Рожденный в Сейретей (1-92 главы)

Глава девяносто вторая. Человек в клетке

Пять лет могут многое изменить, а могут многое оставить прежним.

Моя любовь к обычным пешим прогулкам по Сейретею, а не суматошный бег в сюнпо, не изменилась.

Хотя я люблю сюнпо и ощущение скорости, но не здесь, только не в Сейретей. Я все еще наслаждаюсь каждый раз, когда ситуация не требует спешить.

У меня выходной. После закрытия Прорыва, считаю, заслуженный.

Тихое и приятное утро в Сейретее. Теплый ветерок едва касается лица, пахнет свежей листвой и травой.

Я в северо-восточных районах города. Самая плотная застройка в Сейретее не мешает помимо домов иметь узкие парки и каналы с чистейшей, прозрачной водой, что весело журчит под деревянными мостиками.

Да, тут нет великолепия больших усадеб и вычурных поместий, но есть ощущение большого города, живого и суетливого. Тут свой шарм.

Утром людей еще немного, на улицах на встречу мне попадаются слуги из разных домов, спешащие по поручениям. Большинство из них суетливо кланяется, завидев меня в форме шинигами.

Я иногда кивал в ответ, иногда нет.

Мимо проезжает повозка с запряженным человеком в соломенной шляпе. Мускулистые загорелые руки держат два шеста, легко утягивая повозку за собой. Я учуял запах выпечки, меда и орехов из-под закрытого тента.

Запах оказался столь аппетитным, что во рту мигом появилась слюна. Сглотнув, я обернулся.

- Постой, - мягким тоном остановил я человека. – Ты продаешь медовые лепешки на улице?

- Да, господин, - склонил голову пожилой мужчина с седой щетиной на лице и с узкими глазами. – Обычно я продаю лепешки на торговой улице чуть дальше. Меня все там знают, если вы хотите проверить…

Ощутив его опаску, я только усмехнулся.

- Я просто хочу купить пару лепешек, не беспокойся.

- Да-да, конечно, - мигом повеселел уличный лавочник.

Под тентом оказался еще пышущий жаром углей пузатый глиняный кувшин, похожий на тандыр с деревянной крышкой. Возле теплых стен передвижной печи дожидаются покупателя стопки готовых лепешек, источающих соблазнительный аромат выпечки и меда.

Спустя минуту я уже иду дальше, держа у груди бумажный пакет и доставая оттуда еще горячие, почти обжигающие пальцы лепешки с медом, корицей и орехами. Завернув в безлюдный переулок, уже никого не стесняясь, трескаю прямо на ходу.

Надо будет запомнить, где он там сидеть должен. Кивая своим мыслям, я облизал пальцы. Не припомню, чтобы пробовал лепешки вкуснее.

Прекрасный рецепт и отличные навыки выпечки. Кто знает, сколько лет он уже этим занимается, чтобы так отточить столь обычное блюдо.

За такие вещи я обожаю Сейретей. Сюда стекаются лучшие ремесленники мира. Если они горят своим делом, то их души не устают и не отправляются в Круговорот веками. Плоды их великолепного труда может ощутить каждый, если имеет достаточно валюты.

Даже обычный уличный торговец лепешками может преподнести внезапный сюрприз. Весьма приятный.

Облизав губы и превратив пакет в пепел небольшим огнем Кидо, я пошел дальше на более оживленную улицу.

Минут через десять я пришел в квартал с низкими зданиями, почти все дома здесь в один, редко в два этажа. Старый архитектурный стиль японских домов из дерева и бумаги с черепичной крышей, тут таких полно.

Редко какой двор полностью закрыт от чужого взгляда стеной выше человеческого роста. Я вежливо кивнул старичку, что сидит в кресле-качалке на крыльце одного такого дома и курит трубку. Подслеповато щурясь, старик махнул мне трубкой в ответ.

