Рожденный в Сейретей (1-92 главы)

Глава шестьдесят. Демоны дрожат, Боги трепещут.

Если быть честным, то после нападения на меня и других студентов, все что надо было делать для возмездия – подождать.

Своими действиями они уже подписали себе смертный приговор. Никакие исключения из Академии не спасли бы идиотов. Когда бывшие студенты вышли бы из-под защиты Академии, еще и без сил, их прикопали бы. Сто процентов.

Семьи, наемники, друзья жертв. В моем случае – Омницукидо. Надо было лишь рассказать о нападении на себя. Что я сделал, заместителю, но вот реакции не увидел.

Может быть, именно на это рассчитывал директор, тормозя нас на похоронах Хибики. На тихое решение проблемы.

Проблема в том, что я не хотел ждать. И больше не верил обещаниям Академии.

Я мог бы взять меч и бегать по округе, нападая на запомненных «Забытых мечей». Может быть, успел бы пырнуть одного или двух, пока не был остановлен или они спрятались по неизвестным норам в Руконгае.

Это было бы в стиле помершего Мишио Маро. Дико, весело, но не долго.

Еще я мог рискнуть и позвать на помощь друзей из «Чаепития». Не глядя на угрозы директора об исключении, согласились бы ни один и не два, уверен. Но я не желал рисковать их будущим или жизнями, с меня хватило потерь.

Деньги позволили бы нанять сброда хоть сотнями, но, положа руку на сердце, кто бы мне позволил поднять такую бучу вблизи Сейретея? Забытые тоже не слабаки и могли легко сбежать, отбившись. Это было обречено на провал.

Все, что я мог сделать своими силами, сулило провал, недостаточный результат или неадекватные последствия, которые не хотелось разгребать.

Я хотел видеть «Забытые мечи» уничтоженными, всех до одного. Сделать это лично. И не согласился бы ни на что меньшее.

Сделать это быстро и точно получилось бы лишь при одном варианте.

Скрепя сердце, я сделал то, что еще год назад считал невозможным.

Я попросил помощи. У отца.

Отправил письмо. И вот, всего лишь несколько часов спустя я получаю ответ вместе с гостем в моей комнате. Одинокая свеча едва освещает кровать и меня, оставляя остаток комнаты темным. Я сидел на кровати, держа на коленях зампакто.

Только прохладный покой, идущий от лезвия, помогал сейчас держать себя в руках.

- Доброй ночи, Окикиба-сан, - прошелестел голос в тенях.

Я поднял глаза. Мужская фигура во всем черном, включая маску и бандану. Я не спал, но ниндзя умудрился прокрасться, не потревожив мои мысли или чувства.

Дверь не издала ни звука, даже огонек свечи не шелохнулся.

Инструмент убийства в тенях и темноте, вот как надо использовать ниндзя, еще раз отметил про себя. Вот как они наиболее опасны.

Омницукидо опустил пальцем маску, показав лицо. Уже знакомый мне мужчина, помогающий деду и мне в Академии. По приказу отца.

Невыразительный, обычный и оттого опасный в толпе, ниндзя на службе Совета спокойно взирает на меня темными глазами.

- Привет, - мой голос сух и холоден, ни следа привычной улыбки. – С чем пожаловали?

Он молча протянул плотное письмо. Я взял и открыл, вчитываясь в почерк Ичиро.

«…удивлен, что не получал никаких отчетов на эту тему. Кто-то укрывает новости от Совета. Этот кто-то поплатится.

Судзин, с рождения ты не просил у меня ничего. Ни разу…»

Как наяву вижу, как отец придержал перо над бумагой, задумавшись. Может быть, холодное лицо даже посетила незаметная улыбка… Нет, это вряд ли.

«… хорошо. Я исполню твое желание.

Капитан Кемпачи не заботится о своих ублюдках, у него их множество. Можешь быть уверен, он даже не знает имени этого отпрыска. Сам Кемпачи служит ширмой, знаменем, которым его подручные запугивают других. Кигаджоу любит только четыре вещи – сон, еду, секс и выпивку. Все, что этому мешает – он убивает. Поэтому он такой удобный инструмент.

