Рожденный в Сейретей (1-92 главы)

Глава семьдесят шесть. Отец и сын.

Окикиба Ичиро одет в светлые одежды, контрастирующие на фоне темноты зала и делающие его лицо бледнее.

Глаза отца похожи на застывший льдом мёд, когда он оглядывает мое лицо.

Я знаю, что он делает. Раскладывает в голове по полочкам каждую черту, мимику, тон голоса… И совершенно не чувствует неловкости, из-за того, что заставляет меня ждать ответа на приветствие.

Большинство людей сразу отвечают на приветствие. Окикиба Ичиро не большинство людей. Ему нравится, чтобы перед ним ерзали, испытывали неловкость, давали карты в руки, порожденные расшатанной эмоциональностью.

Наконец, он насмотрелся. Опустил руки на стол, улыбкой показывает приятное и спокойное выражение лица.

- Так удивительно, - начал он говорить спокойным, уверенным, отлично поставленным голосом. – Не видеть в твоих глазах желания убить меня, сын.

- Не понимаю, о чем ты, - тут же отвечаю.

Он лишь чуть шире улыбнулся на миг, словно забавляясь детской ложью.

- В тебе всегда тлела эта… - шевелит пальцами, подбирая выражение. - Злость на меня. Уверен, что если бы прямо в эту секунду появился убийца и вонзил нож мне в сердце – ты бы тут же ухватился за рукоять.

Отец прикрыл холодные глаза, сделав улыбку более искренней, теплой. Но слова, что льются из его уст еще более холодные.

- …разумеется, чтобы провернуть лезвие в моем сердце. По крайней мере, раньше.

Я кивнул, отвечая:

- Конечно, сейчас я бы так не сделал. Это было бы очень невежливо.

Ичиро открыл глаза, будто бы с предвкушением ожидая, что я скажу. И я не разочаровал. Глядя прямо ему в глаза, говорю так же холодно и безжалостно, как он.

- Сейчас я бы показал воспитание. Сначала поблагодарил убийцу. Снес ему голову за такую наглость. И только потом провернул бы клинок в твоем сердце, мой дорогой отец. Дважды, для верности.

Молчание висит между нами. Уголки губ Ичиро дернулись, он издает смешок, потом второй, из его рта льется негромкий, размеренный смех!

Смех почти невыразительный, не теряющий зрительного контакта, холодный и будто бы тоже рассчитанный посекундно.

Я никогда не слышал его смеха и не видел отца смеющимся. Никогда, ни разу.

Услышав это впервые, я ощутил, как по позвоночнику ползут мурашки, медленно, снизу-вверх, от поясницы до загривка. Еле сдержал желание передернуться.

Это не был страх, просто неприятный, жуткий смех.

Я давно утратил иррациональный страх перед Ичиро. Я знал его, причины страха. Так же знал самого Ичиро, его повадки, как он думает, как он манипулирует. Хотя бы примерно.

Люди не боятся того, что знают и понимают.

Когда-то давно древние люди почитали китов. Они видели их гигантские размеры и почитали китов как морских богов. Приносили жертвы.

А потом, в одну из голодных зим, люди увидели выброшенного на берег кита.

Так люди узнали, что боги тоже смертны.

А потом один из них так отчаялся от голода, что попробовал съесть немного мяса мертвого гиганта.

Так люди узнали, что плоть богов можно есть.

А потом они отправились на своих маленьких суденышках в бурное море, изучили повадки китов, куда и зачем они двигаются, как подплыть к ним. Они узнали их, страх прошел, почтение исчезло. Люди взяли гарпуны. И напали.

Так люди узнали, что их богов можно убить. И они убили своих так сильно почитаемых ранее богов.

Всего лишь маленькая притча. Факт древней истории, который показывает будущим поколениям, что знание дарует свободу в той же степени, что и развращает.

Я освобожден от страха перед Окикибой Ичиро. Потому что я знаю его методы и приемы. Но я так же искушаем их использовать.

Я откинулся на спинку стула, свободно положил руки на подлокотники. Расслабленная поза.

Ичиро перестал смеяться. Я не уверен, какая эмоция мелькнула в его глазах, но то, что она была там, уже удивительно. Почти так же, как его смех.

- Отчеты не лгали, - мягко произносит отец. – Ты и правда вырос. И превратился в прекрасного шинигами.

