Рожденный в Сейретей (1-92 главы)

Глава девяносто первая. Прорыв Пустых

Западный Руконгай, Тридцать Седьмой Район, город Нагашима.

Теплый ветерок гуляет в небе, синем и почти чистом. Только редкие белые облака, пушистые и перистые, текут по небу неспешно и тихо. Райская картина наверху.

В противовес ей внизу отражение не Рая, но кровожадной Бездны.

Большой город с плотной застройкой и сотнями домов разрушается прямо на глазах. Горит огонь, грохочут падающие стены, пыль забивает людям глотки.

Вой Пустых пронзает улицы голодным призраком жажды. Жажды душ.

Это бедствие – Прорыв Пустых. Бич Общества Душ, источник горя для Рая.

Дороги вмяты от следов чудовищ, люди бегут, сами не зная куда. Слышен женский плачь, крики страха, вопли неповиновения, все эмоции людские отображены в кризисный час.

- Наши близкие нуждаются в нас! - практически ревет на всю улицу высокий мужчина с дубиной в руке. - Защитим то, что нам дорого! Вперед, мужики, вперед! Вместе мы сила!

Стража даже набралась мужества во главе с рослым человеком, своим главой, ринулась на защиту людей! Они вдохновлены примером, думают, что видят героя!

Трагедии рождают героев, это правда. Но цена всегда велика. А чаще всего непомерна. Что случается, когда нечем заплатить? Когда платы недостаточно? Тогда никакого героя не рождается.

Все тщетно перед лицом силы. Дубина разбита небрежным взмахом лапы Пустого. Голова «героя» откушена мимо пробегающим Пустым-Пауком.

Отряд стражи пришел не побеждать на поле боя со злом. Они просто мясо, само заскочившее на пиршественный стол. Окружившие людей Пустые алчут их душ, слюна бежит вниз, а лапы тянутся к ним. Отчаяние…

В другом месте.

Пустой с черной шкурой и лягушачьей маской держит в руках мужчину, похожего на самурая. Босые ноги болтаются в воздухе, мужчина стиснул зубы и изо всех сил колотит мечом по державшей его руке.

Но для души без реацу плоть Пустого подобна настоящей стали. Меч, ударяющийся о черную плоть, не оставляет следов.

Лягушачья пасть распахнулась, рука тянет человека навстречу зубастой тьме.

Меч бьет по руке быстрее, истеричнее, лицо мужчины перекошено ужасом, а губы трясутся. Пасть все ближе и ближе.

- Нет! Нет! Нет! Н!..

В другом месте, в темном и узком тупике.

В тенях, вжимаясь спиной в холодную и сырую стену, худая женщина прижимает к себе девочку и смотрит на свет в конце переулка. Крики города не заставляют ее даже вздрогнуть, жесткие глаза бывалой уличной попрошайки холодны.

Рука в шрамах придерживает рот девочки, не давая той издать ни звука. Девочка сопит носом, из глаз непрерывно текут слезы, оставляя на грязном лице следы.

Они оба ощущают, как земля сотрясается от шагов чего-то большого и ужасного. Огромная тень заслоняет переулок-тупик, то проходящий мимо Пустой. Шаг. Шаг.

Остановка. Шаг назад.

Пустой стоит боком, две фигуры в тенях застыли, боясь дышать. Белая маска медленно поворачивается в их сторону.

В другом месте, там, где яркие особняки центра еще час назад не знали, что такое быть разрушенными. Мальчик бежит, спотыкаясь о камни, к своему дому. Дорогое кимоно в дырах и крови его охранников, которые пытались спасти его.

Но не о них он думает и даже не о себе.

Он думает о женщине, что попрекала его с самого утра за то, что он вымазался в грязи. Вздыхала о том, что он с таким милым лицом всегда где-нибудь испортит свою красоту и будет ворчать, сжимая его щеку.

О матери, что отправила его за новой одеждой, чтобы он выглядел прилично. Красиво.

Аясегава Юмичика бежал домой, к матери, изо всех своих маленьких сил. Сухое горло дерет пепел горящего города, запах копоти и чего-то ржавого забивает ноздри.

От воя, слишком тяжелого, чтобы быть обычным, замирает сердце и мысли, становятся вялыми ноги и руки.

На руинах его дома, возвышаясь над остатками стен и крыш, стоит четерехметровый Пустой, с могучими руками, на вид способными вырывать дубы из земли. Эти могучие руки с бугрящимися мышцами держат всего лишь хрупкую фигуру женщины, что пытается отбиваться руками и сучит ногами в воздухе.