Тут можешь не ждать никаких проблем. Одиннадцатый Отряд сейчас - это сброд из десятка шаек под своими Офицерами.

Я разберусь, кто из них прикрывает там «Забытые мечи», почему я, кстати, впервые слышу о них? С этим тоже разберусь.

Студенты Академии выступают на некоторые задания от Готей 13, лучшие из них. Это служит им практикой перед настоящей службой. И записывается в заслуги.

Ты будешь выступать в этом качестве, под прикрытием официальной власти. Развлекайся.

Удачи, сын мой»

Следующий лист пестрит официальными формулировками и более жестким почерком.

«За нападение на семью Советника, убийства и нападения на студентов Академии Духовных Искусств, я, Окикиба Ичиро, от имени Совета 46 объявляю всех участников клуба «Забытые мечи» - Мятежниками.

За расследование, уничтожение или пленение будет отвечать временный отряд, под управлением студента Академии Духовных Искусств – Окикиба Судзина.

Число, подпись.

Печать Совета 46»

Краткая улыбка посетила губы. Вот что я называю отличным подарком за все дни рождения.

- Сколько вас?

- Восемнадцать человек, - прошелестел шепот в ответ. – Мы уже нашли их.

- О? – приподнялась бровь.

Он протянул мне толстую папку, где лист за листом указывается каждый член «Забытых мечей», кто они, что они, где они… Двадцать три имени с информацией, которую они возможно сами о себе забыли.

Пока листал и читал, ниндзя сказал:

- Они собираются вместе раз в неделю, без исключений, как будто это священный ритуал. Мы уже знаем, где и когда. Следующее собрание через три дня… Мы можем убить их всех сейчас.

Я замер, медленно закрыл папку и взглянул на него. Мужчина спокойно встречает мой взгляд своим.

- Где?

- Юг, Второй Район… - он продиктовал адрес. – Особняк деревенского старосты. Бывшая банда Такаги выгнала жителей деревни, теперь клуб использует ее как тайную базу.

- Насколько ваш отряд силен?

- Рядовые, - тут же отвечает он. – Все имеют навыки убийцы, проникновения и запас яда. Убить пару десятков студентов ночью – детская игра.

Я решил мгновенно. Это было слишком милосердно для уродов, так истязавших Касуми.

- Они убили моих друзей, калечили их, пытали. И напали на меня. Прости мое эгоистичное желание…

Мой зампакто дрогнул в ножнах, на секунду привлекая внимание и взгляд ниндзя.

- …я хочу сделать это лично.

Мужчина едва слышно вздохнул. Опущенная голова и смиренный голос:

- Будет исполнено.

- Когда они соберутся вместе. Три дня. Я могу потерпеть. До тех пор – приглядывайте, чтобы они не убили еще кого-нибудь. Или не сбежали дальше в Руконгай. Если что, арестуйте, я сам убью. Свободен.

Он вышел, как нормальный человек, через дверь.

Я очень хотел пойти и сделать все сейчас. Но меня остановило кое-что. Такаги имеет уровень Офицера по силе.

Чтобы грохнуть его и других лично, разом, моих сил может оказаться недостаточно.

- Три дня, да? – погладил я гладкие ножны зампакто. – Сможем, как думаешь?

Он никак не ответил, но мне и не нужно. Принял позу Медитации с Мечом. Спать в ближайшее время не собираюсь.

***

Через два дня. Полдень. Комната для Каллиграфии.

Окна приоткрыты минимально, давая лишь узкие полоски света в полумраке комнаты. Квадрат с песком на полу снова чист, ожидая написания.

Палка в стороне, вместо нее в руке – меч.

Лезвие касается песка, вдавливается, а потом скользит, с шелестом раздвигая песчинки острой сталью. Штрих за штрихом, заостренно, глубоко, словно не на песке рисую, а режу человеческую плоть.

Острие вытащено, с зеркального лезвия скатились остатки песчинок.

«Месть»

Я стер и начал снова. И снова. И снова.

Когда пишешь Каллиграфию, сердце должно жить тем, что хочешь начертать. Сердце и разум.

Я отдавался этому чувству, желанию, потребности.

«Месть»

Не знаю, как Ичимару Гин смог прожить, протерпеть больше века, ожидая момента для исполнения мести.