О, как много появилось во мне желчных мыслей, готовых вырваться наружу, жгли язык! Но я придерживаю их при себе.

Я не ребенок, кидающийся на родителей из-за недостатка любви или внимания. И у меня есть чувство достоинства.

И сила. Источник моей уверенности в себе. Своя сила, заработанная и отточенная годами труда, сражений и столкновений со смертью.

Я предстал перед отцом человеком, который твердо стоит на собственных ногах. Не нуждается в чужом одобрении. А потому я промолчал. Потому что нечего добавить, он был прав.

- Хотя хотелось бы просто поболтать с сыном о жизни, - солгал в лицо Советник. – Я вызвал тебя по более важному делу.

Скрещиваю пальцы на животе, показывая внимание слушать и расслабленность, которую на самом деле не чувствую. Темнота вокруг освещенного стола, подземная тишина, я и отец один на один… Есть отчего чувствовать себя некомфортно.

- Через три дня Совет проголосует на тему народа Квинси, - взорвал информационную бомбу Ичиро. – Их стало много. Квинси собираются в большие кланы, создают анклавы в Духовных Областях. В их рядах замечается все больше людей, способных сразиться даже с Офицером Готей 13. С каждым годом Квинси все меньше считаются с шинигами и Обществом Душ. В таком количестве они, в потенциале, способны угрожать Балансу Круговорота Душ. Квинси становятся опасностью, которую мы больше не можем игнорировать.

- Это означает войну, - тихо уронил я фразу.

- Да. Войну, в которой будут потери с обеих сторон, - безразлично согласился Ичиро. – Тем не менее, времена меняются. Квинси могут быть не такими, как во времена Лихтрейха. В Совете есть голоса, говорящие в пользу мирного сосуществования. Они за стабильность. Итак, война или мир…

Ичиро немного прищурился.

- Отчеты хороши, но я не могу полностью доверять им. Зато я знаю, что могу доверять мнению собственного сына. Ты знаток Древней Истории. Ты шинигами. Лично сталкивался в бою с современными Квинси. Я хочу услышать твое мнение, прежде чем говорить на Совете.

Меня немного поразило… Не то, что отец спросил меня. То, что в данный миг я могу действительно повлиять на движение истории. Поменять русло предопределенности.

Я, всего лишь новенький шинигами, могу влиять на Историю, которую такие же люди будут изучать в будущем. Как удивительно. И волнительно.

Я могу даже попробовать спасти Квинси…

От этой мысли я чуть не засмеялся. Жалость к ним? Да ни за что.

Мои товарищи считали меня милосердным, когда я предложил пощадить детей Квинси. Они дураки, которые просто не обладают моими знаниями.

Каждая душа Квинси - пища Яхве. Запечатанная душа слабеет, иногда до полной потери потенциала и любой капли реацу. Итак, простая логика. Запечатать всех, кого возможно без лишних вопросов. Это дети или женщины без больших сил.

Ослабить будущего врага в перспективе, насколько возможно.

Я признаю про себя, что могу ошибаться и нет никакого Плана Короля Душ. Только дураки не сомневаются.

Яхве - Враг Шинигами, Враг Общества Душ, Враг Баланса. Это - факт. А раз так, то любое ослабление Яхве оправданно.

Я лишал души детей потенциала, мое решение калечило их суть, стирание памяти делало их тупыми, как бревна, на всю жизнь... Или просто туповатыми, если повезет.

Это было хуже, чем просто убить их. Хуже, чем вырвать языки и отрезать по руке.

И люди называли меня милосердным, Лейтенант так вообще за спиной обозвал мягкохарактерным, а я слышал... Ну разве это не смешно?

Напротив меня сидит человек, который может меня понять. А потому нет смысла утаивать от него мое мнение. А оно таково - чем меньше Квинси, тем слабее Яхве. То есть чем раньше их убить и мешать расплодиться, тем лучше.

Среди Квинси был лишь один нормальный мужик, не обделенный здравым смыслом - отец Исиды Урю, Исида Рюкен, пославших нахрен всю эту муть с крестами и Гордостью Квинси, ставший врачом, обеспечивая семью как нормальный человек. И то на сына повлиять не смог, с промытыми Гордостью мозгами. Хотя много раз пытался.

Спасение всей расы высокомерных говнюков? Да пошли бы они!

- Этого разговора могло бы даже не быть, - спокойным тоном начал говорить я. – Если бы не сами Квинси. Ты должен знать о них одну маленькую деталь, раскрывающую суть, отец.

