Руфус Рисс, ненависть к чаю и не только

Один и тот же диалог

- Что я говорил о страхе, мой geselle? Столько раз я повторял эти слова… столько раз. - Я застыл, отступая на шаг назад и с трудом сдерживаясь от того, чтобы перекреститься. Такой скрипучий, долгий и проникновенный старческий говор, смешанный с столетиями проведенными в безрадостной, безбожной тьме был так знаком… И каждый раз, он возвращал меня к годам обучения, одновременно принося и радость и печаль, и сожаление. Конрад всегда говорил четко, без единого изъяна в произношении, с неизменно ровной и спокойной интонацией. В каждом его слове отражался стальной характер, опыт многих лет жизни и безгранично безмятежное состояние ума, тела и души. Подобное не было удивительным, помня что большую часть своей живой жизни, он провел будучи инквизитором и проповедником крестовых походов. Если вам когда-либо приходилось проводить допросы, то вы знаете, насколько важно сохранять единый тембр, и в этом искусстве Конрад пошел до конца. - Ладно… повторю снова. Тот некромант, что поддался ему… Считай, что мертв. Неужели ты забыл все мои уроки, geselle? Я надеялся, что ты еще долгое время будешь хранить мою мудрость.

Я не стал отзываться, не веря в то, что здесь может быть Конрад. Нет, нет и еще раз нет, у него не было ни единой возможности находиться здесь, у него не было ни единой причины. И тем более, не было ни единого, вновь повторюсь, ни единого шанса на то, что это правда был наставник... Ему незачем было являться, и вряд ли имел на это власть. Возможно, это просто воспоминания, скорее всего, это так. Он ведь действительно часто твердил мне эти слова, не исключено, что внутри ждала и проекция еще юного Руфи, в очередной раз смиренно кивающего в ответ на претензии. Ах… старые, старые но такие приятные воспоминания. Но опять, опять петли времени… А я ведь еще не отошел от прошлой, что вмиг возникла в сознании, показывая мое мертвое, холодное тело, и трупы остальных, застреленных мною без сожаления или колебаний. Убивать Конрада мне не хотелось от слова совсем, да и врядли я бы смог это сделать, поэтому пересилив интерес, я сделал еще один шаг назад, вызывая легкий, насмешливый смешок из-за дверей. Неужели, это и вправду был он, а не какой-то призрак? Нет… подобные мысли были недопустимы и непростительны. Я… я был сильнее, я был умнее, мать вашу! Никакой сентиментальности, никакой слабости! Еще шаг назад, уже более уверенный, но все еще тщедушный, таящий надежду. Верить изнанке… вздор. Все равно что добровольно лезть в фургон с мороженым, у которого затонированы окна.

- Ладно… Быть может, чему-то я смог тебя все таки научить, мой geselle. - Вновь раздался чуть насмешливый голос Конрада, я продолжал с надеждой смотреть на дверь, веря, что она обязательно откроется и даст мне и вправду убедиться в том, что за ней находится мой старый учитель, а не призрак, не проекция и не какая-то иная тварь. - Какой знак дать тебе, чтобы ты наконец поверил мне? Может, оживить кого-то? Твой скепсис похвален… Я рад, что мои привычки действительно оставили на тебе след.

- Конрад не был старой развалиной, когда покидал меня, так отчего же сейчас, ты не можешь открыть дверь? - А вот мой голос меня подвел, причем конкретно. В отличие от того, что таилось за дверью, я не мог похвастаться ни произношением, ни сталью в голосе. Признаться, я даже умудрился запнуться на середине предложения. Боже, да я вел себя напуганнее, чем десять лет назад, о чем тут вообще говорить?

- Что-же… Весьма справедливое требование, но ведь ты все равно не сможешь поверить мне, даже если дверь откроется, так ведь?

