Рожденный в Сейретей (1-92 главы)

Глава восемьдесят седьмая. Награды и сердца дела

Несколько недель спустя.

Сейретей, Бараки Седьмого Отряда.

Все шинигами Отряда выстроены на площади, впереди Офицеры, а напротив, на всех смотрит с невысокой трибуны Капитан.

Идет награждение отличившихся.

Капитан редко вызывает кого-то на сцену, обычно просто находит взглядом и зачитывает подвиги, а следом дает награду. Для меня это мало что значило, но будь я одним из обычных рядовых, то был бы очень рад.

Можно сказать, что Готей 13 никогда не скупится на награду… Суммы вручались внушительные и начали уже оцениваться как «трехлетняя зарплата, пятилетняя зарплата и больше»

Война не продлилась и полгода, но все кто выжили получат большие награды. Только когда все собрались, я смог на взгляд оценить потери Отряда. Где-то пятой части шинигами не хватало, по сравнению с началом Истребления Квинси.

В других Отрядах тоже потери не меньше, Одиннадцатый, как первый в битвах, отличился потерей половины состава рядовых и даже Низших Офицеров.

Хотя цифры выглядят страшно, на самом деле костяк Готей 13– Офицеры, почти не получил урона. Капитаны не выходили, все Лейтенанты целы. Академия за год-два заполнит рядовых снова, так что Истребление было настоящей войной только для Земных Квинси.

Для шинигами это не отличалось просто от плохого года с несколькими Прорывами Пустых. За исключением ребят, потерявших друзей и родных, для всех остальных шинигами это была хорошая работа, разбавившая рутину десятилетий битв с Пустыми. Хорошая работа с хорошей наградой.

Слева от меня Шестой Офицер, Гото, стискивает челюсти, просто чтобы подавить зевки. Я видел, как он вчера в сторону одного веселого заведения шел… Наш тихоня-убийца не чужд женского общества, когда хочет скинуть стресс.

А справа, не теряя бодрости и качаясь с пятки на носок уже полчаса и все время глядя по сторонам – Мичи Юмико. Вот уж кто прошел всю войну по штабам, связистом, без потрясений и потерь.

Награждение не быстрая процедура, а солнышко уже начинает неприятно припекать, но все терпят. Но то, что терпимо не значит приятно. Я уже начал размышлять, будет ли слишком нагло активировать Шикай, чисто ради зонта от солнца…

- Асано Яшики, - спокойно командует Сугимото. – Выходи сюда.

На знакомом имени я собрался и перестал отвлекаться.

- За верное исполнение долга, доблесть на поле боя… - еще спустя полминуты. – Присуждаю тебе звание Восемнадцатого Офицера!

Это всколыхнуло сонное болото! Кто-то одобрительно засвистел, закричал, захлопал! Весь Отряд вдруг решил – это повод пошуметь и сделал это!

Ухмыльнувшийся Капитан не стал это останавливать, наблюдая, как Яшики съеживается от всеобщего внимания и одобрения.

Я увидел по губам, как Сугимото сказал: «Стой гордо, сопляк». Асано выпрямил спину, улыбнулся и нашел в себе смелость помахать толпе. Его глаза нашли меня, а я одобрительно кивнул, между прочим, тоже вяло хлопая в ладоши у груди.

После Асано еще двух ребят повысили до офицерских должностей, заполняя пустые места. Хлопая им, я думал, что одним хвала и честь, а другим проклятья и забвение… Как Куроцучи Маюри.

Этот ублюдок сейчас должен гнить в темноте на нижнем этаже Гнезда Личинок, созданном только для него одного. В узкой камере, с одной каменной скамьей и кандалами в качестве развлечения.

Я видел Маюри вживую всего один раз, там, возле разрушенного Центра Исследований Квинси. Он произвел неизгладимое впечатление.

Белая, меловая кожа была в засохшей крови, уши заменяли протезы, сам он скован кандалами. Несмотря на окружение постоянно бдящих трех людей он был совершенно невозмутим. Пугали глаза Маюри. Это два куска стекла, пронзающих все и вся с холодностью машинного разума, желающего ответов на его вопросы… Любой ценой.

Холодный, рациональный до безумия, его желания знаний довели Маюри до умственного состояния чего-то нечеловеческого. Хотя реацу не впечатлила, Куроцучи Маюри смог напугать меня, не удостоив даже взглядом. Просто своей личностью.