Всего три дня. Ничтожный срок. Но каждая минута ожидания для меня – это агония.

Каждая секунда полна воспоминаний о лежащей в бинтах Касуми. О трупе в гробу Хибики, о калеке Хаку, об остальных. О том, как мое лицо было вжато в землю под чужой ногой.

«Месть»

Негативные эмоции отравляют мой разум, пятнают саму душу, растекаясь ядом где-то глубоко-глубоко.

Гнев горит огнем, опаляя мои губы при каждом выдохе.

Скорбь и печаль мутят взгляд влагой.

Желание убивать заставляет пальцы дрожать, делая штрихи рваными, хаотичными.

«Месть»

Я не просто занимался мазохизмом.

Затачивал свою волю, душу и реацу об этот негатив. Использовал крайние чувства, заставляя духовную силу расти, пылать, вредить мне. Битва воли и чувств, в крайностях эмоций.

Копил это, пока не мог больше терпеть, пока не хотелось кусать губы до крови и рычать, как раненному зверю, готовому кидаться на все, что видит.

А потом вливал все это – в меч.

Зампакто пишет на песке:

«Месть»

А потом все, что давал ему, зампакто возвращает обратно, еще больше.

Я использую горе, произошедшее с друзьями, как ресурс для себя. Противно от этого… Липкое, грязное чувство вины. И это тоже топливо, ресурс для круговорота негатива, точащего мою волю, обжигающему мою душу.

Пытка для сердца. Пытка для ума.

Но вместе с тем… Сила.

С каждым часом я ощущаю духа Зампакто все ближе, лучше, яснее. Мы мыслим в одном ключе, об одной вещи, в едином порыве.

«Месть»

Я выдержу это. А потом обрушу все, что испытал, на них.

«Мес…»

Я повернул голову.

- Кто ты?

Девушка в лиловых носках и бежевом кимоно, с прической каре. Служанка, которая обычно приносит мне чай и еду, когда тренируюсь в Каллиграфии.

Она встретила мой взгляд, задрожала и рухнула на колени. Сотрясаясь от страха, она ползет назад, глаза заполняются слезами.

Она пытается что-то сказать, но подбородок дрожит, а губы ходят ходуном, превращая звуки слов в бессмысленные всхлипы.

Я замечаю за ней стол с подносом еще парящей еды.

- Проваливай, - вернулся к написанию на песке. – Никто не войдет, пока я здесь. Иначе… Я не уверен, что не убью тебя.

««Месть»

Она пытается встать, но не может, падая, как только родившийся олененок.

- Ты не слышала меня? Исчезни!

Рык и порция духовного давления заставляют ее тело реагировать. Со скоростью, не должной проявляться в ней, служанка выбежала из комнаты, захлопнув дверь.

Я забыл о ней в ту же секунду, как эхо от закрытия двери растаяло в воздухе. Клинок скользит по песку, как по плоти.

Чувствую, что если не получу выхода для мести, я действительно свихнусь… Это опасный путь, на который я встал.

Но одно лишь воспоминание о Касуми… Перечеркивает все.

Они заплатят. Они умрут.

***

- Мы окружим это место, - шепот ниндзя во главе отряда. – Никто не уйдет.

Кивок. Восемнадцать теней сливаются с окружением, как будто всегда были частью темноты и ночи.

Три дня прошло. Ночь мести настала.

Я вдохнул чистый воздух, поднял голову. Ночное небо чистое, без облачка. Шагаю по протоптанной дорожке в темноте ночи, только звезды и полумесяц Луны освещают землю.

Ветерок холоден, но одежда делает его терпимым. Кимоно и хакама цвета свежего снега, без рисунков или узоров. Белые одежды в ночи делают меня похожим на призрака, но я не против.

Иду между домами, пустые окна провожают меня заброшенными провалами. Их хозяева давно сбежали или трупы. Нет кошек, нет собак.

Надо мной пролетела ворона, скользя темными крыльями на фоне ночного неба. Падальщик. Предвестник чужих смертей. Как мило, ты вовремя.

Птица села на просевшую крышу, склонила голову, следя за мной черным глазом. Не обращаю больше внимания.