- Ты прав, не смогу, но хотя бы буду знать что меня ждет внутри. - Я решил не упоминать тот небольшой факт, что вряд ли мне это поможет против сущности, имеющей силу сравнимую с Конрадом. Ибо в ином случае, принять чей-то облик было попросту невозможно. Чтобы перенять повадки существа полностью, нужно быть равной с ним силы, а может даже сильнее. Скорее всего, именно из-за этого мне удалось убить лже Люси, Кулсан просто не смог идеально скопировать ее. - Так что, думаю, тебе все же стоит открыть дверь, наставник.

- Как желаешь, мой geselle, только надеюсь, мой внешний вид не вызовет у тебя слишком много вопросов… Хотя, ты парень сообразительный… Верю, что никаких проблем не возникнет.

Пожалуй, прозвучи это в самом начале, я бы полностью пересмотрел варианты и надобность этой встречи. Фраза же правда жуткая, да? Просто у меня окончательно слетела с катушек нервная система, настроение, казалось, менялось по щелчку пальцев. Это вызывало еще одну проблему, я не успел среагировать на заявление, что могло стать и моей смертью, фраза промелькнула так скоро, что с трудом осталась в сознании. Спустя мгновение, древняя, скрипучая дверь чуть отворилась, позволяя мне увидеть старого, горячо любимого мною наставника, что смиренно принял судьбу таких, как я и он. Наставника, который наконец принял тьму в себе, и вокруг. Инквизитора, который стал жрецом Арауна.

Его кожа начала отслаиваться, меняясь на мертвый, хитиновый панцирь, покрытый тонкими узорами и ворсом, по легендам являющийся стылый дыханьем покойников, который должен был полностью разрушить привычную людскую оболочку, навсегда избавив жреца от проклятья плоти. Плечи согнулись под тяжестью черной, крайне тяжелой вуали, украшенной застывшими брызгами крови Конрада, уже в скором времени, она станет частью единого панциря, объединяющего в себе всю верхнюю часть тела. Среди алых пятен зияла выложенная обсидианом цифра три, что означала ранг будущего жреца. Всего рангов было пять. Признаться, Конрада ставили весьма высоко, несмотря на то, что он противился проклятью долгие столетия. На шее уже не висели былые медальоны, кольца и высушенные части человеческих тел, которые так любил старина Конрад, его ожерелья либо слились с новой оболочкой, став причудливыми узорами, либо вовсе отсутствовали. На их месте, прямо на разодранной гортани, красовалась кровавая отметина, внутри которой можно было увидеть рисунок нечеткий рисунок некого монолита. Это было Преткновение Смерти, пьедестал Арауна и его личная гордость. Огромная крепость из обсидиана, алмазов и золота, хранящая в себе бесчисленные тайны самой смерти, гарнизоны верных Арауну воинов, кельи послушников, жрецов и высших аколитов смерти, что остатки своей вечности проживали в качестве ученых и военачальников, повелевающие ордами мертвецов и создающими их в лабораториях. Мне было искренне больно видеть этот знак, ибо лишь он означал полное подчинение воли Бога, полную связь с Преткновением и окончательную смерть души. Теперь, все идет лишь к трону Арауна, душа Конрада в полной мере забыла как о имматериуме, так и жизни. К сожалению, это означало и то, что встретить наставника в реальности стало практически невозможно. Ибо вся его сущность скована навеки в эфемерном пространстве Преткновения, живя лишь там, и живя лишь во имя Арауна. К сожалению… Воссоединится с Конрадом полноценно, я смогу лишь в день, когда моя собственная сущность решит уйти на покой, разорвав горло и принеся кровь Ему. А я искренне верил, что до подобного я и так, и так, не доживу. Слишком уж меня отвращала эта рабская печатка.

Но это были далеко не все преображения Конрада, что тоже доставляли душевную боль. Его руки плотно прилегали к телу, не в силах нормально функционировать и постепенно сливаясь воедино. Предплечья напротив, удлинялись, кости выпирали, мелькали тонкими прутьями средь огрубевшей кожи и панциря, из порезанных вдоль вен, кровь стекала на некогда пальцы и ладони, где застывала, создавая дополнительные, кристаллические конечности и длинные, острые когти, ало багрового оттенка. Нижняя часть тела, к сожалению, уже претерпела окончательные изменения, что были уготованы Арауном для своих лучших воздаятелей. Ноги превратились в твердые, паукообразные лапы, в количестве четырех штук, покрытые все тем же белесым ворсом и тонкой сетью алых паутин. Они с трудом держали в равновесии еще не до конца обратившийся торс, который не слился воедино с черным брюшком, покрытым глянцевым блеском и множественными, горящими черным сиянием письменами, среди которых читались молитвы о прощении и смирении.