Такого молодого и бездушного Маюри я боялся куда больше его будущей версии, эксцентричной, но живой и эмоциональной, более человечной. Маюри из аниме был способен злиться, бояться, гордиться и прочее. Этот – кусок льда и рациональности, спокойствие, исходящее от сломленного до безумия ума.

Я понял, что ему даже не скучно в цепях и тишине, когда он немного поворачивал голову вбок, глядя на простой камень на земле, что-то рассчитывая в голове.

Казалось, он все в мире воспринимал с точки зрения безумной «науки», а потому не скучал, даже анализируя полет пылинки. Но его более расчетливый взгляд, останавливающийся на охранниках, показывал, кого он хочет исследовать больше.

Черт возьми. Молодая версия Маюри – это жесть.

Похоже, что Урахара очень сильно повлияет на него, сделав не таким опасным. Я честно помолюсь за этот вариант, потому что иначе Киске выпустит чудовище, которое не сможет приручить Готей 13.

Я выбросил из головы мысли о запертом ученом, когда с трибун пронеслось:

- Окикиба Судзин! Выходи сюда.

А? Я? Не ожидал… Приятно всем улыбаясь, я поднялся на сцену к Капитану, остановился.

Сугимото бросил взгляд на пол между нами без эмоций на лице.

Помня, какой страх божий вселил в меня его Банкай, я подсознательно держался на расстоянии не меньше двух шагов. Понимая, что это глупо, все же шагнул еще раз. Это просто был инстинкт, обостренный на войне.

Люди не смеют просто так подходить к диким тиграм, без всяких клеток и преград, это такой же инстинкт.

- За исключительные боевые подвиги на поле боя… - начал обычную шарманку Сугимото, которую мне приходилось вежливо слушать и не краснеть. – Окикиба Судзин повышается в звании! С этого дня он занимает пост Третьего Офицера!

Я лучезарно улыбался и махал рукой в ответ овациям и одобряющим крикам. Громче всех были шинигами, когда-то спасенные мной, подчиненные и ребята, с которыми я сражался плечом к плечу по всему земному шару прошедшие месяцы.

- Молодец, Судзин, - теплый тон старика Сугимото, редкость, преодолел шум с нотой реацу у ушей. – Ты это заслужил.

Я внешне гордо кивнул в ответ, но внутри… Тот черный червяк параной и политики, привитый Ичиро, практически смеялся над моей гордостью и словами Капитана.

Кого еще он мог поставить на пост Третьего Офицера? Я единственный, помимо Танабэ, шинигами с силой Лейтенанта в Отряде. Глупо вестись на эту теплоту, ложные слова, пытающиеся привить верность и привязанность…

Хватит. Жесткая воля скрутила темные мысли и попыталась засунуть куда-то глубоко в душу, к таким же жестоким и черным размышлениям.

Сегодня я хочу просто порадоваться и побыть обычным парнем, принимающим заслуженную награду.

У всего две стороны, даже в этом небольшом моменте. Умные люди перестают наслаждаться жизнью, видя все слишком глубоко и становясь невыносимыми циниками, везде видя только одну сторону, темную.

Я не желаю быть таким. В последний раз махая рукой Асано и другим парням, я повернулся к ступенькам сцены.

Тьма ночи или яркий солнечный день? Я не возьму не то, ни другое, наслаждаясь лунным светом. Отряженное солнце в ночи, свет двух крайностей, полная красота мира.

Улыбнувшись чуть шире, я перестал сдерживать темные мысли, но продолжил наслаждаться уважительным взглядами окружающих шинигами, глядя на всех сверху, со сцены.

Я всегда старался разграничивать себя, убийцу или хорошего товарища, теплого друга или циничного шинигами. Всего минута на сцене под сотнями взглядов дала неожиданное вдохновение, маленькое прозрение.

Тьма или свет… Мне не нужно поворачиваться то к одному, то к другому. Я убийца с окровавленными руками. Но я так же любимый внук и дорогой соратник, покровитель и хороший друг.

Оказывается, можно быть всем этим одновременно. Не солнцем для других и не темнотой, забирающей в себя жертв. Но просто лунным светом…

Я больше не должен ментально метаться. Просто возьму все.