Я ощущаю их. Двадцать три реацу… Одна из которых близка по силе к моей. Они как огни свечей в ночи, которые мой костер хочет пожрать. Только более крупный огонь среди них мог бы сопротивляться.

Он ощущается как необработанная нефть, маслянистая гадость на земле. Такаги. Я буду с удовольствием убивать тебя.

Иду дальше, через пустырь к небольшому особняку в японском стиле, из дерева, черепицы и бумаги.

Ворота нараспашку, никого на страже. Створки старых врат вросли в землю от неиспользования. Через камни декоративной тропинки прорывается трава. Никто не ухаживает за этим местом.

Захожу во двор, все еще пряча свою ауру. Они не замечают меня. Остановился, пройдя всего три шага через ворота.

Окна первого этажа горят светом изнутри. По окнам гуляют тени, я слышу голоса, слышу смех.

Я больше не могу терпеть.

Левая рука вытаскивает меч в ножнах из-за пояса. Зампакто изменился на вид.

Ромбы в переплетке сверкают золотом, темная бронза восьмиконечной гарды обзавелась краями позолоты. На конце рукояти появилась золотая кисточка на веревке. Даже ножны изменились, углы теперь обиты узорными золотыми накладками.

Темно-фиолетовое, черное и золотое. Такие цвета теперь украшают мой клинок.

Мой зампакто может оспариваться за звание самого красивого. Но он, без сомнения, самый роскошный.

Я уже ловил кучу взглядов от той маленькой толпы ниндзя. Все они наверняка догадались – я достиг Шикай.

Крайние желания – это прекрасное топливо для роста души. Нередко шинигами вспыхивает большей силой, когда тут же пытается отомстить за павшего на глазах друга.

Месть может далеко завести по дороге силы. Канаме Тоусен. Ичимару Гин. Комамура Санджин.

Их примеры не нуждаются в представлении. Теперь и я вписываю свое имя в ряды несчастных душ, черпавших силу в желании мести.

Плохо лишь то, что все они в итоге провалились. Как будто сам мир имеет что-то против мстящих людей, не давая завершить дело.

Надеюсь, что я не один из неудачников.

Поднимаю меч в ножнах вертикально, рукоятью вниз.

Маскировка упала. Голоса в доме смолкают.

Аура реацу сжимается в груди, чтобы спустя секунду вырваться с мощью штормовой волны. Бумажные окна в доме проминаются от порыва моей силы, тропинка из камня трескается под ногами. Ветер так ревет вокруг, что закладывает уши!

Зампакто засветился, а я развожу руки.

Шепот летит в ночь:

- Демоны дрожат, Боги трепещут. Раскройся…

При первых слогах мне показалось, что само время застыло, пока я произношу его – Имя. Пара листов, пролетающих мимо, застыли перед глазами. Это было сложно, будто не слова выталкиваются из глотки, но стылый в лед воздух.

Зампакто испытывает меня. Мою решимость, мою волю, мою силу. Достаточно ли, чтобы я привнес его мощь в реальность? Выдержу?

В голове вспыхнуло:

«Месть»

И я договорил. Тяжко Имя упало в мир, меняя меч в руках на нечто большее.

- Цукигами но Каса (Зонт Бога Луны).

В правой руке зажат длинный, двухсторонне заточенный клинок с узким острием. Прекрасное оружие с парой сапфиров в середине лезвия. Рукоять осталась прежней, но гарда исчезла, а лезвие катаны стало лезвием утолщенной шпаги.

На левое плечо облокотилась ось из белого дерева. Узорная рукоятка холодит ладонь. От вида ночного неба над головой прикрывает раскрытый белый зонт с острыми краями. Его украшают восемь фаз Луны по кругу, черным. Единственный узор, что смеет пятнать неземную чистоту поверхности зонта. Он идеально круглый и чистый, как идеализированная полная Луна.

Моя сила льется в пространство, разрывая ветер на части и заставляя мир молчать.

Только по одной реацу я сильнее вдвое, чем был.

Шинигами с Шикаем и без… Это пропасть. Которую я перешагнул.

На улицу выбежали люди. Все они здесь, с настороженным страхом глядят на меня. Включая главного ублюдка.

