Неписанная любовь

Глава 46

Рафаэль

После долгого дня, проведенного на воде, где мы плавали с маской и трубкой до боли в мышцах, мы заказываем обслуживание в номер и ужинаем вместе в обеденной зоне номера.

К концу ужина Элли так устала, что едва может держать глаза открытыми, когда садится на диван.

Нико протягивает Элли гитару, чтобы она взяла ее.

— Может, ты все-таки сыграешь песню? Пожалуйста.

— Может, я пообещаю сыграть две песни завтра?

— Нет, — Нико меняет стратегию, забирается на диван и щекочет ее ступню.

— Прекрати! Если ты еще раз так сделаешь, меня стошнит.

— Mijo (Сынок), — я поднимаю глаза от фотографии, которую отправлял в семейный групповой чат.

— Что?

— Оставь Элли в покое.

— Но она же обещала мне, — он выпячивает нижнюю губу, но эта стратегия перестала действовать на меня много лет назад.

Вздохнув, Элли садится.

— Хорошо. Одна песня.

— Ура! — Нико пару раз подпрыгивает на подушке, прежде чем успокоиться.

— Ему нужно усвоить, что «нет» значит «нет».

— Хорошо, что у него есть папа, который любит это слово. Он быстро станет профессионалом, — она ухмыляется.

Я чешу нос средним пальцем, а Элли смеется, настраивая свою гитару.

Мой телефон вибрирует у меня на бедре, и я проверяю групповой чат Муньос-Лопес. Я отправил несколько фотографий и пару видео, на которых Нико занимается снорклингом, ходит в походы и катается со мной на квадроцикле.

Tía (Тетя): Нико так напоминает мне тебя и Джулиана, когда вы были моложе.

Роза, Далия и Лили отвечают сообщениями, полными различных эмодзи.

Далия: Кто-нибудь собирается обратить внимание на очевидное?

На большинстве фотографий, которые я отправил, изображены мы с Нико, за исключением одной, которая понравилась Элли, с нашей поездки на снорклинг. Нико сидит между нами, обхватив нас руками, и улыбается самой глупой улыбкой. Элли смотрит в камеру с небольшой улыбкой, а ее тело расположено таким образом, чтобы скрыть шрамы за пластиковыми ластами.

Я пристально смотрю на фотографию, ища любые возможные подсказки. Если увеличить изображение, можно заметить слабый шрам, который Элли не заметила, но тогда человеку придется рисковать моим гневом, признавшись, что он так пристально разглядывал ее ноги.

Рафаэль: Что?

Далия: Ты улыбаешься!

Я совершенно не обратил внимания на эту маленькую, но очень важную деталь на фотографии.

Лили: Я забыла, как выглядит его улыбка.

Лили: И половина его лица.

Джулиан: По-прежнему самый некрасивый из кузенов Лопес.

Далия: Не слишком ли рано ты избавился от своих фланелевых рубашек?

Лили: Я голосую за «нет». Я добровольно разберу весь его шкаф.

Рафаэль: Эль никогда не жаловалась на мою одежду.

Далия: Теперь нас официально волнует мнение ЭЛЬ?

Блять.

Рафаэль: Опечатка.

Tía (Тетя): Эль! ¡Me encanta! (Мне нравится!)

Рафаэль: Пожалуйста, не называй ее так.

Tía (тетя): ¿Por qué? (Почему?)

Лили: Это очаровательно.

Далия: Думаю, ты мог бы придумать что-то получше, чем такое прозвище, но оно все равно милое.

Рафаэль: Успокойся, клубничная милашка.

Джулиан посылает эмодзи среднего пальца.

Я быстро отвлекаюсь от телефона, когда Элли тихонько напевает.

— А как насчет новой песни, над которой ты работала? — спрашивает Нико.

Хотя я рад, что она снова начала писать песни, моя грудь сжимается при мысли о том, что может произойти, если Коул захочет получить от нее больше песен.

Это всего лишь одна песня. Расслабься.

Элли хлопает глазами.

— Нет.

— Она звучит так хорошо, — мой сын улыбается.

— Откуда ты знаешь?

Щеки Нико розовеют.

— Возможно, я немного подслушал.

Я корчу гримасу.

— Я же говорил тебе, что невежливо вот так подслушивать.

— Я не хотел… сначала.

Это мой сын.

Элли перестает играть.

— Она еще не закончена.

Я прочищаю горло.

— Я не знал, что ты работаешь над другой.

Пытайся не выглядеть самодовольным засранцем.

Она опускает взгляд на свою гитару.

— Да. Я просто обдумываю несколько идей.

— А ты можешь сыграть то, что у тебя уже есть? — спрашивает Нико.

Элли смотрит на меня, а затем ее взгляд возвращается к гитаре.