Такое простое решение развязало узел где-то в груди, о котором я смутно догадывался, мучавший меня месяцы войны и убийств.

Приятная прохлада укрепляющейся души, поток такой знакомой и приятной силы, омывает изнутри под довольный смех Цукигами но Каса. Каждая мелочь, укрепляющая свое "Я", выковывающая волю и решимость, усиливает душу, накапливаясь по мелочам в качественные изменения.

Это маленькое озарение просто еще одна последняя капля перед прорывом плотины. Внутренний узел или как любит их называть Цукигами "цепь", порвана.

Новый вдох свободы от самого себя приятен и сладок. Слаще только сила, пришедшая с ним.

Моя душа и сила крепко и четко встали на планке Лейтенантской силы, словно последний пазл в картине встал на место со щелчком удовольствия. Мне аж замурлыкать захотелось, так приятно стало!

Последний шаг на ступенях я сделал, подавляя вспышку ауры. Смеялся, хлопал других по плечам так же, как они меня, обещал выпить вместе, поговорить… Но соскакивал с намеков боевитых дамочек разделить постель. Они у нас в Седьмом шустрые, много фигни не разводят, жизнь непредсказуемая, надо успевать хватать свое.

Жаль, дамочки, но я не ваш… Отбривал с флиртом, мягко, чтобы не обидеть, но все равно видел в их взглядах смешливое разочарование.

- Ха-ха, только без бросания в воздух! – отбивался я от рук парней, пытаясь отвечать сразу всем и каждому.

Более раскованный, живой, я ощущал себя огнем самой жизни, привлекающим окружающих и наслаждающийся этим. Принимаю признание толпы так легко, как рыба принимает воду.

Небольшой переполох вокруг меня пришлось утихомиривать притворным кашлем Капитана и вспышкой ауры, от которой неподалеку на крышу упала синяя птичка, недовольно вскрикнув трелью.

Немного взъерошенный, я встаю снова в ряды Офицеров. Мичи тихо шепнула:

- Поздравляю, Третий Офицер.

Локоть Гото тихо поддел под ребра, молчун не удосужился разомкнуть рот, но одобрительно кивнул мне.

- Последний награжденный, это Лейтенант Танабэ, - объявил Капитан, пригласив того на сцену. – За победоносное командование в ходе всей войны…

Речь о Танабэ оказалась удивительно короткой, награда простыми деньгами, а одобрение хлипкими аплодисментами.

Бросающий жизни рядовых как грязь на поле боя, Танабэ ожидаемо непопулярен. Во многом потому, что сам так ни разу и не вышел на поле боя из штабной палатки.

Вдохновлять своим примером он не посчитал нужным, а от некоторых приказов, откровенно отправляющих на смерть, скрипели зубами почти все.

Но победа списывает все… Так что ему символически, но хлопали. Какой контраст устроил Капитан между мной и Танабэ! Это выглядело как показательная порка для Лейтенанта, а не награждение. Овации мне, порицание во взглядах ему.

Такой сильный контраст, что Лейтенант недовольным взглядом сверлил именно мою фигуру и никого другого.

Направленная четко на меня реацу с убийственной нотой, как сенсор я четко это ощутил. Но даже не вздрогнул. И не подумал голову опускать. Времена меняются, Танабэ… Кто кого боится, отрыжка Меноса?

Я поднял руку и плавно опустил ладонь на рукоять Цукигами. Спокойно встретил его недовольный взгляд своим, безмятежным, приподнял правую бровь.

Танабэ нахмурил брови. Прищурился в ответ на провокацию. Поджал губы… И отвернулся.

Уголки моих губ приподнялись.

***

После огромной вечеринки, на следующий день.

- Недельный отпуск, - довольно высказался я, выйдя из кабинета Капитана и потянувшись на свежем воздухе. – Вот это настоящая награда!

Я отказался от денег, вернув их в казну Отряда, за что Капитан легко удовлетворил мою просьбу об отдыхе.

Посмеиваясь с унылых после вчерашней попойки лиц в Отряде, я вышел с территории Отряда и сразу двинулся в сторону Черной улицы.

Кипящие людьми улицы Сейретея невероятно умиротворили меня. Болтающие люди у прилавков торговцев, от них я слышу обрывки фраз:

- …меньше сорока не отдам! На Западной улице их по пятьдесят продают!