Мой путь закончился у дома с номером «107/4»

Один из немногих дворов с высокой стеной, белого цвета, но с ярким зеленым плющом, что упрямо цепляется на стены и углы, делая стену не такой унылой.

Оглянувшись по сторонам, я коснулся ворот. Колебание реацу в два тика, потом три тика, через пальцы. Замок ворот щелкнул, впуская меня. Спустя несколько секунд он сам закроется, а двор вновь покроет невидимый барьер Кидо.

За стенами скрывается обычное поместье в пару сотен квадратных метров. Один этаж, стены из дерева и бумаги, дом мало чем отличается от всех остальных в этом квартальчике старины, похожем на Руконгай.

Тропинка из плоских камней провела меня до входа в дом. Не разуваясь, я отодвинул дверь в сторону и вошел прямо в полумрак широкого коридора. Дверь закрыта за спиной со щелчком.

Я нахмурился. Тишина. Странно…

Пара шагов внутрь, вдох немного пыльного воздуха и…

- Кгха!

Грудь пронзает ужасная боль!

С шоком мои глаза уставились на клинок в крови, пронзающий меня со спины! Лезвие, разрубившее сердце, блестит от алой крови, а боль так ужасна, что я забыл, как думать.

Я четко ощущаю, как сталь скрежещет по ребрам со спины, как безжалостно кричит плоть под холодом клинка, чувствую, как пронзенное сердце пытается выдавить еще один, последний, удар…

К-кто, черт возьми…

Голова повернута назад, чтобы встретить взгляд жестоких, холодных карих глаз. Скрытых за прямоугольными очками.

Кровь бежит по моим губам вместе с выдохом имени:

- Айзен…

Холодный голос без тени эмоциональности, но с мягкой хрипотцой, звучит из его уст.

- Я говорил тебе как-то, Судзин. Ты слишком легко оставляешь спину открытой.

В глазах мутнеет, темнота подбирается к краям зрения, ноги подгибаются, потому что в коленях предательская слабость. Веки тяжелеют…

- Ч-черт возьми…

Какая дерьмовая смерть.

***

Моя рука тянется вперед, словно я в последний раз пытаюсь дотянуться до чего-то в предсмертном бреду. Ногти тихонько звякнули о невидимое лезвие, подушечки пальцев ощутили холод металла. И тут же все меняется!

«Айзена» за моей спиной нет. Он появился передо мной, в движении, должном окончиться с мечом у моего горла. В глазах не тот холод, который я видел, а раздосадованное удивление.

Взгляд вниз. На груди ни капли крови, цел, как новенький. Во рту нет привкуса крови, дыхание в норме. Все – морок, иллюзия.

- Неплохо, - моя усмешка язвительна, с превосходством. – Но недостаточно.

Пальцы отпускают меч, Айзен вернул Кьёка Суйгецу в зеленые ножны. Поправил указательным пальцем очки на носу.

- Ладно, - с терпеливым вздохом принял поражение друг. - Как я прокололся на этот раз?

- Шинигами уровня Лейтенанта так быстро от пробитого сердца не умирают, слишком быстро темнело в глазах. Да и что-то не так было в чувствах внутри, ты не можешь на сто процентов имитировать самоощущение каждого человека. И главное…

Показал пальцем на стену рядом с Соскэ.

- Тень на стене. Хорошо скрыл свою фигуру и движения, но вот тень от меча плохо размыл. Хоть тут и темновато, я заметил.

Помолчав секунду, я поддел:

- И что это за дерьмовая фразочка? «Ты оставил спину открытой», пф. Ты бы еще ляпнул – «ты открылся».

На этот раз он поправил очки на носу немного дерганным движением.

- Заткнись! Нормальная фраза.

- Ага, - помахал ладонью в стороны, с пренебрежением: - Для ребенка от двенадцати до четырнадцати.

Мне показалось, что от возмущения Соскэ чуть не задохнулся.

- Ладно-ладно, - успокоил я, потирая грудь. – Просто больно, Меносы тебя возьми, было. Чертовски больно. Давай я тебя так пырну?!

