня в животе бурлит, и аппетит пропадает.

Не знаю, почему наш разговор его задел. Рафаэль прекрасно знает, что я хожу на свидания, поэтому не понимаю, почему его удивляет мысль о том, что я хочу выйти замуж и создать семью.

Я не могу избавиться от ощущения, что мои ответы его как-то разочаровали, и это лишь усугубляет те сложные эмоции, которые накапливаются во мне всякий раз, когда я думаю о своем боссе.