- Кому ты рассказываешь?! Я живу на Западных улицах!

- Кгхм… Тогда тридцать?

Мимо по дороге пробежала ошалевшая рыжая кошка, за ней стайка улюлюкающих маленьких детей с горящими глазами, полными азарта.

Подмигнула красавица с изящной улыбкой и осиной талией, вежливо улыбнулся в ответ.

Поздоровался с патрулем из двух рядовых шинигами из Седьмого, что поклонились мне.

- Эй, Судзин! – знакомый голос, обернулся и увидел парня из «Чаепития» в форме шинигами. – Давненько не виделись!

- О, Шунджо! Как сам, как Семья?

- Прекрасно! Моя сестра открыла магазинчик в этом районе… - сверкая довольством, он повел меня смотреть на новый книжный магазин.

Поболтав немного и похвалив новый магазин, я пошел дальше, по широким улицам, сливаясь с толпой.

Заглянул на витрины, полные безделушек и поделок, взял такояки в уличной забегаловке, посидел в парке, покормил рыбок в пруду хлебом…

Я провел несколько часов, бестолково шатаясь по улицам города, заглядывая туда, куда ведут глаза и ноги. Просто отдыхал душой.

Никакой опасности, никаких засад, только живой огромный город, пышущий духовной энергией и жизнью так сильно и обильно, что я дышал полной грудью и, казалось, никогда не смогу надышаться вдоволь.

Мегаполис Трех Миров, сверкающий белизной и башнями в центре, с суровым напоминанием всему злому – Холмом Соукиоку с эшафотом и запечатанной Алебардой, смотрящей в небо.

Улицы и люди, шинигами и обычный народ, знать в паланкинах, торговцы у прилавков, дети и женщины, развлечений на вечность и богатства Семей с историей у корней времен!

Это Сейретей. Город, который я люблю всей душой.

И буду защищать до конца.

Вдыхая свежесть духовной энергии пополам с запахом свежей выпечки из пекарен и наслаждаясь всем вокруг, мое внимание привлек богатый прилавок на Черной улице. Тут продается все в стиле роскоши, от нефритовых заколок до статуэток из золота, воплощающих орла или кота в полный рост.

Толстоватый мужчина в парче и шелке приветливо улыбается мне, окидывая взмахом руки весь свой товар на полках:

- Подсмотрите и удивитесь магазином скромного Китамуры! Продается все, - хитрая усмешка и добрый тон: - Были бы деньги, мой дорогой гость-шинигами.

Поглядев все, я понял, что привлек мой взгляд. Маленькие сережки на цепочках, на концах которых полумесяцы из серебра, украшенные мелкими бриллиантами. Выглядит не особо роскошно и вычурно на первый взгляд, но на второй открывается красота изделия.

- Какое прекрасное творение, - я взял коробку с серьгами, поднес к свету, наслаждая бликами. – Сколько это стоит?

- Триста двадцать тысяч Кан, дорогой гость, - не меняясь в лице, выдал торговец. – Прошу прощения, но торг не уместен.

- Золото устроит тебя?

Потирая руки, он кивает с улыбкой.

Перед тем, как заплатить, мой взгляд упал на еще одну мелочь. Всего лишь приятный набор для рисования со свежей и белоснежной бумагой, не больше формата А4.

Глянув на серьги, а потом на набор, мне пришла голову неожиданная идея…

- Я возьму еще вон тот набор.

***

Вечер застал меня в поместье, в саду под тенями раскидистого дерева с широкими зелеными листьями. Под плеск карпов в пруду неподалеку, я рисую обычным карандашом, скользя штрихами по бумаге так нежно, словно боюсь повредить рисунок.

А под ногами уже четыре скомканных листа. Я был недоволен ими, мне нужен идеал!

Даже увлеченно рисуя, я ощущал округу и заметил две сильных ауры, появившихся на территории. Они сразу двинулись в мою сторону и спустя несколько минут я отвлекся от бумаги и увидел их.

В форме Академии, бело-синей и бело-красной, два подростка, почти превратившихся во взрослых, идут ко мне.

Кенсей и Маширо.