Айзен покачал головой на мое ребячество, вздохнул… И забил.

- Пойдем внутрь.

Иду за Айзеном, размышляющего над произошедшим и своими ошибками.

Я же относился к этому как чему-то повседневному. Вот в первый раз я на такой измене был, когда он показал мне свой настоящий Шикай…

Но все оказалось не так страшно.

Даже «всемогущему» Айзену надо тренировать свои глючные способности с нуля, потом и кровью, до идеального исполнения. Кто бы мог подумать?

Гипноз Кьёка Суйгецу – страшное оружие. Но ничего не дается просто так. Оно пропорционально сложное в использовании.

Легче всего Айзену спроецировать себя, потому что лучше всего знает себя. Пять чувств не просто обманываются, Соскэ нужно спроецировать ту картину, которую он хочет, а не что-то эфемерное, навроде – «гляди, тебя ест дракон!».

Зрение, слух, обоняние, осязание, вкус и ощущение реацу. На самом деле всего гипноз может обмануть шесть чувств, но пока Айзен способен только на базовые пять.

Нужны немалые вычислительные мощности мозга, чтобы точно выразить сцену, которую он внедряет в голову врага.

И, конечно же, это не чудо от Бога. Как и любая сила Шикая, требуется соответствующая сила реацу. Не работает на врагах сильнее себя. Не работает слишком далеко. Заложенный образ конечен, как сцена фильма.

Гипнозом это называется только потому, что иллюзия видна всем, а способность Кьёка Суйгецу только цели, к которой применяется.

Короче говоря, не Гипноз Кьёка Суйгецу страшен, а человек, который его использует.

В принципе, к любой силе применимо. Если дать мой Шикай другому шинигами, даже Лейтенанту, я уделаю его голыми руками. Не только потому, что знаю слабости. Потому что никто не использует силу Цукигами лучше, чем я сам.

То же самое и про Айзена. Никто, у кого нет мозгов и способностей Айзена, не сможет так использовать Кьёка Суйгецу. В лучшем случае он будет делать не очень реалистичные фантомы себя же перед противником.

Я усмехнулся про себя, глядя на широкую спину шагающего вперед шинигами. Он и сам пока не очень-то хорошо эту силу использует.

Потому что такой противный тип Шикая, который не просто требует таланта и отработки в одиночку, но говорливого противника, которого можно пытать. Или друга, которому полностью доверяешь указать на ошибки.

В духовном мире, такая уж гадость, множество врагов, проживших столетия и имеющих слишком большой боевой опыт. А так же исключительное понимание себя.

Меня трюк с фальшивым пронзанием ошеломил на секунду или две, но для тех же Капитанов это был бы пук в лужу, не более. Восприятие существ такой силы невероятно сложно обмануть.

Полагаю – одна из причин, почему Айзен никогда не показывал в будущем чего-то масштабного в Гипнозе. Слишком просто отвергнуть такую иллюзию разума.

Ведь весь страх Гипноза Кьёка Суйгецу раскрывается только тогда, когда жертва не сомневается в увиденном. Полностью доверяет собственным глазам… Тогда ужас Зампакто Айзена раскрывает весь свой потенциал. Но только тогда.

Никогда не думал, что скажу такое – но не хотел бы иметь Кьёка Суйгецу… Такая морока. Мой Зампакто лучше.

Из глубин души донеслось теплое ощущение признания. Цукигами не говорил, но эмоции между нами зачастую передавали больше, чем сотни слов. На секунду я опустил пальцы на рукоять Цукигами и легко сжал приятную руке оплетку.

Дом не велик, его можно пройти за минуту вдоль и поперек. Но мы и не в дом на самом деле шли.

Открылись татами в центре гостиной, приглашая нас лестницей в темноту подземной лаборатории.

- Мне тут подумалось, - сказал я. – Ты ведь не сидел все это время на корточках в углу, дожидаясь меня?

Шаг Айзена по ступенькам на секунду замедлился.