В короткой паузе сформулировав мысль, я сказал:

- Каждый квинси прекрасно владеет контролем реацу и рейши. После небольшой тренировки в раннем возрасте они полностью незаметны для Пустых. Я сам, как сенсор, убедился. Пока квинси не использует духовную силу, отличить его от обычного человека невероятно трудно.

Отец откинулся на спинку стула, пальцы стучат по подлокотнику. Он помолчал, размышляя, а потом уточнил:

- То есть, они могли бы жить, как обычные люди? Не уничтожать Пустых и другие души?

Понимаю скепсис отца, я сам до сих пор удивляюсь. Но ответ таков и это факт.

- Верно. Жить, наслаждаться прелестями Мира Живых, а не кричать о своей ненависти к Пустым, которые на самом деле их бы не тронули, если бы квинси не показывались. Не наряжаться в одинаковые белые накидки с крестами, не бросаться на шинигами и духов… У них свое мышление, отец, не такое рациональное или спокойное, как у обычных людей. Их догмы строятся вокруг Гордости Квинси.

- Что вообще означает их Гордость? – резко спросил Ичиро.

- Что они – лучшие, - с усмешкой отвечаю я. – «Во имя Гордости Квинси я клянусь сделать то-то и так-то…». Это даже не внушение с детства, не совсем. Само по себе мышление каждого квинси строится вокруг чего-то подобного. Чистокровные выше Грязнокровных, Квинси выше Смертных, Квинси выше Шинигами, Квинси выше Пустых. Ты никогда не услышишь от них слова о мире или равенстве. Это всегда Квинси лучше кого-то или против кого-то. В самой острой, бескомпромиссной форме.

- Своеобразный народ, - задумчиво сказал Ичиро, глядя поверх моей головы, в темноту потолка.

Потратив немного времени на размышления, отец опустил взгляд и твердо кивает со словами:

- Мне все ясно. Хотя не хотелось бы, войне с Квинси быть. Голоса нашей Фракции должны стать решающими.

Я бы насладился моментом истории, влияющим на судьбы множества людей, если бы Ичиро не продолжил размышлять вслух.

- Много шинигами будут отозваны из Патрулей или миссий в самом Обществе Душ. Пустые на какое-то время получат время на разгул. Это сильно повлияет на бизнес и людей в Руконгае…

Я хмыкнул. Как будто его или Советников когда-либо волновали судьбы обычных жителей Руконгая.

Хотя я ни слова не сказал, проницательному Советнику хватило одного взгляда, чтобы понять мои мысли.

- Думаешь, мы не заботимся о Руконгае? Об обычных душах?

- Разве нет? – парирую вопросом на вопрос.

Отец вздохнул, слегка качает головой. Он начал речь, вкладывая в нее каплю страсти, рождающую большее убеждение.

- Вот к тебе уже и прикипели «традиции» шинигами? Во всем винить Совет? Да, много законов ограничивают шинигами и Готей 13, но все это для блага Общества Душ. Ради стабильности. Мы обязаны удерживать спокойствие Миров, поддерживать процветание. Для этого не нужны бунтари, силачи, революционеры. Не нужны военачальники, захватившие свои области, как в старые времена. Нужен законный порядок. Нужен единый, стабильно работающий механизм – Готей 13.

Отец спокойнее продолжил:

- Обычные люди вне нашей парадигмы ценностей, вне самих целей существования Совета. Разве я не учил тебя законам, Судзин? Двести семнадцать законов и положений ограничивают шинигами. Сколько из них ограничивают обычных людей?

Отец делает паузу, облокотился на стол, сложив пальцы перед лицом, сказал:

- Восемнадцать.

Если так смотреть на это, то удивительно… Отец замечает мои колебания, глаза прищуриваются вместе с улыбкой.

- Видишь. Ты уже был в Мире Смертных. По сравнению с ним, Общество Душ – это Утопия. Здесь люди не умирают от голода и жажды, не замерзают или умирают от палящей жары. Хотя есть некоторые болезни, это мелочи по сравнению с чумой, выкашивающей города и деревни в Мире Смертных.

Он поднимает указательный палец, говоря:

- Все зло, что есть в Обществе Душ, в Руконгае, исходит от самих людей. Не нужно во всем слепо винить Совет, Судзин.