Оба сильно изменились, отучившись уже курс в Академии. Кенсей вытянулся, почти догнав меня по росту, коротко постригся, черты лица заострились. Аура стала опаснее, тверже и жестче… Он пролил чужую кровь, убивал. Парень закалился, изменился.

Надо же, как бежит время, усмехнулся я про себя. Кенсей стал мужчиной. Стал почти один в один похож на себя будущего, надежный и крепкий боец, но еще не лидер, нет. Еще рано.

Маширо Куно, вот кто поражает совсем иной личностью и видом, поведением.

Я знаю, кем ей было суждено стать. Сломленной девочкой, никогда не растущей, никогда не унывающей. Оболочка прекрасной женщины, которой она никогда не смогла бы стать, живущая тенью прежней себя с детства и трагедии, пробудившей в ней силу.

Передо мной не она. Не призрак не случившегося будущего.

Аккуратный пробор зеленых волос, прическа, как у будущей «секретарши-Лейтенанта», Нанао Исе, с изящным коротким хвостом на затылке.

Обычно широкие глаза теперь немного скрыты овальными очками, давая милому лицу с родинкой у губ необходимую строгость. Сама аура вокруг нее выдает отстраненность, строгость и вежливое уважение, направленное сейчас на меня.

Сила… Она сильна. Не уступает Кенсею.

- Господин Окикиба, - поклонилась первой Маширо.

Под ее быстро брошенным взглядом поклонился и обычно беспечный, грубый Кенсей.

- Господин Окикиба, - пробормотал серебристоволосый подросток.

- Ну, привет, ребятки, - тепло улыбаясь, я расслабил их тревоги. – Давно не виделись. Как Академия? Никто не обижает?

Кенсей фыркнул.

- Они у меня вот где! – гордо сжал кулак с набитыми костяшками.

- Даже головорезы Руконгая вежливы, - сверкнула очками Маширо. – Когда их сильно бьешь. У нас все в порядке, господин Окикиба. Вы вернулись с войны, все хорошо? Вы ведь не ранены?

- Жив, здоров, - киваю я. – Получил место Третьего Офицера.

- Мы уже слышали! – ухмыльнулся мне Кенсей. – Поздравляю!

- Да, мои поздравления, - через вежливость промелькнула настоящая, счастливая за меня улыбка юной девушки. – Это потрясающе, господин Окикиба.

- Спасибо. Ну, мне мало что есть рассказать, - пренебрежительно помахал рукой с карандашом. – Резня, резня, еще резня. Война, если кратко. Лучше поведайте мне, как там в Академии? Есть интересные люди? Как там учитель Тоске?

Мы быстро избавились от неловкости после долгого времени без встреч, беседа потекла спокойно и тихо. Так спокойно, что я снова принялся рисовать, параллельно болтая с личинками шинигами.

Маширо, что бочком «незаметно» обходила сбоку, наконец, увидела мой рисунок.

- Король Душ, какая красота, - ахнула девушка.

- Что ж, спасибо, - усмехнулся я, придавая конечные штрихи.

- Стиль странный… Но красиво. Кто это, господин?

- Моя любовь, - спокойно ответил я без сомнений и смущения. – Женщина по имени Сенджумару Шутара.

На картине с лукавой улыбкой изображена Шутара, с уже надетой сережкой-полумесяцем. В стиле, близком к японской манге, еще не получившей популярность. Рисунок карандашами, в который я вложил ее изящные черты лица, как мог.

Подростки переглянулись, Кенсей пожал плечами, Маширо нахмурила бровки.

- Кажется… Я о ней не слышала? Кто это?

- Она шинигами? – вкинул пять копеек в разговор Кенсей.

- Ха, - я обвел двух ребят укоризненным взглядом, отчего оба потупились.

Покачал головой. Потом потыкал себя в грудь тупой стороной карандаша.

- Вот это. Шикахушо. Его создала она, Богиня всех Ткачей и Царица Тканей. Такие вещи знать надо!

С последним словом я ткнул тупой стороной карандаша четко в лоб Маширо. Разумеется, с толикой реацу.

- Ой-ой-ой, - тут же присела корточки та, схватившись за лоб.

Слезы на глазах, красный лоб и такое обвиняющие выражение лица, будто я котенка пнул. По крайней мере, Кенсей смотрел на меня с таким посылом. Тронуло ли это мое черное сердце?

