Неписанная любовь

Глава 4

Рафаэль

Мой рабочий день проходит в напряженной обстановке: в приложении для поиска недвижимости «Dwelling», которым я владею и управляю, произошел сбой, а инвестор устроил неприятности, поэтому у меня пока не было возможности увидеться с Нико. К тому времени, когда я заканчиваю работу и выхожу из своего офиса, он уже ложится в постель, а Элли нет в его комнате.

Я задерживаюсь у его двери, пока вчерашние слова Элли снова не настигают меня.

Знаешь, если у тебя будет свободное время, тебе не мешало бы потренироваться с ним.

Прежде чем я решу отказаться от этой идеи, я стучу в дверь спальни Нико.

— Элли?

С трудом сдерживая ком в горле, я поворачиваю ручку.

— Нет. Soy yo (Это я).

Улыбка Нико померкла.

— Hola, Papi (Привет, папа).

Боль ударяет меня прямо в грудь при виде его разочарования, но я игнорирую ее, делая нерешительный шаг внутрь.

— Vine a decirte buenas noches (Пришел пожелать тебе спокойный ночи).

Он натягивает плед до подбородка.

— Buenas noches (Спокойный ночи).

Я присаживаюсь на край его кровати, чувствуя себя в данный момент скорее чужим человеком, чем его отцом.

— Хочешь, почитаем вместе сказку, прежде чем я уйду к дяде Джулиану?

— Нет, — поспешно отвечает Нико.

Острый укус отказа не мешает мне попробовать еще раз.

— Элли сказала, что мне будет полезно попрактиковаться с тобой в чтении по Брайлю.

На его лице мелькает выражение полнейшей паники.

— Почему?

— Потому что я не очень в этом хорош?

Он испустил долгий вздох.

— О.

Я объясняю его необычную реакцию тем, что он слишком взволнован перспективой провести время рядом со мной.

Я беру книгу на его тумбочке.

— Что скажешь?

Он качает головой.

— Я не хочу читать с тобой.

Его слова, сказанные шепотом, можно было бы выкрикнуть мне в лицо.

— Николас… — я набираюсь храбрости и делаю глубокий вдох, от которого болят легкие. — Я сделал что-то не так?

Он смотрит на книгу в моих руках с тоскливым выражением лица.

— Нет.

— Тогда почему ты больше не хочешь читать сказки вместе со мной?

Его губы поджимаются.

— Ты же не против почитать их с Элли.

От его дрожащего подбородка у меня в груди все болит.

Ты только делаешь хуже.

Напрягая мышцы, я кладу книгу обратно на тумбочку и целую его в макушку.

— Не волнуйся об этом. Я буду тренироваться самостоятельно и удивлю тебя своими навыками.

Он еще глубже погружается в матрас.

— Я люблю тебя.

Тупая пульсация понемногу стихает.

— Te quiero, mijo. Con todo mi corazón (Я люблю тебя, сынок. Всем сердцем).

— Прости, — бормочет он, когда я уже подхожу к двери.

— Тебе не за что извиняться. Просто знай, что я всегда рядом, если ты захочешь попробовать почитать вместе, — отказ в любом виде причиняет боль, но нет ничего больнее, чем получить его от своего сына.

Твой собственный ребенок не хочет видеть тебя рядом, мерзкий голос саморазрушения возвращается с новой силой.

Сын. Муж. Отец. Список моих неудач растет, и мне некого винить, кроме себя. Это я был слишком занят развитием своей компании, чтобы уделять внимание жене, и она нашла человека, готового занять мое место. Я не ожидал, что подача на развод даст моей бывшей зеленый свет на то, чтобы сбежать в Орегон со своим новым парнем и оставить все свои обязанности.

Свою ответственность за восьмилетнего ребенка, обожающего супергероев, увлекающегося музыкой.

Нико прерывает меня на середине моей нисходящей спирали, спрашивая:

— Ты можешь позвать Элли?

Я смертельной хваткой дергаю за ручку двери.

— Конечно.

