Руфус Рисс, ненависть к чаю и не только

Преданная, брошенная, распятая

Главный трон Прометея располагался в рваном пространстве передо мной, не принятый ни имматериумом, ни реальностью вокруг, из-за чего его образ попросту выпадал из пространства, выглядя словно лишняя деталь, добавленная специально, лишь бы запутать. К нему вели десятки сломанных, искореженных или дырявых ступеней, в чьих прорехах было видно всю подноготную болезни, разъедающую эту иллюзию в самой себе, сжигая в себе надежды и мысли. Отвратительная, вязка консистенция, совмещающая в себе сразу все, что находилось в имматериуме и при этом уничтожая это в самой себе. В багряных складках пространства виднелись неразборчивые мысли, словно черви роящиеся между ступеней и в них самих. Их голоса отражались вокруг меня, тихий шепот постепенно усиливался, с каждым моим шагом наверх, что я делал пусть и со страхом, но точно без сомнений, ровно так же, как шагал навстречу плененной надежде. Запертые внутри болезни мысли боялись живого существа, моя аура убивала их, заставляя кричать от боли или страха, меняя некоторых до такой степени, что те отчаянно тянулись ко мне внезапно родившимися из ниоткуда конечностями, рожденные смертью и жизнью. Те мысли, кто оказался проворнее и быстрее, скрывались под золотыми ступенями или наоборот, пытались убежать от меня в сторону камина, но всегда встречали своих вырожденных собратьев, что хватались за из сущности, присоединяя к себе и так же рассыпаясь, стоило мне отойти от них. Что же касается меня… то я продолжал упорно всматриваться в чистую, ничем не зараженную и не искаженную болезнь, которая стала приближаться ко мне, протягивая свои цепкие путы к моим ногам. Мысли были лишь верхушкой, скорее всего, они распространяли ее, ведь под их слоем, что в трепете покидал свои убежища, находились эмоции и чувства. Воплощенные в единый разум, в организмы, что я видел на протяжении всего своего пути, сущности, именно их образ являлся пресловутыми грибами и теми самыми дефектами, которые порождали безумие и разъедали плоть. Они тянулись к живым существам, прилипая к душам, стягивая их собой, постепенно подчиняя не только своей воле, но и воле всего организма, что питался новыми эмоциями и чувствами, оставляя от человека пустышку, пустую оболочку, которая пускалась на убой. Собственно… теперь механизм действия стал мне понятен, но что лежало в самом начале? Что породило эту ужасающую смесь, которая обрела самосознание, благодаря сотням умерщвленных существ, и которая даже сейчас, пыталась поглотить меня? Мне критически нужны были ответы… И я уже не беспокоился о безопасности или слабости, мой путь лежал все дальше, и с каждым шагом, я ощущал как становится холоднее… Как что-то рвется внутри, скручиваясь в груди. И как оказалось, это был взятый по пути осколок, который выпал в расщелину ступеней, словно стекло разбиваясь и рассыпаясь в мелкую крошку.

Я замер посередине лестницы, на секунду даже перестав дышать, глаза застелила мгла, но я смог успокоиться. В душе зрела жажда правды, проморгавшись от души, я аккуратно опустил взгляд на болезнь, что не могла приблизиться ко мне из-за тухлятины в душе и, возможно, Надежды. Что же… я хочу знать истину, я готов рискнуть, даже будучи так близок к победе, сдерживать свой азарт было слишком сложно… до одури проблематично. Я… это место раскрепощало, хор и гам эмоций и мыслей сводил с ума, и именно он на несколько секунд лишил меня всяких сомнений по поводу того, насколько разумно лезть на рожон в подобной, весьма деликатной ситуации. Понять устройство болезни, сокрушившей сознание Титана, подвергнувшее его в безумие и слабость, лишившее его все, чем был Прометей и чем мог бы стать… кто бы оказался в силах пройти мимо, не заглянув под изнанку? Не лицезрев… что находится внутри этой чертовой табакерки и наконец, не уничтожив это по мере возможности. Мне кажется, никто не был способен противостоять этому желанию, ровно как многие искали в жизни адреналина, я хотел рискнуть сейчас, чувствуя, как внизу что-то ждет меня, как желает быть обнаруженной.