Женщина плачет, но даже так она сохраняет удивительную красоту. Изюминку ей добавляет пару тонких перьев на ресницах, желтое и красное.

Юмичика упал, но тут же встал, только чтобы увидеть кошмар наяву.

Пустой распахнул пасть, с жадностью пихая половину тела себе в глотку. Пасть смыкается.

Истошный детский крик пронзает воздух:

- Мама!

***

Далеко от горящего города.

Чернота пролома прямо в воздухе внушает ужас любому, кто посмеет заглянуть во тьму, великое ничто, которое зовут Гаргантой.

Пустые прут оттуда так, словно их высыпает из огромной банки чья-то рука. Или гонит что-то более опасное…

Сотни Пустых всех форм и цветов врываются в новое для них измерение, пахнущее так вкусно!

Трагедия города Нагашима… Что бы подумали жители, если бы узнали, что они всего лишь поймали отголосок от Прорыва Пустых. Упущенная шинигами часть, неизбежно разбежавшаяся по округе, вот и все.

Мелочь в глазах одних – громадное событие в глазах других.

Для шинигами, что сражаются сейчас по равнинам и холмам, против того, что можно назвать приливом из чудовищ, трагедия Нагашимы это действительно мелочь.

Особенно если учесть громадного Пустого, такого большого, что одна лишь его тень накрыла бы половину того злосчастного города. Менос Гранде. Великий Менос.

Меносы это не просто Пустые, накопившие силу путем пожирания. Это скопление, слияние множества Пустых. В Лесу Гиллианов, в Мире Пустых, каждый день появляются новые Меносы.

Когда в одной точке сталкиваются сотни Пустых. Когда убийства, пожирание и безумие битвы достигает апогея, тогда начинается слияние множества Низших в новую форму. Тогда рождается гигант, похожий на своих собратьев Гиллианов как капля воды. Только один из множества новых Меносов сохраняет одну личность, свою Маску и продолжает эволюцию.

Путь всех других – вечно оставаться безумным гигантом, в нутре которого копятся гнев, обида и пустая жажда сотен Пустых.

Неразумный Менос Гранде стоит посреди равнины. Почтительно обходя гиганта, бегут по земле другие Пустые, не смеющие даже взглянуть на черную, живую башню.

Самый высокий Низший не достает ему до щиколотки. Белые ноги с длинными носами торчат из-под черного балахона, служащего Гиллиану плотью и шкурой. Высокое тело, спорящее с горами. Дыра в груди, в которой поместится дом. Тонкие, относительно тела, руки, такой же белизны кости с пальцами острыми, как заточенные сваи.

И голова – ужас, венчающий башню из отрицательной реацу, зовущейся Меносом. Белая голова с длинным носом, открытые ветру зубы в пасти, так похожие на человеческие. Самое страшное – это два алых огня глаз, что крутятся во тьме глазниц как безумные прожекторы.

Глаза без разума. Глаза без воли. Глаза безумия и инстинкта Пустоты. Где-то за ними воют и проклинают мир запертые там сотни Пустых душ, что сражаются бесконечно и бесповоротно в слиянии, названном Меносом Гранде.

Громада, ужас, абсолютное оружие Мира Пустых, безмозглый великан, пушка Серо, как не называй, итог в том, что он силен, невероятно опасен. Пустой, против которого могут сражаться только лучшие из Шинигами.

Менос Гранде, Гиллиан!

Всего их три прошло в Общество Душ. Два уже ушли куда-то, но вот третий остался у прохода в Мир Пустых, уныло воя с такой громкостью, что летающие Пустые падали, если оказывались рядом с носатой головой Гиллиана.

Гиллиан почти не обращает внимания на возню букашек внизу, но нашлись дураки, которые сами привлекли взгляд великана.

- Давай, вперед! – кричит во всю глотку шинигами во главе крупных соратников, больше похожих на бандитов, чем на богов смерти.

Почти два десятка крепких мечников рубят Пустых налево и направо с бравадой и криками, такими громкими, словно они боятся, что их не услышат в Сейретее.

На другой стороне равнины, в ровном и четком строю другая группа шинигами методично уничтожает Пустых с помощью Кидо. Алые залпы Шаккахо гремят в рядах Пустых, уничтожая тех пачками, пуская на фарш и ошметки.

Рослый предводитель группы мечников презрительно цыкнул языком, глядя на другую группу.

- Что за слабые киски? Ха! Бросаются Кидо, как бабы!