— Как насчет другой песни? Может, одну из твоих любимых?

Нико гримасничает, и Элли, будучи милой и доброй душой, соглашается.

— Тебе не нужно уступать ему.

— А ты попробуй сказать «нет» этому личику.

Как по команде, Нико выпячивает нижнюю губу и шевелит ею.

— Видишь?

Я пожимаю плечами.

Серьезно, Элли слишком балует Нико, но раз уж я не могу сказать ей «нет», кто я такой, чтобы судить?

Элли начинает играть свою новую песню, и мы с Нико очаровываемся ее пением.

Моя мама говорит, что нужно смотреть в будущее,

Но я не могу видеть в темноте.

Поэтому двигаюсь в оцепенении,

Не попадая в цель.

Мои друзья говорят, что завтра будет новый день,

Но я заперта в бесконечной ночи.

Без звезд на небе, чтобы указать мне путь,

Я возвращаюсь к пропавшему свету.

Доктор говорит, что нужно двигаться вперед,

Но я не могу перестать идти назад.

Так я и застряла в бесконечной пытке,

Не имея возможности избавиться от проклятия.

Ее голос гипнотизирует и создает настолько яркую картину, что я не могу не задаться вопросом, реально ли то, что она говорит. Она продолжает петь, и следующий куплет заставляет меня еще больше усомниться в этом.

Я устала слушать, как они говорят мне

Как я должна жить.

Что если я хочу быть счастливой,

Я должна узнать, что значит прощать.

Голос Элли затихает, когда музыка совсем останавливается.

— И это все? — разочарованно хнычет Нико.

Щеки Элли становятся розовыми.

— Пока да.

— Мне нравится, — он кивает. — Но…

Она бросает на него взгляд, и он поднимает руки вверх.

— Я знаю, но я подумал, что ты могла бы изменить ее, чтобы она звучала вот так, — он протягивает руку, и Элли, нахмурившись, кладет свою гитару в его раскрытую ладонь.

Нико кладет гитару себе на бедро и играет оригинальные аккорды Элли.

— Вот как это звучит сейчас, — мой сын повторяет те же аккорды из начального куплета без ошибок.

— Точно, — она кивает.

— Но что, если сделать вот так? — он немного меняет звучание, изменяя скорость вытягивания аккордов, что, кажется, добавляет немного больше нарастания мелодии перед первым бриджем¹⁷.

Я не очень разбираюсь в музыке, но от того, что сделал Нико, лицо Элли загорается.

— Сыграй еще раз.

Нико повторяет тот же звук, и Элли сияет.

— Ты гений.

— Правда?

— Да! Мне нужны мой блокнот и телефон, — Элли спрыгивает с дивана, целует Нико в макушку и бежит в свою спальню.

— Вот тебе и неумение двигаться! — Нико кричит ей в спину с широкой ухмылкой на лице.

— Если ты будешь продолжать наглеть, то я никогда не скажу Коулу Гриффину, что ты помог написать его песню! — кричит она из коридора.

У Нико открывается рот, и он смотрит на меня.

— Подожди. Коул, о котором говорила Элли, — это Коул Гриффин?

— Да.

Нико едва не роняет гитару.

— Dios mío (Боже мой). И ты ничего не сказал?

— Я понятия не имел, что ты знаешь, кто это.

— Его все знают! Это же Коул Гриффин!

Знание того, что мой девятилетний ребенок слушает песни с текстами о депрессии, тревоге и разбитых сердцах, не делает меня счастливым родителем, но Нико всегда интересовался музыкой, поэтому я не могу ожидать, что ему не будет интересно узнать о великих людях нашего поколения.

— Его песни не для детей твоего возраста.

— Как и песни Элли, но ты разрешаешь мне слушать ее.

— Она другая.

— Потому что она тебе нравится?

— Николас, — мои щеки вспыхивают.

В его глазах появляется озорной блеск, из-за которого я всегда попадаю в неприятности.

— О. Ты начинаешь смущаться.

Я опускаю голову на руки и стону.

— Хватит болтать. Прямо сейчас. Пожалуйста.

— Только если ты признаешь, что Элли тебе нравится больше, чем подруга.

— Хорошо. Она мне нравится.

— Хорошо, но она тебе нравится или она тебе нравится-нравится?

Ради всего святого.

— ¡Por el amor de Dios, si! (Ради всего святого, да!). Она мне нравится-нравится. Теперь ты счастлив?

Мне не нужно поднимать глаза, чтобы понять, что Элли вернулась со своим блокнотом. То, как у меня заныла шея от осознания этого, уже говорит о том, что она услышала то, что я сказал, но я все равно оборачиваюсь, чтобы убедиться.

Судя по ее расширенным глазам, я был прав.