- Нет.

Слишком твердое нет.

- Тогда какого хрена так больно, Соскэ?

Серьезно, я без шуток все еще четко помню эту боль пронзенной груди.

- От тебя слишком пахнет медовыми лепешками, - небрежно выдал очкарик. – Но мне ты почему-то не захватил.

О… Это веская причина.

Ну, или он на самом деле все еще злится на тот мой подкол с той девушкой… Она была не так уж красива, чтобы до сих пор злиться, верно?

Но, кто же знал, что Айзен по молодости ведется на типаж вроде будущей Хинамори Момо. Низкая милашка с косичками и большими глазами… Так себе. Говорил я ему, она ж тупая, как дубовая доска!

Так и оказалось, вообще шуток не понимает.

И он первый начал, рассказав Касуми ту лажовую историю, как я споткнулся и проехал лицом половину горы вниз, когда мы напились. Угодил в нору каких-то хорьков головой. Я отмывался в ручье почти час после этого. Просил же забыть, блин.

Жаловался я исключительно про себя. Никогда не любил людей, ноющих по любой фигне и сам таким не мучил окружающих.

Снова вспомнилось, как в прошлой жизни один старый, пьяный, но мудрый хрен-сосед дал мне очевидный, но запоминающийся совет. Какой бы дерьмовой не была его жизнь, он никогда не жаловался.

Сказал мне - любишь поныть? Молодец. Только делай это про себя, и мир вдруг заиграет нормальными красками, а тебя никто не будет считать тупым мудаком.

Сюрприз, все ноют. Но ненавидят только тех, кто часто делает это вслух. Хороший совет, многим мог бы спасти социальную жизнь в коллективе.

Вслух я ответил Айзену:

- В другой раз возьму.

…

- Кстати, было очень вкусно.

- Заткнись.

- Сам заткнись.

Дальше шли в уютном молчании.

Такими хорошими и умиротворенными молодыми шинигами мы и предстали перед человеком в подземном зале. Вот только он был подопытным, стоящим в клетке, будучи в цепях и сверлил нас ненавистным взглядом, руша приятную атмосферу.

- О, новенький? - произнес я, не обращая внимания на злобу в глазах мужчины.

Холодный голос Айзена пронзил просторный зал, погруженный в полумрак.

- Глаза в пол, подопытный номер шестнадцать. Мне не нравится твой взгляд.

Человек в белом рубище съежился, когда на него обрушилось давление реацу Айзена. Дрожа, как крыса под дождем, он на коленях склонил голову, а потом рухнул, что-то просящее скуля.

Довольно кивнув покорности человека в клетке, Соскэ пошел к столам с оборудованием. Он обращал на него внимания не больше, чем на обычный стул.

Я же присел на корточки перед клеткой, наблюдая, как мужчина отплевывается от пены изо рта и приходит в себя. Испуганный взгляд…

Я улыбнулся его реакции, кивнул и сказал мягко, даже ласково:

- Мусор вроде тебя должен быть покорным, понимаешь?

Судорожный кивок.

- Хорошо.

Не став его больше запугивать, я подошел к Айзену, что не спеша перелистывает бумаги со своими заметками.

На длинных столах куча оборудования, за которое тот же Маюри бы душу продал. Не свою, но просто как факт…

Светятся пробирки, что-то булькает в прозрачных чанах, стремные черные реторты, стеклянные загогулины, котлы, большая ручная центрифуга и еще куча штук, которым я даже названий не знаю.

Все это стоит просто охренительных денег, которые даже для меня считаются внушительной суммой.

Наука – это дорого.

Я даже не знаю, как Айзен бы сам обзавелся подобной лабораторией. Пожалуй, ему потребовалось бы годами, десятилетиями присваивать часть средств, будучи вторым лицом в Пятом Отряде, чтобы накопить хотя бы на половину того, что я вижу.

Это ведь не просто куча барахла, даже тот мужик в клетке – из Гнезда Личинок. Вон на столе лежит его файл из Второго Отряда.