Я опустился на колено возле одной из множественных прорех среди ступеней, ведущих в самое естество проклятья. В руках мелькнуло лезвие ножика, я остановил руку над разбегающимися в сторону эмоциями, что боязно сторонились моей мертвой крови. Смерть кроет все карты и мысли… В этом наша сила, мы антидот любой психической силы и эмоций, ведь что есть главное различие жизни и смерти? Верно, покой и хаос, смерть была первым… Не оставляя иному никакого шанса противостоять ею. И потому, спустя несколько секунд и небольшого ручья крови, что уничтожил самые неспешные эмоции и втоптанные в пол мысли, я смог узреть разбитое зеркало, осколки которого глядели на меня, моими же глазами, лишь иногда дергаясь, меняясь на чьи-то глаза теплого, желтого цвета, глядящего на меня с грустью и печалью. Мое испуганное выражение лица отразилось в кровоточащем зеркале оскалом, который тоже порой менялся на стиснутые губы, зрачки сузились, словно у змеи… Я видел аккуратные изображения каждого сантиметра моего лица, израненного мелкими трещинами, с которых текла кровь и проклятья, видео и грязные, распущенные волосы, покрытые коркой из болезни… Но что-то было не так, зеркало постоянно менялось, двигалось из стороны в сторону, осколки лопались и заново начинали светиться тусклым светом, моя кровь то высыхала, то заново проявлялась на них, ровно в те моменты, когда само изображение решило стать иным, абсолютно полностью новым и чистым…

Я ожидал появления очередного существа, или по крайней мере, разговора с кем-то, живущим по ту сторону. Но как оказалось, стекло действительно было просто стеклом, обросшим слоем эмоций и мыслей, которые наверно точно что-то значили, но понять что именно я не смог. Что же… весьма абстрактно, будь оно неладно со своим сюрреализмом. Бешено бьющееся сердце, ожидающее чего-то ужасного и мерзкого, постепенно успокаивалось, пропорционально тому, как сознание все сильнее утопало в своих мыслях, все дальше и дальше продвигаясь по тропам догадок, но не находя ответов. Возможно, я смогу отыскать их непосредственно у трона Прометея, на который я старался не смотреть по пути, но больше отвлекаться было не на что. Пришло время кончать со всем этим… и как бы я не желал отсрочить этот момент, выбора уже не осталось. Ответы и правду, которые так жажду узнать, я найду исключительно где-то возле него, иного пути нет.