Лицо выглядело лучше всего остального тела, но на нем уже вырисовывались две лишние пары паучьих глаз, постепенно раскрывающихся на лбу, жвалы около ямочек рта прорезали бледную плоть, оставляя тонкие ручьи крови, идущих к подбородку. Глаза резко сузились, но пока что, сохранили привычный болотный оттенок, не став полностью черными. Волосы уже выпали, оставив лысый, болезненно неровный череп, что вскоре тоже изменится, под стать новому облику некроманта, став костяной короной, пробивающей хитин.

- Время пришло, да? - Тихо спросил я, делая тяжелый вздох и сдерживая эмоции. Конрад склонил голову, слегка улыбаясь уголками рта. Я не мог понять этого… Хотя, вернее было сказать, что я не хотел понимать его счастья. Но возможно, за свыше чем три столетия… Он что-то понял. Я всегда понимал, что он был куда умнее, легче постигал окружающий мир. Наверное, ему так будет проще. - Жаль, что все кончилось, mentor, но вижу, что тебя это не тревожит. Полагаю… ты обрел покой!

- Ты слишком юн, чтобы понять мудрость смерти… Бесспорно, новый облик не то, к чему привык бывший католик, но жизнь порой слишком извращенна для того, чтобы прожить ее чистоплотным. Теперь ты веришь, что это я, мой geselle? Или считаешь, что этот… Кулсан, мог воссоздать меня?

- Честно? Нет, не верю, mentor. Но сейчас это не связано с Кулсаном… Это связано с твоей новой судьбой. Мне… сложно принять это. - Я сделал несколько шагов вперед, изучая нового Конрада. На душе было тяжело и едко… Но возможно, это было бы лучше, чем если бы наставник умер, определенно, это было лучше его смерти. Так, я хотя бы мог быть уверенным в том, что он где-то есть. Пусть и в месте, которое я бы хотел посетить только разве что перед смертью. Пусть и в месте… Где он не больше, чем один из тысяч. Не больше, чем раб. - Пустишь старого ученика в дом? Я так давно не видел блеска твоих икон… Признаться, мне не хватает их.

- Natürlich, komm rein. - Будущий жрец смерти кивнул, продолжая безмятежно улыбаться. Развернувшись на сто восемьдесят, он двинулся вглубь дома, освобождая для меня проход и подзывая когтями. Ноги подкашивались от страха и боязни вернуться туда, откуда когда-то ушел. Но я зашел в дом, зная то, что должен это сделать и вмиг чувствуя прилив странной, колющей в сердце ностальгии, которая лишь усилилась внутри избушки, родной, любимой избушке.