Прочитав его, я потерял любое чувство жалости к ублюдку, что посмел на нас смотреть с негативом. По таким как он Соукиоку плачет.

Глянув на него еще раз, я про себя вздохнул. Подопытный преступник… Эх, какой я был святой наивностью, когда думал, что эксперименты на людях в Обществе Душ – это сложная вещь.

Общество Душ не страдает и не наслаждается такой вещью, как Гуманизм или Права Человека.

Вот и все, что надо мне надо было до конца осознать.

На первом этаже Гнезда заключены люди, которые еще ничего не сделали. Но, потенциально, могут натворить плохих дел для Готей 13. Это, пожалуй, одна из самых спорных для меня вещей по сей день.

Но для заключенных со второго этажа у меня вопросов нет.

Мерзости. Предатели. Дезертиры. Насильники… Вся тьма человеческая, заслужившая на смертную казнь в глазах Совета 46, запирается там.

Оказывается, не каждый мелкий ублюдок заслуживает потрясающей церемонии Соукиоку.

Людской ресурс используется весьма широко. На них тренируют сложные операции Офицеры Четвертого Отряда. Вот тебе и пусечки-медики…

Тренируют странные эффекты оружейники и артефакторы Дома Шихоуин, что не сюрприз, Гнездо, считай, их задний двор.

Ну и на ком же тренируются в Запечатывании не появляющиеся обычно на поле боя Заклинатели Кидо Корпуса?

Ну надо же, на смертниках из Гнезда… И на опыты во имя науки тоже можно, как оказалось.

Никто не дал бы делать это обычному шинигами и даже Офицеру. Но для людей со связями и ресурсами, по типу Советника Окикиба, это всего лишь дело одного росчерка пера на разрешение.

Опыты на живых шинигами. Как оказалось, это даже не секретно. Большинство не знает, но если иметь хотя бы низший Офицерский ранг и задаться целью узнать про такую вещь – то коллеги легко и быстро просветят новичка.

В современном мире все стало так секретно, что доподлинно никто уже не знает и не может доказать подобные вещи. Хотя все молчаливо догадываются, что подобные неэтичные эксперименты все еще практикуются.

Просто по логике вещей и природе людской, не могут они прекратиться. Но не видно – не доказано.

В Обществе Душ этим не заморачиваются. Здесь царит всеобщее знание о Круговороте Душ. Смерть светит всем и всегда. Главное – как ты умрешь.

Нет ничего лучше для таких отморозков, чем уйти на тот свет более «правильным» для них способом.

Когда я отца в письме о таком просил, чего я не ожидал вовсе – так это отсутствия вопросов. Он просто прислал мне лист с разрешением.

Все официально, прозрачно.

Я усмехнулся, глянув на документы на столе справа. Мы ведь даже после смерти этого подопытного честно заполним вон те два формуляра со свидетельством о смерти.

Одно – Второму Отряду. Второе – Совету 46.

Правда, заполняем обычно не правду, а обычную чушь. Типа «негативная реакция на лекарство», «коллапс души во время операции по трансплантации» или мое любимое «смерть в результате неестественных причин»…

Если спросят, то скажем – поперхнулся яблоком во время обеда. Но никто еще не спрашивал.

Честно признавая себе, я ощутил укол неуверенности, когда организовывал все это для Айзена.

Когда он предал Готей 13, то Тринадцать Отрядов Придворной Стражи просто не потянули этого парня, когда он стал серьезен.

Победа над ним была чудом, выходящим за рамки любой погрешности, по имени – Куросаки Ичиго.

Кто знает, когда бы он сам встал на ученый путь, не будь меня?

Что, если он все равно предаст Готей 13, но… Но у Айзена Соскэ будет на полвека, на век, больше времени?

Что такое сто лет для ученого его уровня, для бойца его уровня? Трудно представить.

Но я представил.

А потом рискнул. Просто вопреки всем тревожным звоночкам в голове. Я доверял своему мнению, решениям и решимости.