Что же, вот мы и дошли до конца, поздравляю вас и себя с этим душещипательным событием, поднимем же кубки и бокалы, поскольку вот оно, сердце проклятия всего сознания Прометея, его позолоченный трон, стоящий в каких-то метрах от меня… и что это была за махина! Просто уму непостижимо… Что подобное творения, вообще существовало. Это был престол в несколько метров в высоту, но в центре которого, в спинке, билось черное сердце. Каждый его удар пускал по пространству волну психической энергии, сравнимой разве что с той, что недавно практиковал Серафим, но в несколько раз слабее. Сердце слилось с тянущимися в самую глубь этого места толстыми, уродливыми путами и такими же отвратительными отростками, держащие его в своеобразной клетке, по ним тек черный ихор, который питал сознание и поддерживал его жизнь. Тело Прометея… в общем, оно разорванными ошметки, и кусками конечностей, костей и плоьт застыло вокруг престола, словно разлетевшись от некого взрыва но не умерев до конца. Впрочем, в нем не было ничего интересного, помимо глаз, глядящих на меня с ничего не выпадающей пустотой. Куда больший интерес вызывало именно бьющееся, все еще живое, сердце, которое помимо всего вышесказанного, испускало из себя отчетливый, выделяющийся на фоне другого, шепот, тянущийся ко мне. В отличие от остального гама, что витал тут и там, шепот не являлся обрывочной памятью или эмоциями, что игнорировали остальной мир. И шепот вне сердца не имел ни смысла, ни цели. Бормотание, не более… Но такое пронзительное, такое родное и в тоже время, абсолютно чуждое. То, что я чувствовал здесь, являлось абсолютно другим уровнем и преследовало совсем чуждые цели. Создавалось ощущение, будто шепот говорил сразу всеми поглощенными душами, не делая различия между их языками и голосами. Все было единым, равным в этом мире… И не найдя иного выбора, я делал шаги навстречу, постепенно приближаясь к сердцу. Он говорил сначала словами, я слышал имена, имена близких мне людей, слышал название городов, улиц, школу и вуза… вся моя жизнь в вырезанных и огороженных друг от друга фразах была воспроизведена сердцем Прометея. Но его шепот лишь постепенно стал преобразовываться в отдельно взятые, оторванные от общей канвы мыслей, но при этом полноценные фразы, теперь уже лишь косвенно касающиеся вашего покорного слуги. Чаще всего, как ни странно, там звучали проклятия и мольбы, направленные к незримой девушке, чье имя каждый раз заглушалось. Порой крики отчаянные, порой напротив, смиренные и чистые от всякого страха, они все принадлежали только одному лишь Прометею. Казалось, что сердце поглотило в себе всех принесенных в жертву существ, в самом себе уничтожив их личности и сущности, сведя все к обрывкам худших дней их жизней и присвоив их Прометею, лишний раз возрождая отчаяние, страх и гнев, что преследовали их в те мгновения. Лишь на последних ступенях, слова начали складываться в некий… монолог, и вновь направленный на меня, но заостренный вовсе не на моей жизни, а на событиях происходящих прямо здесь и сейчас б Словно выстрелы, психические удары пронзали пространство вокруг, оставляя свои длинные следы, и вспышками блеска и видений, открывая для меня весь спектр эмоций титана, преданного целым миром. Я видел века, что провел Прометей в самых недрах Тартара, видел, как медленно гниет его душа, ощущал, что чувствовал он, в те моменты, когда сознание могло побороть боль и жалость к себе, трезво оценив всю жестокость олимпийцев. Но к сожалению, видения не окончились лишь этими пытками. Голоса стали жестче, властнее, оно уже не были бесформенными бликами режущих слов, их фигуры кружились вокруг, препятствуя моим шагам в сторону сердца пытаясь коснуться, но проходили насквозь или вовсе одергивали руки, в страхе ускользая, чтобы вновь появится за моей спиной. Впрочем, пока они являлись просто призраками страданий, я без труда игнорировал их, лишь порой останавливаясь, чтобы не сорваться вниз, замечая надломанную ступень или огромную дыру, ведущую к тянущемуся вверх проклятью. Ослепленный и почти что оглохший, я с трудом разбирал дорогу и путь вперед, полагаясь на интуицию и магическую чуйку, что пока верно служилм мне. Тем временем, перед глазами плясали уже откровенные призраки убиенных, а было их немало. Кажется, среди безумных ведений я усматривал одну и туже связь, основанную на ненависти либо к богам, либо к покровителям, что не было новинкой в нашем мире. Здесь… очень немногие любили высших существ. И неудивительно, что ненависть так легко затмила разум многих, отдавших жизнь за несбыточный мир Прометея. Что же… Пора это прекратить. Подняв окровавленную руку, я отпугнул духов, что со злобой смотрели прямо мне в душу, скалясь и пытаясь протянуть свои кривые, дрожащие руки в ее сторону, словно в надежде разорвать в клочья. В моем сознании вспыхнуло внезапное осознание, что тянутся они к Надежде… И как по сценарию, в этот момент мне резко выбило воздух из легких, заставив упасть на колени перед золотым троном, начав истерически задыхаться и кашлять.

- Благодарю, что дал мне жизнь, Руфи… - От моего тела словно отодрали кусок плоти, оставив на растерзание холодным вихрями беспокойных, испуганных и озлобленных душ, что вырывались с сердца Прометея, рассекая пространство вокруг и носясь с неистовыми визгами. С трудом подняв залитые слезами боли глаза наверх, я увидел, как мне протягивает руку сияние, имеющее облик болезненной, хрупкой девушки. - Полагаю… пришла моя очередь отплатить тебе тем же, идем, я помогу тебе покончить с ним…

- Надежда… неужели ты оклемалась так быстро? - Содрагаясь от холода и боли, я аккуратно поднялся с колен, держа руки около груди, что кажется, начала кровоточить. Сознание с трудом воспринимало ту реальность, что в данный момент происходила, предпочитая попросту игнорировать тот факт, что от меня отвалилась часть сущности. - Мне казалось, ты была слаба…

- И сейчас, я все еще былая тень самой себя. Я… Просто иллюзия, что загубила и его, и многих… многих вокруг себя. - Глухим шепотом отозвалась Надежда, протягивая мне руки и помогая окончательно встать на ноги. Сплюнув в сторону свою ледяную кровь, я недовольно поморщился, плечом ведя из стороны в сторону и пытаясь сделать вдох, но горло преступно рвало на части. Плечи хрустели, на них словно ломалась корка льда, спина ныла, руки дрожали. - Ты явился сюда… и я обязана помочь. Ведь он стал таким во многом из-за меня, и хотелось бы, чтобы он наконец обрел поко.