— Я был удивлен, когда ты вчера попросил меня о встрече сегодня вечером, — мой кузен, Джулиан, опускается в кожаную кабину напротив меня, выглядя немного уставшим после долгого рабочего дня на одной из его строительных площадок. Его черная рубашка покрыта опилками, а щеки раскраснелись после работы под ранним июньским солнцем.

Может, мы и не братья, но благодаря похожим карим глазам, темным волосам и острым челюстям, унаследованным от отцов, мы можем обмануть любого, что мы братья.

В то время как Джулиан стрижет свои волосы, чтобы они были короткими, мои длиннее и отчаянно нуждаются в стрижке, о чем он говорит мне каждый раз, когда я его вижу.

— У тебя есть расческа? — спрашивает он.

— Да.

— Тебе подсказать, как ею пользоваться?

Я провожу руками по своим густым волосам.

— Твоя мама будет стричь меня завтра.

— Хорошо, потому что еще неделя и ты вступишь в клуб мужских пучков, — он притворно вздрагивает.

— Как будто я когда-нибудь позволю им настолько отрасти.

Он бросает на меня еще один взгляд.

— Снова, — добавляю я. После того как я подал на развод и узнал о дегенеративном заболевании глаз Нико, я не лучшим образом заботился о себе. У меня было слишком много проблем, чтобы думать о чем-то еще, кроме своего неудачного брака и расстроенного ребенка, поэтому уход за собой отошел на второй план.

— Пока мама будет тебя стричь, Далия может посмотреть твой гардероб. Она с удовольствием поможет тебе выбрать одежду для Гавайев, если ты ей позволишь, — глаза Джулиана сияют. У него всегда такое забавное выражение лица, когда он говорит о своей девушке и подруге нашей семьи, Далии Муньос.

Хотя однажды я укорил его за то, что он держался от нее подальше, мои опасения были необоснованными, потому что мой кузен никогда не был так счастлив, как в последние девять месяцев, когда они с Далией начали встречаться.

В отличие от меня, Джулиан никогда не ложился в постель с неподходящей женщиной, чтобы заполнить пустоту. Наоборот, он был ответственным и терпеливым, в то время как я был безрассудным и отчаянно нуждался в терапии. Черт возьми, мне и сейчас она не помешает, но я отложил это личное путешествие на потом, потому что не готов взглянуть в лицо своему прошлому. Мне было достаточно сложно понять, почему я привязался к такому человеку, как Хиллари, поэтому мне нужно время, чтобы разобраться в своих проблемах, прежде чем возобновить сеансы терапии.

Может быть, даже несколько лет.

Я игнорирую ком в горле и спрашиваю:

— Что не так с моим гардеробом?

Конечно, раньше я больше внимания уделял своему внешнему виду, но только потому, что меня слишком сильно волновало мнение окружающих. Я хотел нравиться. Быть желанным.

А теперь я просто хочу, чтобы меня оставили в покое.

Он внимательно осматривает мою одежду.

— Хочешь знать мое честное мнение?

На самом деле нет, но это не мешало Джулиану высказывать его не раз. Я не знаю, почему моя семья беспокоится о моей одежде и внешнем виде, но их беспокойство необоснованно.

То, что я больше не одеваюсь, чтобы произвести впечатление, не означает, что я в депрессии.

По крайней мере, не снова.

Он показывает на мою фланелевую рубашку.

— Тебе не мешало бы пересмотреть свой гардероб перед поездкой.

— По мнению кого?

— Всех, кто тебя любит.

Я закатываю глаза.

— Вы все просто накручиваете себя, потому что вам нечем заняться.

— Нет. Мы накручиваем себя, потому что любим тебя настолько, что видим, что ты делаешь.

Я напрягаюсь.

— И что же я делаю?

— Маскируешь свою неуверенность уродливой одеждой, потрепанным внешним видом и характером грубее, чем наждачная бумага повышенной жесткости.

— По крайней мере, позволь мне сначала выпить пива, прежде чем ты начнешь глубоко изучать мои психологические проблемы.

— К черту пиво. Нам понадобится что-нибудь покрепче, чтобы разобраться со всем этим.

— Pendejo (Придурок), — пробормотал я.