Страх никогда не будет управлять мной. А ошибки я буду исправлять сам, если совершу их.

И вот мы здесь.

Я ощутил помеху за пазухой, когда присаживался к подопытному.

- Кстати, - вспомнил я, доставая шкатулку из-за пазухи. – Я тебе все же кое-что захватил.

Смешок.

- Не съедобное.

Когда Соскэ открыл подарок, то увидел черную, как чернила, плоть. В воздухе появился запах отрицательной реацу, сильной, но мертвой.

- Это… Плоть Меноса? – спросил Айзен, заворожено оглядывая черный кусок.

- Гиллиана. Прямо из дыры, - для наглядности постучал себя пальцем по груди. – Тверже, чем его маска, кстати говоря. Ощущения, когда суешь руку с мечом в дыру Пустого оказалось то еще, между нами говоря…

Я передернулся от воспоминания.

- Неужели? – не на шутку заинтересовался мой друг, откладывая шкатулку. – Какого оно? Опиши подробнее.

- Как будто я попытался коснуться его Внутреннего Мира, - нахмурил я брови. – Но его там не было. Только темное Ничто, где воют в голоде десятки, а может и сотни Пустых душ. Мне показалось, что они воют от боли… Мерзость такая.

Я еще раз передернулся, потирая предплечье с мурашками.

- Знаешь, - сказал я. – Мне кажется, что Разумные Гиллианы не только сразу после слияния появляются. Кажется, даже у безумных все еще есть шанс когда-то закончить эту битву за господство внутри и превратиться в индивидуального.

- Теоретически, - протянул Айзен, не опровергая сразу мое возмутительное по меркам былых ученых заявление. – Это невозможно. Вся сила принадлежит совокупности душ, которые и называются Меносом. У душ внутри нет различий в силе, нет плоти и крови, сколько бы они не сражались там, победителя не будет…

- Но как-то же появился первый победитель в начале у будущих Адьюкасов? Что если у всех «тупых» все еще происходит такой же процесс, просто намного медленнее? Занимающий не часы, а века? Я думаю, у них все еще есть шансы на эволюцию. Просто шансы эти остаются бесконечно малы. Но они есть.

- Когда-нибудь в будущем мы проверим эту теорию, - Айзен сказал это серьезно, задавшись интересной идеей, опровергающей общую теорию.

И всего лишь потому что я так предположил, на основе своих ощущений. Приятно такое доверие.

Я подошел к одному из стульев, на всякий случай оценил поверхность на наличие стремных пролитых составов и только потом сел.

- Ты меня позвал как обычно или что-то появилось?

Айзен загадочно улыбнулся, поправил очки. Молча он подошел к столу, взял баночку с синими, едва светящимися таблетками, высыпал пару на ладонь. А потом скормил их сопротивляющемуся подопытному.

Мы молча наблюдаем. Проходит минута, потом две.

- Он побледнел, - указал я.

- Но не взорвался, - ответил мне Айзен. – Кровь из глаз не идет, нет рвоты, он не задыхается, ногти не чернеют…

Продолжая описывать ужасы, Соскэ вообще не обращал внимания на ужас на лице подопытного.

- Да, - соглашаюсь с кивком. – Уже прогресс. Итак, оно готово?

- Лучше провести еще несколько тестов, - покачал головой Айзен. – Но это уже шлифовка победного результата.

Улыбка триумфатора появилась на его лице.

- Я сделал это.

Айзен подошел ко мне, снова взял баночку с таблетками. На раскрытой ладони они выглядят как обычные лекарства, которые он может стереть в порошок одним сжатием ладони. Но он держал их бережно. Отблески синевы отражаются в отражении линз очков, карих глаз.

- Первые шаги к нашей большей силе, - показывает он мне ближе свое творение. – Уже у нас на ладони.

Поддержавшим Автора на Бусти - на четыре главы быстрее!

Лайк? Отзыв на главу?