Похож на папашу. Большой, высокий, жирный и с жестокими глазенками, вперившими взгляд в оружие в моих руках. Двойной подбородок даже не потрясся, когда он смачно плюнул под ноги со словами:

- Ты еще что за урод?

Уже держит оружие в руках, большую черную железную дубину с шипами. Он выглядит так, словно его мамашу отымел огр. И получилось это.

- Добрый вечер… Такаги.

Или лучше было сказать - ночь? Вроде он расстроился.

Как ни странно, все остальные двадцать два человека, высыпавшие с ним на улицу, молчат… Только смотрят на главного, с верностью и ожиданием приказов. Выглядит мерзко.

Потому что жирный ублюдок совсем не тянет на харизматичного лидера. Скорее на толстого урода, который только что слез с парочки шлюх.

Вон тех, студенток, едва запахнувших кимоно на груди.

Да, среди них есть семь женщин. Останавливает ли это меня? Нет. Я хочу убить их так же сильно, как и мужчин.

Озираясь по сторонам в поисках других врагов, Такаги практически прорычал:

- В жопу себе засунь свой добрый вечер… Убейте его!

Приказ на них подействовал, как адреналин в сердце! Разом повернув ко мне головы, они поднимают оружие в руках.

Но первее всех стала тройка парней, что уже нападала на меня. В унисон выставив открытую ладонь, они за секунду создали Кидо.

- … Шаккахо!

Слитый из трех, огромный шар из алого огня с ревом несется в мою сторону!

Я не сбежал. И не читал другое Кидо для защиты. Я даже дыхания не изменил.

Поднял меч в правой руке и рубанул навстречу. Косая черта из белой реацу срывается с лезвия. Это эффективно всего метрах в пяти, но мне больше сейчас и не надо. Прием, которым манил учитель Зандзюцу. Я освоил его основы сам.

Шар из огня рассечен передо мной, тут же порождая взрыв из алых языков пламени. Но все они не задевают меня, расходясь с грохотом по сторонам.

Ха, забавно.

Они хотели под прикрытием Кидо окружить меня, неожиданно, но вместо этого довольно нелепо прыгают перед моим взором со всех сторон.

Сам Такаги бежал вслед за Шаккахо, за что едва не поплатился. Ублюдок шипит, прикрывая косую рану на волосатой руке. Первая кровь пятнает землю… Хорошо.

Они закончили окружать меня. Но вопреки всему… Я улыбнулся. И начал крутить зонт на плече, левой рукой заставляя его сделать оборот по часовой стрелке.

Окружать меня сейчас – фатальная ошибка.

Они что-то поняли, прыгая со всех сторон с выставленными мечами, но уже поздно. Когда полный оборот зонта заканчивается…

- Цуки но Аки (Падение Луны)

Зонт озарился серебряным светом, освещая весь двор, людей и дом. Отражаясь в зрачках двух десятков людей.

А потом сама земля проминается на полметра вглубь, прессуясь с хрустом камня и корней. А вместе с ней человеческие тела.

За секунды, расходясь кругом от меня, метры за метрами, чудовищная гравитация уничтожает все. Землю, людей, двор, врата и забор за мной, потом дошло до дома и тот с хрустом, с грохотом складывается сам в себя, равняясь с землей.

Оставляя лишь одного человека целым и невредимым, того, кто держит Зонт Бога Луны в своих руках.

Восемьдесят шагов вокруг меня, вот какая точная до шага яма теперь промята в землю приемом Шикая моего зампакто.

Я тяжело дышу, стараясь не сгорбиться от такого мощного оттока реацу. Луна – это небесное тело с ужасной массой. Она так велика, что царит над приливами и отливами океанов и морей планеты.

Я призвал лишь малую часть, долю этой концепции и выразил ее с помощью реацу, но… Этого хватило с лихвой. И это лишь малая часть возможностей моего Цукигами но Каса.

- Зови меня Цукигами, хозяин, - пролетает на грани слуха басистым эхом голос зампакто. – Кстати, один жив.

- Что?

Я почуял слабое дыхание и опустил голову. Там, в месиве крови, все еще шевелится большой человек. Такаги!