- Ага, точно! – вторят ему подчиненные.

- Настоящий мужчина должен сражаться мечом!

Каждый из них словно выборочно ослеп, не замечая, как редких подбегающих Пустых другая группа мастерски сражает клинками, а иногда даже и кулаками, стойко встречая монстров своим телом и сталью.

Презрение групп взаимно. Пятнадцатый Офицер Седьмого Отряда заметил их взгляд, сплюнул на землю.

- Тупицы Одиннадцатого, куда они прут? - повернул голову. – Из-за них на нас сейчас навалятся со всех сторон! В круг, все в круг!

Виденье Офицера из Седьмого Отряда верно. Бесшабашные шинигами из самого боевого Отряда прут вперед, не обращая внимания на общее поле боя и тактику.

Из всех групп, собравшихся в спешке на закрытие Прорыва, только они две стоят почти в самом эпицентре, как скалы, разбивающие приливные волны.

Другие шинигами, собравшиеся вразнобой, сражаются намного дальше, убивая рассеявшихся и не таких плотно стоящих Пустых.

Офицер из Седьмого их не винил. Давление, исходящее от толпы Пустых и Гиллиана это не то, что можно выдержать в одиночку. Даже стоя плотным строем они все чувствуют на плечах тяжесть пустой реацу, витающей удушливым облаком над полем боя.

А уж когда на них останавливается взгляд Гиллиана, кажется, что сердце тоже останавливается… Это не шутка. Даже Кидо срываются, когда толика давления Меноса обрушивается на них голодным вниманием.

Спасает шинигами пока только то, что Гиллиану не интересны комары, вроде них. Даже на один зуб маловато будет, чтобы он решил тратить энергию на движение.

Так было бы… Если бы не некоторые идиоты.

- Парни, попробуем ему по ногам вдарить! – в боевом угаре кричит предводитель мечников, указывая прямо на белые ноги Меноса. – Как рухнет, тут мы ему личико и порубим, а?! Вперед!

- Да-а!

В рядах Седьмого обратили внимание.

- Эй, что они делают?

- Не может быть! – выпалил молодой шинигами. – Они же не на настолько дебилы?!

- Готовьтесь отступать! – рявкнул на них Офицер, добавив тише: - К сожалению, настолько.

Шинигами Одиннадцатого могли быть какими угодно. Но не трусами. Смелость, которая необходима воину, сражавшемуся только в ближнем бою, течет по их венам вместе с кровью. Кураж битвы, личная храбрость, подвиги – все это традиции Одиннадцатого.

Но излишняя храбрость называется глупостью.

Звон стали, клинки отскочили от костей, заменяющих Меносу нормальную плоть на ногах. Никто из шинигами не смог даже царапины оставить на ногах Меноса.

Красные глаза, что крутились беспорядочно, замерли. А потом опустились. Гиллиан смотрит прямо на них.

- П-погорячились мы, кажись, парни? – заикнувшись, выдавил Офицер из Одиннадцатого.

Огромные челюсти Меноса медленно распахнулись, явив всем темную пустоту, не уступающую чернотой Гарганте.

А потом рядом со ртом начал собраться алый, яркий шар из реацу.

Каждый на равнине, будь то Пустой или Шинигами, ощутили гул собирающегося Серо всеми своими костями. Пронизывающий, низкочастотный гул плотнейшей отрицательной реацу, которую насильно сжимают в малую форму, так желающую освобождения.

А потом Гиллиан выпустил Серо.

Красная вспышка такой интенсивности, что переборола свет солнца и оставила блики в глазах. Серо прожгло в воздухе полосу с таким визгом, будто само пространство кричит!

Взрыв в земле! Тряска, бьющая в ноги, а потом тишина… Только провал в земле на месте, где стояли шинигами.

Низшие Пустые, напуганные так сильно, что забыли о еде, бегут прочь! Как можно дальше от чудовища, силу которого они так глупо игнорировали своими маленькими мозгами!

Гиллиан не закрыл рот. Красные глаза провернулись в черных глазницах. Взгляд, проникающий за десятки метров, уперся прямо в новых жертв.

Шинигами Седьмого Отряда дрогнули. Офицер сглотнул.

Алое Серо за секунду собралось снова, проникая гулом в кости, в саму душу! Офицер промолчал, не отдав приказа. Он видел прежнюю мощь, скорость и силу Серо, они просто не успеют отступить, удар слишком площадный.

