Неписанная любовь

Глава 30

Элли

Несмотря на беспокойство по поводу завтрашнего рейса на Кауаи, сегодняшний день должен был пройти в наслаждении нашим последним днем на Оаху, избегая тревожных мыслей, но у жизни были другие планы на меня.

С момента как проснулась, я превращаюсь в ходячую, говорящую катастрофу. Сначала я потеряла свой любимый медиатор, а затем пролила макиато на рубашку и полностью испортила свою одежду.

Ни одно из этих бедствий не сравнится с третьим и последним ударом невезения. Даже близко нет.

У Авы явно закончились хорошие идеи для песен, что объясняет, почему она предала меня еще раз со своим новым релизом.

Как мазохистка, я проигрываю последнюю песню Авы в пятый раз, прежде чем снова лечь на кровать. Я подкладываю под голову пропитанную слезами подушку, ложусь в позу эмбриона и закрываю глаза.

Песне «Silver Scars» не суждено было увидеть свет, не говоря уже о том, чтобы в одночасье взлететь на вершину музыкальных чартов, но я должна была предвидеть, что Ава нанесет последний убийственный удар.

Как от огнестрельного ранения в грудь, я истекаю кровью, но никого нет рядом, чтобы увидеть, как умирает часть моего сердца.

Уиллоу: Мне пришлось уговаривать себя не совершать убийство, поскольку ты не отвечала на звонки.

Уиллоу: Если верить Даркнету, есть люди, к которым можно обратиться за подобной работой.

Уиллоу: Их гонорары немного выходят за рамки моего бюджета, но кому вообще нужны двести тысяч долларов?

Я закрываю телефон и смотрю в потолок, пытаясь сдержать слезы. Воздух кажется более плотным, и я с трудом пытаюсь наполнить легкие кислородом.

— К черту ее и Дариуса, — хриплю я.

То, что Ава выпустила альбом, полный моих украденных песен, разрушило весь мой мир год назад, но я думала, что оправилась от предательства и двигаюсь дальше.

Не позволяй Аве снова уничтожить тебя.

Я провожу пальцем по ногам, обводя контуры своих шрамов. Татуировка на бедрах, которую я умоляла маму разрешить мне сделать, когда мне было всего шестнадцать лет, помогает мне держать себя в руках и служит важным напоминанием, когда я чувствую желание выплеснуть свои эмоции на теле, чтобы успокоить те, что у меня в голове.

Это тоже пройдет.

Обводить шрамы всегда успокаивает меня, помогая сосредоточиться.

Ненавижу, когда мне кажется, что я двигаюсь дальше — что я наконец-то делаю позитивные шаги к лучшему будущему, — но что-то обязательно затягивает меня обратно в темную яму сомнений и отвращения к себе.

Так чувствует себя Рафаэль? Потому что это ужасно.

Трясущимся пальцем я очерчиваю свой новый шрам, которому всего год. Он всегда вызывает у меня чувство стыда, потому что после нескольких лет терапии и позитивных стратегий преодоления рухнули под тяжестью моих эмоций, и я вернулась к нездоровым моделям поведения, с которыми так упорно боролось.

Однако, в отличие от прошлого раза, я не поддаюсь искушению. Я даже проверяю себя, хватая бритву в ванной, но кладу ее на тумбочку, и больше не прикасаюсь к ней.

Это всего лишь песня. Ты всегда сможешь написать другую, а она больше никогда не сможет украсть ни одну из твоих.

Вот только это была не просто песня. Это была та песня. «Silver Scars» — это моя история, а не ее, поэтому мы обе сошлись на том, что она удалит все записи и тексты со своего жесткого диска.

Боже. Как я могла быть такое глупой и доверчивой? Мне следовало дважды все проверить, чтобы убедиться, что Ава удалила все записи, но тогда я поверила ей на слово, потому что она еще не предала меня.

Мой телефон снова издает сигнал, но я не могу найти в себе силы прочитать сообщения, поэтому отключаю уведомления и накрываю голову подушкой. Слезы не заставляют себя долго ждать, и, начавшись, я уже не могу их остановить.

Слабый стук спустя пять минут прерывает мои рыдания. Мое тело каменеет, несмотря на то что мозг кричит, чтобы я убежала.

— Все в порядке? — вопрос Рафаэля вызывает еще больше слез.

Нет.

— Ага! — мой высокий голос причиняет боль моим собственным ушам.

— Ты уже долго не выходишь.

Я заставляю слезы остановиться, но мои глаза отказываются подчиняться.

— Мне сегодня нехорошо, — мой голос ломается. — Может, мне лучше держаться подальше от вас обоих, на случай, если это заразно.

Отличная идея, Элли. Изолировать себя от людей, которые могут помочь тебе почувствовать себя лучше. Это действительно сделает тебя счастливой.

Он не делает паузы, прежде чем спросить:

— Так вот почему тебе стало плохо вчера на лодке?

— Может быть!

— Тебе что-нибудь нужно?

— Нет.

— Я могу принести тебе лекарства или…

— Я в порядке! Спасибо за предложение, — мой голос звучит грубовато даже для моих собственных ушей.

Наступает напряженная тишина, и я молюсь, чтобы Рафаэль оставил меня в покое и отвел Нико на пляж, как мы изначально планировали. Они должны вместе строить замки из песка и провести наш последний день в Гонолулу весело, а не возиться со мной, человеком-угнетателем.

— Хорошо. Напиши мне, если что-то понадобится.

Последовал облегченный вздох.

— Спасибо.