- Тебе тоже.

Тык!

- Ой, Менос, чо так больно?!

Теперь оба хватаются за лбы. Я фыркнул.

- Учите Историю, балбесы, - схватил набор для рисования, развернулся. - Я пошел, увидимся за ужином.

Один шаг сюнпо и я дома. Нашел по реацу главного слугу, мистера неприметного азиата номер один в поместье.

- Я хочу, чтобы ты передал это отцу. С этим небольшим письмом и этой коробочкой.

- Будет сделано.

Совет 46 раз в месяц посылает отчеты во Дворец Короля Душ. И даже иногда, очень редко, получают в ответ приказы. Делают они это через маленький Артефакт, телепортирующий вес, не более трех килограмм.

Я раньше думал, что Совет 46 оставлен сам себе… Глупая была мысль.

Ичибей при Короле Душ словно Премьер-Министр при Императорском Дворе. Он не выпустит из своих рук настоящую власть и всегда держит руку на пульсе. А так же имеет друзей и лучших экспертов в мире, так же Богов в своих областях, как другие члены Нулевого Отряда.

Они там наверху всегда в курсе дел. Другое дело, что заботят ли их эти маленькие дела… Пока вопрос не касается Столпа Трех Миров – Короля, им почти плевать на возню муравьев под ногами.

И я, один из этих муравьев, осмеливаюсь без страха смотреть на Солнце и возжелать его.

Потому что в письме, которое, как я знаю, отец передаст, написано:

«Самой прекрасной женщине в Мире, от скромного поклонника.

Ваше творение, шикахушо, греет меня по ночам и спасает от давления врага, как и тысячи моих собратьев-шинигами. За что я благодарен и передаю частицу этой благодарности в виде небольшого подарка.

Надеюсь, эти серьги смогут оттенять вашу красоту, великолепная Шутара.

Скромный поклонник, Окикиба Судзин.

P. S. Дарю вам так же картину изящной женщины, что украла лучшие из моих снов. Кто бы это мог быть?»

Вежливо, немного нагло… Но не убьет же она меня за маленький флирт в письме?

На самом деле, в реалиях Общества Душ это не переписка в чатике, а самое настоящие письмо о намерениях. Еще прямее было бы только признаться в любви лицом к лицу.

Ответит ли она вообще какому-то парню внизу? Или засмеется и разорвет портрет?

Если ответит, то это можно считать кивком и разрешением ухаживать за самой Шутарой! Ох, мое бедное сердце забилось так громко.

Я, прошедший кровь и войну, был как мальчишка перед первым свиданием, нервничающий и отвлекающийся на каждую мелочь. Не могу сосредоточиться, черт возьми!

- Что с людьми делает любовь…

- Заткнись, Цукигами.

С недавних пор мы уже можем общаться без Шикая, стоит только захотеть. Редкие, но меткие фразы Зампакто стали новой реальностью в моей жизни. Хорошо, что он не из надоедливых личностей.

Я провел три дня, как на иголках, а когда уже почти смог успокоиться, получил ответ.

Стук в дверь.

- Господин, слуги нашли утром посылку прямо у дверей дома. Адресовано вам.

Через несколько минут я держал в руках коробку из сандалового дерева, от которого пахнет чем-то нежным и немного пряным, как спелая смородина и цветущая сакура.

Знак на крышке, подобный украшению за головой Шутары, показал мне, от кого посылка.

С трепетом я открыл крышку, найдя внутри с изящным великолепием сшитые под мое тело Шикахушо. Аж три набора, с дополнением. Помимо белой подкладки есть еще один слой из красно-золотой ткани, тонкой, но прочной, как настоящая броня.

От каждой нити в одежде веет мощной реацу, заключенной в каждую прядь с мастерством, которое мне трудно просто осознать.

А внизу, на самом дне…

- Что это?

Я поднял белую, атласную ткань, мягкую и струящуюся, как шелк и вода. Роскошные золотые кисти украшают воротник. Серо-серебристая подкладка, как лунный свет. Низ с черными узкими ромбами. А когда я развернул его, увидел знак.

Цифра «7» в ромбе.

- Капитанское хаори… - прошептал я, бережно складывая ткань.

На самом дне коробки маленькая записка. Только одна фраза с намеком, глубже сотни слов.

«Я жду»