У него мелькнула мысль, что один он сможет успеть… Но гордость Офицера, совесть товарища и что-то внутри, стойкое, как стальной столб, не дало ему струсить перед лицом непреодолимой силы.

Он остался стоять вместе со всеми, глядя прямо смерти в глаза.

Жалко, что я не успел убить больше Пустых, только и подумал он…

Когда алый шар перед ртом Гиллана почти собран, внезапная серебряная вспышка пролетела через все небо над полем боя!

Шар Серо рассечен ровно посередине, грянул взрыв!

Гиллан, натужно воя, шагнул назад, пытаясь удержать равновесие. Его голова запрокинута назад, а по белой маске течет рекой черная кровь.

Шинигами с шоком наблюдают за этим, замечая, что серебряной вспышкой был всего лишь один меч, что вонзился в переносицу Меноса почти по самую рукоять.

А в небе, неизвестно когда, появился новый гость. Шинигами, чьи волосы ласкает ветер небес, держит на плече раскрытый белый зонт, будто защищаясь от солнца. Вытянутая рука возвращается, ладонь раскрывается…

А потом изумленные рядовые увидели, как меч исчез из головы Меноса и появился в руке шинигами.

- Офицер Окикиба, - с облегчением такой силы, словно рухнули с плеч горы, выдохнул командир группы.

Удивительно, но он будто услышал. Посмотрел вниз, приветственно кивнул. А потом исчез в сюнпо.

Все дальше произошло за считанные секунды. Несколько вспышек меча, раскат реацу, аурой напоминающее небо. Гиллиан рухнул, истаивая и возвращая души в Круговорот.

Окикиба Судзин появился в сюнпо прямо в двух шагах от группы.

Он еще не убрал Шикай, держа в руках зонт и меч, выглядя как зрелый аристократ, вышедший не то на прогулку, не то на дуэль. Лицо с теплой улыбкой успокоило тревожность в душах шинигами, а мягкое давление реацу собрата шинигами внушало не страх перед силой, но ощущение безопасности.

Тела шинигами сами собой расслабились, руки не так сильно цепляются за мечи, а былой страх смерти словно сам собой ушел, испарился, отпуская натянутые струнами нервы.

Одно присутствие Третьего Офицера принесло шинигами Седьмого Отряда чувство безмятежной уверенности, словно все теперь по плечу.

Спокойным голосом Окикиба произнес:

- Очень жаль, что я не успел спасти наших товарищей из Одиннадцатого. Но хотя бы вас смог.

Никто из шинигами не смог понять по спокойному тону, всерьез ли он сожалел или это был сарказм, потому что каждый в Седьмом знал, как Окикиба недолюбливает этих дуболомов.

Но одно дело не любить, а другое вот так запоздать… Непонятно по его лицу вот ничегошеньки!

- Третий Офицер Окикиба, - вытянулся низший Офицер. – Готовы выполнять приказ!

Тот кивнул ему, быстро оглядел равнину с хаосом из Пустых и шинигами, а потом перевел взгляд на главную проблему.

На пролом в воздухе, не думающий затягиваться. Глаза медового цвета сузились, ощутив что-то тяжелое и опасное, словно ожидающее во тьме с той стороны.

Судзин быстро сказал:

- Я помогу прижать Пустых, бейте Шаккахо. А потом надо срочно заняться закрытием Разрыва. Не двигайтесь с места или я не отвечаю за последствия.

Зонт провернулся по часовой стрелке, озарив все серебряным светом. Тихая команда из уст Судзина:

- Цуки но Аки (Падение Луны)

Все поле боя резко замолкло, ощутив на себе, что такое давление гравитации Луны, положенное на хрупкое тело маленького Пустого.

По сравнению с прежним хаосом это было как Рай наяву, спокойный тир для шинигами со статичными целями.

- С мелочью разобрались. Следите, чтобы мне не мешали, - резко скомандовал Окикиба, исчезнув в сюнпо.

И появившись прямо напротив разрыва, в который легко пройдет пара Гиллианов разом.

***

Я цокнул языком, ощутив в темноте абсолютное ничто. Гарганта, да… Жуткая хрень.

Чтобы вступить в нее, нужна немалая храбрость. Я даже палец на ту сторону не суну.

Я вздохнул, понимая, какой объем работы предстоит. Но кто меня сделал одним из лучших по Кидо в Отряде?

Только шинигами, обладающий достаточной реацу, знаниями и опытом в Кидо, может четко ощущать Пространство как таковое и залатать такой Разрыв.

Я собрал между ладоней мягкую реацу, сделав ее как можно более похожей на ощущение общей ауры самого Общества Душ.