Он выжил! Черт возьми, какой живучий ублюдок!

Жирный урод со сломанными конечностями и лицом в крови, вот в таком новом образе он предстал перед моим взглядом, глядя на меня снизу бешеными поросячьими глазками с алыми белками.

А потом он прохрипел что-то, стиснул дубину в руке… Та вспыхивает реацу! И на конце вдруг открывается железный схематичный глаз.

Это все это время была не дубина, а зампакто в Шикае!

Я хотел отпрыгнуть назад, но в голове помутилось. Меч выскальзывает из руки, втыкаясь в землю, я хватаюсь за лицо, застонав.

Удар по разуму огромной силы сминает мою волю, как мокрую бумагу! Дубиной вламывается в сознание, сотрясая все.

Железный глаз растет перед внутренним взором… Чужая идея проникает в мысли, меняет мировоззрение с изящностью лома.

«…это на самом деле не он виновен. Аристократы Сейретея всему виной! Они должны заплатить!»

Я падаю на колено, до скрипа стискивая зубы.

«… Такаги, он единственный в мире человек, который знает, что делать. Как привести нас всех к счастью. Я должен примкнуть к нему!»

Смотрю в глаза с лопнувшими капиллярами, вижу, как из широких ноздрей течет кровь. И почему-то начинаю испытывать сочувствие…

- Нет! – закричал басовитый глас в моей душе. – Прочь!

Белый зонт озарился светом, окутав меня серебром и прохладой ночного океана звезд.

Мой зампакто помог, выбрасывая чужую реацу из головы. Чужие идеи, виденье, приказы, все это вылетает наружу с неохотой, словно цепляясь за мозг кривыми крючками, царапая разум и оставляя шрамы.

Я вдруг пришел в себя, с кристальной ясностью осознав, что едва не был переписан, на основе чужой идеи, вбитой в личность.

Такаги вздрогнул, железный глаз на дубине со звоном треснул, проиграв в дуэли Зампакто.

- Сволочь! Жирная Тварь! – взревел я от гнева, хватаясь за меч и вставая на ноги. – Как ты посмел?!

Я прыгнул вниз и отсек ему руку с дубиной, тут же пнув их подальше. Он открыл рот, желая то ли что-то сказать, то ли закричать от новой боли. Но мой меч у горла заставляет передумать шевелиться.

- Молчи. Ни звука, урод. Даже не моргай.

Отдышавшись, я беру себя в руки.

- Запрещенный Зампакто, гребанный ад, у тебя был Запрещенный Зампакто! Скольким ты мозги промыл, сука?!

Все вдруг встало на свои места, щелкнув в моей голове. Новое бешенство соперничающего клуба, поведение чокнутых, нападения.

Я ощутил на себе, что это не был полный контроль. Это такое дерьмо, что заставит действовать и мыслить на основе внедренной идеи.

Идеи общего врага в виде дворян Сейретея и нового мессии, что поведет против них – Такаги.

Теперь заверения Хаку, что они все фанатики и безумцы, уже не кажутся просто ругательствами.

И дебилизм тех парней, напавших на сына Советника… Я бы сам хотел напасть! Чуть ли не главный враг всей жизни перед глазами!

Будь он сильнее, не превратил бы в марионеток только слабых подчиненных. Смог бы других, меня, например… Я вздрогнул, все еще в ужасе от пережитого опыта ментального вторжения.

Никогда я не хочу ощущать нечто подобное снова.

- Ты так просто не сдохнешь, - скалившись, обещаю поросячьим глазам. – Ты поплатишься хуже. Это потянет на высшую меру наказания.

Вот теперь я увидел настоящий, глубинный страх в этих глазах. И это мне понравилось. Но хорошего понемножку.

Бью его в висок, да посильнее. На всякий случай еще пару раз, хотя башка мотыляется, как у стопроцентного выключенного человека.

Только теперь я выпрямился и огляделся на то, что натворил.

Восемьдесят шагов вмятой гравитацией территории. Кровь вокруг единственного столба превратилась в маленькое озеро, месиво из плоти, костей и одежды…

- Запах, конечно, - безразлично махнул рукой перед носом. – Так себе.