Дверь в гостиничный номер захлопывается вскоре после этого, и Рафаэль с Нико оставляют меня в одиночестве, чтобы я погрязла в своей печали.

Оказывается, не только Рафаэль ненавидит себя за то, что доверился не тому человеку.

Я тоже.

Моя вечеринка жалости к себе длится всего один час. Как только будильник прозвенел на шестидесятой минуте, я сползла с кровати, побрызгала водой на лицо и позвонила единственным людям, которые заверили меня, что смогут помочь.

Поговорив на эту тему с мамой и Уиллоу, они сошлись во мнении, что лучший способ справиться с человеком вроде Авы — это заставить его пожалеть о том, что он вообще выбрал меня в качестве своей мишени.

Возможно, Ава и была любимецей Америки, но я нашла кое-кого получше.

Плохого парня Нэшвилла, Коула Гриффина.

И хотя я не хочу начинать свои рабочие отношения с Коулом с плохой ноты, но выбора у меня нет. Мне надоело быть невидимой сноской в чужой истории. Я заслуживаю признания за свою работу, даже если это означает, что мне придется столкнуться с одним из моих самых больших страхов и наконец-то признаться Аве во всей той боли, которую она мне причинила.

Пришло время признать, что у меня никогда не будет светлого будущего, если я всегда буду чувствовать себя жертвой своего прошлого.

Экран моего телефона загорается не прошло и десяти минут после того, как я написала Коулу сообщение, чтобы спросить, можем ли мы поговорить.

— Привет, — приветствует меня Коул со своей тягучей интонацией. — Как дела?

— Нормально. А у тебя?

— Хм.

— Что?

— Моя сестра научила меня не принимать это слово за чистую монету.

— У тебя есть сестра?

Он прочистил горло.

— Да.

— Я и понятия не имела.

— Мои родители предпочли не афишировать это.

— О, — о? Это все, что ты смогла сказать? Серьезно?

К сожалению, в данный момент я эмоционально истощена и не могу нормально общаться с людьми, так что это максимум, который Коул может получить.

Он усмехается себе под нос.

— В любом случае, поговори со мной. Что случилось?

— Помнишь, ты прислал мне информацию об адвокате?

— Да.

— Я так и не позвонила ему, — признаюсь я шепотом.

— Почему?

Я с трудом выговариваю слова.

— Я боюсь.

— Справедливо, но ты просишь только о встрече. Это не значит, что ты должна двигаться вперед, если не хочешь.

— Я знаю, — я падаю обратно на кровать.

— Тебе нужен мой совет?

— Ты уже проходил через подобное?

— Нет. Я предпочитаю отдавать людям должное за их работу и хорошо им платить, чтобы они снова захотели сотрудничать со мной, но я слышал о других, которым не так повезло.

Я хмурюсь.

— По крайней мере, я не одна такая.

— Нет, но это противоречит стандартам индустрии, так что тот, кто заставил тебя поверить в обратное, заслуживает того, чтобы на него подали в суд за каждую копейку, которую он тебе должен.

Мои плечи опускаются.

— Даже если это разрушит мою карьеру и репутацию в процессе?

— Ты украла чьи-то песни?

— Нет!

— Тогда не тебе нужно волноваться. А Аве.

Я прикусываю внутреннюю сторону щеки.

— Но она слишком популярная, — а я — никто.

— Отлично. Значит, у нее есть деньги, чтобы заплатить тебе за работу.

— Да, но у меня не так много улик, чтобы доказать…

— Они тебе и не понадобятся.

Это меня удивляет.

— Нет?

— Шансы на то, что такое дело дойдет до суда, невелики.

— Почему?

— Потому что Ава, скорее всего, захочет уладить дело, пока не пошли слухи и ее первозданный образ хорошей девочки не разрушился.

Я не могу удержаться от безумного смеха.

— Я потратила последний год, беспокоясь о том, что зря обращусь в суд?

— Я сказал, что они, скорее всего, захотят договориться. Этого может и не случиться.

Моя уверенность угасает.

— А.

— Но пока не беспокойся об этом. Прежде всего, тебе нужно связаться с адвокатом.

— Я знаю.

— Может, я организую вам встречу?

— Ты сделаешь это? Ради меня?

— Конечно.

У меня открывается рот от удивления.

— Почему?

— Мне нравится, когда хорошие люди побеждают.

— Это альтруизм с твоей стороны.

— Я бы не стал заходить так далеко…

Мне тяжело смеяться, учитывая тяжесть, давящую на грудь, но я все же улыбаюсь.

— Спасибо, что выслушал и предложил помочь. Это очень мило с твоей стороны.

— Отблагодаришь меня, написав песню для моего следующего альбома?

Я не колеблюсь, прежде чем ответить.

— Конечно.

— Правда?

— Да. Мне тоже нравится помогать хорошим людям.

Коул уже дважды доказал, что он не такой уж дикарь, каким его выставляют СМИ, так что пора дать ему шанс.

— Отлично! — похоже, он в восторге от этой идеи.

— Я хочу поэкспериментировать со своей гитарой и несколькими идеями, пока я в отпуске.

— Ты не в городе?

— Нет. На Гавайях.

— Красивое место. Может, оно тебя вдохновит.

Я вздохнула.

— Посмотрим.

— Если вдохновит, будет здорово, а если нет, то не стоит торопиться. Хорошая музыка требует времени.

Будем надеяться, что это не займет слишком много времени, потому что я хочу написать не только одну песню.

Я хочу написать целый альбом о возвращении.