Отец смотрит в мои глаза, не мигая, отчего мне становится не по себе. Когда-то я сам думал что-то подобное об Обществе Душ, но не связывал это с Советом. Что зло в Обществе Душ исходит от самих людей, неискоренимая проблема. Но я не говорил это вслух, никогда.

Это словно отец прочитал мои мысли и вывернул их так, чтобы они стали аргументом в его устах. Жуткое дерьмо…

Но меня так легко с толку не сбить.

- Законов так мало, потому что настоящая власть Благородных и Совета на самом деле не нуждается в этом. Сколько грязных вещей они прячут за высокими стенами, сколько злобных дел?

- Возможно, - спокойно отвечает Ичиро. – Есть паршивые овцы в стаде. Но если смотреть на Общество Душ в целом, то дворяне в год не делают преступных вещей и на десятую долю процента. Это даже не капля в море. Обычные люди Руконгая сами себе палачи. Но на этом я предлагаю окончить наш милый семейный разговор. Меня все еще ждут дела, а тебя вечерняя тренировка, не так ли?

Я уже давно смирился, что он следит за мной, а потому не закатывал глупых сцен, что отец знает мой распорядок дня.

Ичиро поднимается со стула.

- Когда объявят о войне с Квинси? – задал я последний вопрос.

Отец встал, вышел из-за стола, отряхивая небрежно длинный рукав шелкового одеяния. Только потом соизволяет ответить:

- Через пару недель, если затянется – месяц.

Я тоже поднимаюсь, слегка повел плечом. Только встав, замечаю, что я вырос немного выше отца, всего на пару пальцев.

- До свидания, Судзин, - кивает он мне на выход, сам оборачиваясь в другую сторону.

Ичиро уходит в темноту, белые одежды исчезают в тенях под звуки шагов в мягкой обуви. Его голос из тьмы звучит небольшим эхом в зале:

- Знай, я начинаю гордиться тобой, сын мой…

Я фыркнул.

- Именно поэтому я не доверяю ни единому твоему слову, отец.

Я сенсор, мне трудно солгать. Но Ичиро не нужно лгать, чтобы искажать чужой взгляд на мир и события.

Тихий смешок из темноты.

- Да. Это правильно. Потому что об одной вещи сегодня я солгал тебе, сын. Сам подумай, в какой…

Тихий звук двери, открывающейся и закрывающейся. Я остаюсь один в зале, загруженный про себя прошедшим разговором.

Тряхнув головой, я отложил это на потом. На предсонные тяжелые думы, мешающие заснуть. А пока меня еще ждут дела. Игры разума с отцом подождут.

Я думал, что уже мотивирован на повышение свой силы и тренировки.

Нет. Не совсем.

Близость войны, нависшая над головой, показала мне, как может загореться жажда силы и огонь под задницей!

Мне нужно успеть получить каждую крупицы силы, что смогу выжать из своей души! До того, как все полетит к чертям.

В то, что Офицер, новенький он или нет, сможет отсидеться от прямых боев, я не верю.

***

Несколько дней спустя. Тренировочная площадка Офицеров Седьмого Отряда.

Я зашел на площадку, огляделся. Только один Офицер тренируется, куча свободного места.

Этот полигон под открытым небом, окруженный высокими, не окрашенными стенами. И, конечно, барьеры Кидо. Просторно тут, места – маленький стадион, разделенный на секции.

Мишени для отработки меткости Кидо, крепкие манекены, как в Академии, для Хакуды и особая зона – со стеной Секкисеки. Особый минерал, отталкивающий всю духовную силу или частицы.

Из этого камня сделаны стены Сейретей, которые обычно висят в небе, в измерении Дворца.

О стену из этого камня можно тренировать любое Кидо или атаку, если она не чисто физическая, стена не пострадает. У Секкисеки есть предел, но он где-то на Капитанском уровне и выше.

Так что в качестве тренировочной стены, в которую можно лупить со всей дури и не бояться, что сломаешь что-то не то, подходит идеально.

Туда я и пошел. Мимо зоны с манекенами, где лишь один человек отрабатывал низкоуровневое Бакудо. Примечательно, что делает он это молча, не открывая рта.

Черные растрепанные волосы немного влажные от пота, прилипают ко лбу, но не лезут в глаза, длинной до бровей.

Худощавый, с гибким телосложением, его ловкие руки плавно поднимаются при каждом исполнении заклинания.