Я сложил зонт, а потом в рукоять вложил меч, как в ножны. Еще вначале движения они стали белым светом в руках, а спустя секунду вот уже запечатанный Зампакто. Приладил на пояс, удивляясь, что остался идеально чистым, ни капли на белых одеждах.

Глядя на отрезанную руку Такаги, пришла в голову идея… Но тут лучше позвать помощь.

Слабенький Шаккахо в небо, он с хлопком озарил красным на секунду ужас, сотворенный моей рукой. Сигнал для тех парней, бесполезно ожидающих неподалеку.

Едва слышный шорох теней и вокруг кровавого озерца появляются ниндзя.

- Он выжил? – удивляется посланник отца. – Думал, его убьете быстрее всех.

- О, это будет то еще объяснение, - обещаю я им. – Начнем с того, что у Такаги не обычный зампакто…

***

Тот же день, утро. Едва рассвело.

Я захожу в клинику Касуми с коробом за спиной. Дерево стенок едва ошкурено, а лямки из веревок впиваются в плечи, но я несу его так, словно не чувствую неудобств.

Уже пройденная дорога и вот она, палата Касуми. Я чувствую по реацу, что она не спит.

Потребовалось несколько секунд, чтобы решиться войти.

Девушка встречает вошедшего подозрительным взглядом зеленых глаз. В них нет блеска, нет радости встречи. Она молчит.

С головы уже сняли бинты, вижу чистое лицо без шрамов, вот только застывшее, без эмоций.

Стало так больно видеть ее такой, что я силой не отвожу взгляд. Только бы не как Маширо, молясь Королю Душ про себя, подошел почти вплотную, смотрю сверху вниз.

Короб поставлен на кровать. Она промялась от веса, а внутри слышен хруст льда.

Касуми подняла бровь… Совсем как я. Капелька облегчения появилась внутри.

Открыл крышку, пахнуло холодом. Касуми заглядывает внутрь и чуть отшатывается. Но лишь на мгновение. Потом она впилась в содержимое жадным взглядом. Ужасное содержимое.

Посинев от холода, пятная лед кровью, там лежат отрубленные руки.

- Сорок шесть кистей, - спокойным тоном информирую я. – Ровно. Я не знал, какие из них посмели коснуться тебя… Поэтому просто забрал у них все.

Блондинка подняла голову, я вижу, как в мертвом взгляде появилась эмоция, жизнь, глаза заслезились. Она порывисто обняла меня за талию, сжимая руки за спиной с такой силой, что я чуть не упал.

- Я сказала, что ты убьешь их за это, - тихо, с едва слышным надрывом в голосе произносит девушка. – Ты сделал.

- Да. Я сделал.

Моя одежда начинает напитываться влагой безмолвных слез, но это слезы облегчения. У меня как валун с души упал, поглаживаю светлые волосы с нежной улыбкой, хотя она ее не видит, прижимаясь так, словно завтра не наступит.

Я не знаю, сколько мы так простояли, но значимое событие прерывает воссоединение.

Окна палаты Касуми выходят на центральный вид Сейретея. Прямо на холм Соукиоку.

И вот… Там расцвело огромное сияние пламени, превращаясь в огромного феникса, что закрывает город тенью горящих крыльев.

Касуми пораженно вздохнула.

- Нравится вид? – с усмешкой подвожу ее к окну. – Погляди. Видишь, там три мелких точки на эшафоте?

Касуми кивнула.

- Мой отец и Совет не любят, когда их держат за дураков и скрывают информацию. Наш директор посередине.

Она резко повернула голову ко мне, пораженно глядя. Я засмеялся с этого, продолжив:

- Слева – Такаги. А справа – четвертый Офицер Одиннадцатого Отряда. Такаги был просто уродом с Запрещенным Зампакто. Офицер был с ним в доле, а директор с ним повязан и так же приятель с папашей Такаги, они учились вместе. Такая вот круговая порука получилась… Много дерьма просто вышло из-под контроля, они не смогли это замять и вот, результат.

Я горделиво хмыкнул.

- Никто, черт возьми, не трогает друзей Окикибы Судзина.

Феникс вскрикнул, да так звонко, что услышал весь город. А потом три души просто… Погасли. Навечно.