Внутри было тепло, как и всегда. Я не зря хвалил отопление в этом месте, даже в минус тридцать, тут всегда было тепло. Скрипящие от моей медленной поступи половицы хранили под собой целую лабораторию, скрытую от взгляда всяк сюда входящего, но которая стала для меня первым опытом в зельеварении и приготовлении ядов. Деревянные своды, держащие потолок, являлись подлинными произведениями искусства, которым место где-нибудь в Ватикане. На красном дереве, полными скорби, отчаяния и страха глазами, смотрели вручную резные лики святых, раскрашенные вручную, с помощью собственной крови и красителей. От того, одеяния избранников Его казались особенно грязными, особенно мятыми и жалкими, кожа по извращенному израненной, но в тоже время взгляд, он был светлее чем любой, изображенный когда-либо в этом мире. В правом углу стоял, неизменно светящийся истинным, божьим светом, красный угол. Иконы и вправду блестели, причем не от злата, даже сейчас. Их было великое множество, а над всеми, возвышалась сотканная из золотых нитей, шелковое изображение самого Христа, распятого на кресте. Никогда не смотрите на этот гобелен слишком долго. Я не знал, что он сделал с этим полотном… Но… В какой-то момент, полки начали громыхать копьями, вновь протыкая тело мученика, небо разрезали молнии, предвестники скорой беды, языки адского пламени лизали ботинки стражей, терновые путы врезались в свежее, оголенное мясо. Иногда, в святые дни, гобелен кровоточил, Солнце на удивительном полотне гасло, а взгляд Спасителя темнел от алых, гранатовых слез, которые гасили подступающее адское пламя. Я застал это лишь несколько раз, и в такие дни, старый инквизитор разбивал кулаки в кровь, проводя день в молитвах и смешивая собственную кровь, с Его. Святотатство? Ересь? Бесспорно. Но что вы знаете… Я знал достаточно, чтобы не сомневаться в искренности поступков Конрада. В его пылающей вере в то, что ему пришлось предать, во имя новой борьбы.

Под потолком громыхали множественные связки из тотемов, старых запасов сушеных конечностей, еды или ингридиентов. Свет исходил от редких факелов и огромного камина, являющегося по совместительству местом, напротив которого я спал первые годы обучения, пока еще не мог полноценно вернуться в город. Признаться… В то время, я чувствовал себя истинно живым. И ни одно другое время уже не сравниться с тем спокойствием, с тем счастьем.

Наставник даже сохранил шкуры на которых я дремал, что и сейчас аккуратно лежали около огня, бьющегося в каменных стенах камина. Мой взгляд с болью скользил из стороны в сторону, глядя то на заполненные разными безделушками шкафы, то на старые книги. Первые, зачастую, были уставлены законсервированными банками со всем, что вы можете себе представить и чего представить не можете. И далеко не всегда, это были ингредиенты для ядов или ритуалов, я точно помнил, что на третий полке, третьего шкафа, на третьем месте слева, стояла баночка с соленьями, но в тоже время, рядом с огурчиками вполне себе спокойно стояли нарубленные отростки голов гидры, что действовали как прекрасный антидот против десятков ядов и, что неудивительно, компонент для многих зелий регенерации.

Помимо вышеупомянутого, стояли и личные вещи Конрада, множество старого оружие, причем не только холодного, я видел мушкет и даже нечто, похожее на винтовку Мосина, стоящую за рядом баночек. Здесь были и разного рода фотокарточки, старые рисунки, какие-то наброски местности, десятки медальонов, иногда расколотых, что висели на кривых гвоздях, вбитых в стены дома, рядом с ними красовались трофеи, в лице голов демонов, частей их же тел, или даже полноценные макеты бесов, импов и прочей мелкоты, которая не представляла серьезной угрозы для магов, и от того часто становилась предметами декора. Человеческие манекены тут тоже были… Но по словам Конрада, в их смерти виноват не он.

Книги являлись отдельной темой для Конрада, ибо ничто в жизни, он не ценил больше знаний. Книги были везде, тонкие, толстые, пособия и философия, основы идеологий, опровержения этих идеалов… Целые трактаты о медицине, об экономике, о литературе, политики и даже точных науках, вроде физики. Экземпляры еще с его века, новейшие издания, тут был рай для книжных червей, пара книг являлась точными копиями медицинских учений, сгоревшими в Александрийской библиотеки. Разумеется, книг о некромантии здесь тоже было немало, точнее, целых два полных шкафа, что буквально трещали от знаний и силы, наполняющих их. Если это место каким-либо образом пострадает… То даже падение вышеупомянутой Александрийской библиотеки, не покажется человечеству столь значимой утратой. Ибо все, что находилось в этом доме, имело свою ценность, просто разную, в рамках своей старости, принадлежности и даже практического значения.