Наш Шестой Офицер – Гото Такэо.

Я слышал, что его предки из опустившейся Благородной Семьи Гото, когда-то славной воинской Семьи, но это просто слухи. Сам он Руконгаец, причем из дальних Районов.

Гото остановился, услышав шаги рядом, повернулся ко мне.

Лицо с острыми чертами, бледное, будто человек год не видел солнца. Он очень выделяется тем, что чернит нижние веки глаз углем или тушью, не знаю, но выглядит он из-за этого, как восставшая из могилы нечисть.

Черные зрачки и радужка сливаются, затягивая людей в эти полумертвые, рыбьи глаза. С первого взгляда понимаешь – этот человек опустошен и не испытывал радости очень долгое время.

Его реацу для меня пахнет одним из тех странных ощущений – как мокрые тени, трущиеся друг о друга. Вроде не склизко, но приятного мало. Холодная реацу.

- Привет, Гото.

Он спокойно кивает на приветствие, снова возвращается к занятиям.

Проходя дальше, я не мог не бросить на его шею быстрого взгляда. Чистая кожа, но я слышал, там раньше был глубокий, белый шрам.

Когда я поступил в Отряд, то получил из поместья досье на всех Офицеров. Сильно подозреваю, что это прямая копия из архивов Второго Отряда.

Шестой Офицер в некоем роде героическая фигура. Хотя выглядит, как боевой гот, весь в черном и с тенями под глазами.

Жизнь в Дальних Районах не сахар, особенно для слабых детей. Гото пробудил реацу, когда ему, еще будучи пацаном, перерезали горло в переулке. За медную монетку, найденную в грязи.

Тогда, изо всех сил думая о выживании, он смог разжечь свою душу. Реацу спасла его. А еще спасло то, что нож был тупой и не достал до глубины, но сильно повредил голосовые связки.

Преступный и грязный городок, беззаконный Район, опустившиеся до бандитов люди, маленький Гото возненавидел это место и людей, что убивают детей за такую мелочь, как одна чертова монетка.

Гото Такэо позже нашел своего «убийцу», убил его. Убил всю его банду. Убил все банды в своем Районе.

Это был немалый подвиг. Больше двух сотен головорезов пали от его меча меньше, чем за год. Он прославился. Да так сильно, что парня нашли шинигами. И, конечно, оценив талант – завербовали.

С тех пор прошло несколько десятилетий, Гото сейчас больше девяноста лет. Горло давным-давно исцелили кудесники Четвертого Отряда, но он до сих пор не любит лишний раз говорить или открывать рот не по делу.

Шутят даже, что меньше пальцев на руках, чем слов, сказанных Гото за месяц.

В свой отпуск Гото любит посещать свой родной Район, спонсирует большой дом для детей, а так же втихую убивает все преступные элементы, что успеет найти.

Убийца с добрым сердцем и мертвым взглядом… Или просто псих, нашедший в легальных целях для крови – бандитах, свое призвание?

Хрен его знает. Противоречивый человек. Которого еще и не разговоришь.

Я слышал, только паршивые коммуникабельные навыки мешают ему занять место выше. Возможно, даже Лейтенанта. С таким человеком лучше иметь как минимум нейтральные отношения, поэтому я не забываю здороваться с самым тихим шинигами в Отряде.

Неделя обучения Капитана быстро прошла, оставив меня тренироваться самому.

Я бы не променял эти уроки на любые прибавки к зарплате или даже кусок золота моего веса.

Капитан Сугимото изучил мои способности, дал опыт сражения с превосходящим противником. Но самое главное – раскрыл и придумал способы применения моего Шикая.

Это включило в себя будущий путь не дающихся мне приемов. Там, где я раньше не знал толком, как подступиться, Капитан расписал мне как тренироваться, к чему стремиться, что делать.

Это путь, по которому тренировки в правильном направлении сокращают сроки в разы. Я был так рад понять, наконец, как тренироваться, чтобы освоить остальные четыре приема Цукигами.

Проблема всегда заключалась во мне, способности были мощными, меня и навыков не хватало, чтобы правильно их реализовать.

Особенно пятый прием. Долбанный пятый прием, как долго он мне не давался… Но сегодня, чувствую, смогу! Буду до ночи пытаться, пока не получится!

Встаю перед Стеной Секкисеки. Достаю зампакто.

- Ну, начнем. Демоны дрожат, Боги трепещут…