— Cabeza dura (Вот упрямый), — Джулиан тихонько смеется, поднимая руку, чтобы привлечь внимание бармена. Прежде чем я успеваю достать бумажник, мой кузен открывает счет своей черной картой и заказывает нам два пива из пивоварни, расположенной в нескольких городах отсюда.

Джулиан скрещивает руки на груди, разбрасывая вокруг опилки.

— Итак, какова истинная причина, по которой ты мне позвонил?

— Мне нужна причина, чтобы провести время со своим кузеном?

Его правая бровь подозрительно изогнулась.

— Нет, но в последнее время ты постоянно ищешь любой повод, чтобы этого не делать.

Дыра в моей груди расширяется.

— Прости. Все было… непросто.

В последнее время мне проще держаться подальше от семьи, чем отвечать на их вопросы о моих отношениях с Нико. Я знаю, что они исходят из лучших побуждений, и, проведя первое десятилетие своей жизни в мечтах о такой семье, как у них, я должен быть благодарен за их любовь и внимание, но временами это может угнетать.

Особенно когда мне кажется, что я подвожу не только Нико, но и их.

— Что случилось? — спрашивает Джулиан.

Я делаю глубокий вдох и смотрю в лицо своему страху.

— У нас с Нико проблемы.

Его глаза расширяются.

— Правда?

Я вздыхаю.

— Да.

— Поэтому ты избегаешь воскресных обедов в доме Муньосов?

— Да, — семьи Муньос и Лопес проводят вместе каждое воскресенье с тех пор, как мы были детьми, но в последнее время я делаю все возможное, чтобы избегать этого семейного ритуала, планируя мероприятия и встречи с друзьями Нико.

— Что случилось? — спрашивает Джулиан.

— Нико отдалился от меня и ведет себя странно, и я не могу понять почему.

Он поглаживает свой подбородок.

— Когда все это началось?

— Примерно в начале года.

— Значит, примерно в то же время, когда его мать отменила свой приезд в город?

Я киваю.

— Это и еще кое-что, — например, Нико настаивал на том, чтобы Элли присоединилась к нам на летних каникулах, в то время как я категорически был против этого.

— Ты спрашивал его, что случилось?

— Конечно, спрашивал.

— И что?

— Он замкнулся и не хочет говорить об этом.

— Похож на его отца.

Я сверкнул глазами.

Он смотрит вдаль, потягивая пиво.

— Ты не думал спросить об этом Элли?

— Нет, — это слово прозвучало резче, чем предполагалось.

— Ты хочешь сказать, что нет, ты не думал об этом, или нет, ты предпочитаешь быть упрямой задницей и избегать просьб о помощи любой ценой?

Я скрежещу зубами.

Джулиан наклоняет голову.

— Значит, последнее. Я так и думал.

Ненавижу, как легко Джулиан читает меня. Зная его почти всю жизнь, я привык к этому, но это не делает его менее раздражающим.

— Сомневаюсь, что она сможет помочь, — если уж на то пошло, то разговор с ней заставит меня почувствовать себя еще большим неудачником.

Он наклоняется вперед, опираясь на локти.

— Только не говори мне, что ты слишком гордый, чтобы спросить ее.

— Гордость тут ни при чем.

— Ты уверен?

— Уверен, — если бы мне было дело до моей гордости, это означало бы, что она у меня вообще есть, а я потерял ее вместе с чувством собственного достоинства давным-давно.

Он усмехается себе под нос.

— Для человека, который так чертовски умен, ты иногда можешь быть настоящим тупицей.

Я поднимаю свое пиво в издевательском тосте.

— Я всегда могу рассчитывать на твою поддержку.

— Мы всегда были откровенны друг с другом, так что я не собираюсь сейчас врать, чтобы случаем не обидеть тебя.

— Верно, но это не значит, что тебе нужно быть таким прямолинейным.

Губы Джулиана изогнулись в уголках.

— Я такой прямолинейный, потому что мне не все равно.

— Я знаю, — я бы сделал для него то же самое, даже если бы это заставило его злиться на меня день или два.

Он делает глубокий вдох.

— В глубине души ты согласен со мной насчет разговора с Элли, даже если не хочешь это признавать.

Я откидываю голову назад с покорным вздохом.

— Да. Я знаю.