- Сложно винить тебя, многие, быть может, надеялись на холокост, как на избавление от всех проблем. - Я сжимал и разжимал окоченевшие пальцы в надежде, что кровообращение вернется в норму. Не помогло, я все еще не ощущал в собственном теле жизни как таковой, лишь болезненный холод и озноб, сравнимый с самым худшим гриппом. - Подобное не делает виноватой тебя. Надежда для каждого своя… ты не вправе брать на себя чужое.

- Не в этом случае… и не сейчас. - Надежда взялась за мои руки, начав аккуратно вести за собой. Ее голос оставался ровным и спокойным, не выражая ни малейшего страха, хотя мы оба понимали, что… скорее всего, ее конец недалек. В таком состоянии противостоять болезни… бессмысленно, она просто хочет принести себя на алтарь… Пытаясь искупить грехи. . - Меня обманули… И за мою глупость умерли все эти невинные… Погибли в ереси некоторые отчаянные боги.

- Она заставила тебя помочь Прометею? - Под нашими шагами рисовались пышные облака, дающие подняться выше, к бьющемуся в агонии сердцу. Как я уже и сказал, находясь в непонятной тряске и чуть ли не умирая, я уже не мог в полной мере осознавать мир вокруг, и даже этот марш по небу не казался чем-то… внезапным или неожиданно странным. Скорее, логичным. - Ты можешь назвать… кто Она?

- Ко мне явилась девушка, с яркой Надеждой в душе, она так и горела идеей о новом мире… И я не могла игнорировать ее, не могла отвернуться, когда она обещала мне новое мироздание. Ты встречался с ней совсем недавно… Она знала, что я единственная, кто способен подобраться так близко к бездне, не почувствовав сопротивления и не привлеча к себе лишнего внимания Богов. Соня обещала мне, что знает средство, способное исполнять желания людей… и воплощать в жизнь их надежды, их стремлениы, мечты. Я не могла отказать ей, как бы не желала этого сейчас. Она знала, как подступиться… И я сотворила это все. Я виновата в падении Прометея… Я стала их сообщницей по своей воле, когда многие… даже не знали, на что идут.

- Тем не менее… нельзя винить только себя в том, что он сотворил. Это его воля, Надежда, он не мог бы стать чудовищем, лишь от болезни, если душой не жаждал всего этого. - Я шагал вслед за ней, испытывая странные, смешанные эмоции, сочетающие в себе абсолютную апатию, уже лишившую меня страха и удивления, покой и некую душевную лёгкость. Редко когда я мог чувствовать себя счастливым и спокойным возле бьющегося сердца Титана, зараженного болезнью и ненавистью, пожалуй, вся эта неделя создана для того, чтобы отметить ее в календаре и никогда не забывать, как бы я не хотел подобного исхода. - Эти чувства… могут испортить задуманное тобою, Надежда. Ненависть, страх, жестокость и обида меняют как смертных, так и богов.

- Ты уже понял, что я хочу сделать? - Опасливо поинтересовалась девушка, на секунду останавливаясь и сбавляя шаг. Я был этому рад, потому как в один момент стал заметно отставать, рискуя вовсе провалиться через медленно уплывающие в разные стороны облака. - Это… Мои мысли правда могут сорвать ритуал? Я способна что-то испортить прямо сейчас?