Я чувствую, как наш мир сопротивляется нанесенной ему ране, старается заживить ее как можно скорее. Но мешает реацу Мира Пустоты, как яд на краях раны.

Моя задача – смыть реацу Пустоты, поддержать "своего", а там Пространство само собой восстановится. Я могу только помочь, но это действительно все, что нужно, чтобы закрыть разрыв.

Серебряная реацу ручьем течет по воздуху, вонзается в край разрыва. Плавно, тихо, но чернота размывается, исчезает, как будто чернила обесцвечиваются. Остается лишь нормальный, обычный мир.

Один бы я долго этим занимался. Но я не один.

Сильно запоздав, сзади появляется тихая, как кинжал из темноты, реацу.

- Хм.

- Сам виноват, что медленный, Гото, - не оборачиваясь, ответил я.

- Хм, - твердое, упрямое «хм».

- Да-да, работай давай. Пустых потом еще хватит на разминку, всюду разбрелись, как тараканы.

- Хм.

Его фиолетовая реацу, почти как тень скользит рядом с моей, присоединяясь. Ощущение ауры, словно мокрые тени, перетирающие друг друга, так и не изменилось. Но, не смотря на это, личность он хорошая.

Может на выходных пойти бандитам втыкать ножи в почки, чисто для развлечения, но это так, особенность характера.

За пять с лишним лет общей работы я хорошо его узнал. Как к шинигами и товарищу у меня к Гото претензий ноль. Сильный, верный… Много не болтает, ха.

Заметив, как взгляд Гото стал блуждать, оглядывая поле боя, похожее на жертву ковровой бомбардировки, я сказал:

- Гото, лучше поглядывай в разрыв. Тут был Гиллиан. Не хочу получить вдруг Серо в лицо с той стороны.

- Хм.

Ага, конечно, ты всегда бдительный. Подняв глаза к небу за секунду, я вернулся к работе.

Говорят, что каждый «залеченный» разрыв становится намного крепче, больше никогда не вызывая Прорыв Пустых в том же месте. Теоретически, когда-нибудь все пространство Общества Душ будет укреплено.

Это одна из надежд на лучшее, питающее людей. Мол, с каждым закрытым Прорывом их будет все меньше и меньше… Пока не исчезнут вовсе.

Как знаток Истории, скажу только, что частота появления Прорывов почти не снизилась с древних времен. Так что, не в этом и не в следующем тысячелетии, ребята.

Но я так же не особо верю в историю.

Парадокс? Ну, чем больше я читаю и узнаю, тем больше понимаю один простой факт. История бывает трех типов. История Победителя, История Проигравшего. И Настоящая История.

Вот только последнюю никто и никогда не рассказывает.

Половина фактов из истории – это домыслы. Единственная правда летописи – это дата события. Иногда даже она бывает ошибочна. И вот как серьезно относиться к Истории, как к науке?

Никак. Я просто отношусь к ней как к интересному чтиву, извлекая из нее уроки для себя или чисто для развлечения.

- Хм, - отвлек Гото.

Он кивком головы показал на огромные следы, уходящие на Юг и Восток. Далеко утопали, отсюда даже таких огромных вроде, а не видать.

- Если другие не успеют, сами убьем эту пару Гиллианов. Но это вряд ли. По таким следам их любой дурак найдет.

- Хм.

- Ага, часа три тут провисим…

- Хм!

- Мы недавно завтракали, Гото.

- Хм.

- Да иди ты со своей рыбой… Я вообще девушку из-за этого не встретил.

- Хм?

- Нет, не в том смысле. Ода Касуми из Четвертого к нам перевелась… Не смотри на меня так, она сама захотела.

- Хм-м… - дразнящий взгляд.

- Очень смешно, прям ха-ха, Гото.

Придурок зафыркал, как ежик. Я отвернулся, пряча усмешку. Закрытие Разрыва Пространства… Звучит внушительно, но это оказалось очень скучной и монотонной работой.

Обычно такими вещами Кидо Корпус занимается.

Если задуматься, очень рад, что туда не пошел. Скука увела мои мысли в сторону.

Что делать, когда закончим с Разрывом и убийством Пустых? Будет уже ночь, наверное. Я путешествовать ночью не очень люблю, можно где-нибудь посидеть до утра, отдохнуть. Кстати, а почему нет?

- Выпьем вечером, Гото?

- Хм?

- Да, конечно, после всего. Постараемся управиться до заката.

- Хм.