- Да, ты хочешь отдать всю себя… а значит, и свои сомнения, мысли, страхи и проблемы. Перед таким, следует отпустить абсолютно все, что было, что есть и что будет, чтобы слиться с вечным и не терзать себя зазря прошлым. - Ритуал схожий с тем, что мы проделывали ранее… Но на этот раз, собой жертвует именно Надежда, и более того, сила его тоже окажется куда меньшей, ввиду нашей обоюдной слабости и истощения, полученного после прошлого взрыва. Но и ситуация, к счастью для нас, требовала куда меньшей власти над имматериумом, ввиду состояния Прометея. Потому, по моим весьма скромным подсчетам, нам должно было сполна хватить и той власти, что находилась в наших руках и на кончиках окоченевших пальцев. А тем временем, мы уже подобрались чуть ли не вплотную к сердцу, замерев около бьющейся плоти.

Надежда абсолютно точно ввела меня в некий транс, полностью растворив в себе многие мои чувства и мысли, по сути, дав то самое просветление которого добиваются буддийские монахи и жрецы в течение долгих, поистине долгих десятилетий, лишенных всяких радостей, восторгов и переживаний. Это было… во многом волшебное, несколько пугающее чувство, которое позволяло мне смотреть на мир вокруг без какой-либо предвзятости, и мыслить столь девственно чисто, что казалась, можно было обнаружить самую суть вещей, просто взглянув на них. Надежда отбила у меня естественный инстинкт самосохранения, оставив лишь свободу мысли и волю. Пожалуй… я был ей за это благодарен, ибо сейчас, мне меньше всего требовались привычные параноидальные мысли.

- Тогда прошу тебя, Руфи, просто мне мои грехи, страхи и сомнения… что я вверяю тебе, перед своим скорым, неизбежным концом. - Руки Надежды полностью коснулось моих, сливаясь с ними в единую сущность и заставляя кровь в венах застыть. - Я… хочу уйти зная, что свободна.

- Ты думаешь, что больше никогда сюда не вернешься? - Я был готов исполнить ее волю, ибо… что мне еще черт возьми оставалось? Я был бессилен спасти ее, и это был наш шанс. Шанс, возможно, единственный, но крайне неправильный и даже более того, попросту порочный. - Ты ведь не просто богиня… ты образ.

- Предавший свою собственную суть, убив сотни смертных, разрушив жизни миллионами… Надежда всегда лишь ложный свет, и я… я устала быть израненным, уставшим от боли маяком, ведущим корабли на скалы. - Надежда отчаянно склонила голову, возможно, плача. В имматериуме чужих слез видно не было, если только их намеренно не показывали сами плачущие сущности, а собственные вы могли разве что ощущать. - Просто… тьма, это все, чего я сейчас желаю, и чего могу желать.

- Да будет так, Надежда… надеюсь, твой путь принесет счастье хотя бы тебе самой… - Я закрыл глаза, не совсем помня как это делают священники, а потому просто ожидая, пока вся боль Надежды медленно, по крупицам протечет ко мне, наполнив своей тяжестью и печалью. Вместо этого, девушка лишь улыбнулась уголками рта, беззвучно шепча нечто на греческом и иногда кивая головой. В моей душе покой действительно пошатнулся, но вместо боли, тоски, печали и грусти, я ощутил лишь легкое… почти эфемерное раскаяние, совмещенное с прибрежным, греческим бризом, и запахом земли, бьющим в лицо. В голове прокатился нежный, девичий смех, такой ласковый и добрый, что я на секунду, я сам не смог сдержать ни слез, ни трепетного вздоха. Перед глазами мелькнули образы девушек, начиная от материнского лица и заканчивая улыбкой Гелии, чьи теплые руки касались моего окровавленного, избитого и грязного лица, наполняя тело жизнью и счастьем.

- Спасибо тебе, Руфус Рисс… мне жаль, что мы встретились столь поздно, и времени у нас совсем немного. В бездонной тьме, я буду чтить и помнить, каким ты был. - Надежда повернулась к сердцу, аккуратно поднося к нему мою окровавленную руку и уже готовясь раствориться. Призраки вокруг как один вонзились в нее, пытаясь своей грязью, болезнью и желчью сменить белоснежный образ, но Надежда без труда поглотила их в себе, оставив только лишь ошметки рыдающих мыслей и эмоций, жмущихся к ногам девушки. Наши сплетенные друг с другом пальцы начали дымиться, покрываясь светлой, сжигающей нас энергией, после чего, прикоснувшись к сердцу, все закончилось. И в абсолютной тишине, нежно раздался ее голос. Возможно, в последний раз. - И пусть твой новый день… будет лучше, чем все предыдущие…