Того, что можно назвать кухней, здесь не было, место и планировка не позволяла. Просто за одной из многих кожаных штор, стояли несколько стульев, вокруг стола из пня какого-то старого дерева, прогнившего изнутри, и из-за этого факта сделав по совместительству небольшим сундуком. Из окна мрачным, но родным сияньем, бил тихий лунный свет, что крайне хорошо справлялся с ролью ламп, которых здесь не было из-за опасности пожара. Аккуратно сев на давно сгнившие внутри стулья, я сбросил сумку на пол, кладя руки на неровную поверхность стола и на секунду замирая. Как же давно… как же давно.

- Вижу, это место до сих пор производит на тебя впечатление, Руфи. - Конрад остался стоять напротив, попросту не имея возможности сесть. По крайней мере, сесть на подобного толка стулья. - Впервый раз… ты казался не менее удивленным, неужели этот дом столь величественен?

- Разумеется это так… Места подобные этому словно новые чудеса света, сохранившиеся до наших темных, безрадостных дней. И дарящих в эти дни радостные мгновения.

- Хах, такие слова… небось, научился нормально льстить и своим девицам в том числе? - Конрад провел языком по мертвым губам, тяжело вздыхая и кажется, впервые чувствуя тоску. - Ума не приложу… Как тебя терпела Керли. Как она, к слову?

- Офицер полиции, с недавнего времени, под юрисдикцией Агентства, но ее душу, к счастью, Азазель не получил. И слава богу, она недостойна такой участи. По правде, никто не заслужил…

- Тут ты прав, мой geselle, девочка явно заслужила долгой, радостной жизни. Как работа в агентстве? Мне так и не удалось навестить тебя… Как бы мне не хотелось увидеть тебя за работой, все время были либо дела… Либо я не мог связаться с Азазелем.

- Ну… Считай, что видишь процесс прямо сейчас. Мы ведь в лабиринте. - Я даже не хотел думать, почему Конрад не знает об этом, или не догадывается. Мне было слишком больно разрушать эту фантазию, даже если все вокруг правда было обманом. Я был готов рисковать, если мог поговорить с ним. Я был готов умереть… Если бы после смерти, мог поселится здесь.

- Нет, нет нет… Сейчас… это нечто большее, чем работа. Мне жаль, что никто из твоих покровителей не защитил тебя от этого. Подобное… Убивает веру в их человечность и милосердие. Впрочем, под моим началом ты вряд ли даже задумывался о божественном милосердии.

- Про что ты, mentor?

- Очередные игры богов, очередная партия в блиц… Это не работа, это не то, что я бы хотел видеть. Я уже давно слышу призыва от Араума к войне, к уничтожению Прометея, но Азазель и иные тянут, ожидая пока смертные сами разберутся с этим, сделают всю работу за них. Они все сделали на тебя огромную ставку… И поэтому, здесь я. Поэтому, здесь ты. Поэтому, все что происходит, должно было произойти.

- Ты хочешь сказать, тебя послали ко мне в качестве помощи? - Я не верил, но хотел верить. Я так надеялся на это. Так надеялся на его поддержку и помощь… Он был сильнейшим некромантом из всех, кого я знал. Возможно, даже сильнейшим из живых. По крайней мере, до того… Как стал жоецом.

- Не совсем, меня послали как проводника, чтобы помочь тебе покинуть лабиринт. Но как я могу оставить тебя в неведении? Мне плевать на многое… И я помогу тебе так, как способен помочь, не считаясь с мнением богов. Если они направляют смертных на бойню с богами… У первых должны быть хоть какие-то шансы, иначе это не более, чем преднамеренное убийство. И раз они не хотят следовать правилам, раз убивают… моих учеников. То я приложу все усилия, дабы спасти тебя. И каждого, кого они бросили без света.

- Так разве боги когда-то действовали иначе. - Мы вместе горько ухмыльнулись, отводя взгляд в разные стороны. Ничего весёлого… даже в помине. Он понимал меня, потому как я в точности копировал все его повадки, горькие мысли и разочарования в жизни. Когда-нибудь, возможно, я стану таким же. Об этом не раз говорил мне Конрад, и многие из его коллег. Я слишком восторгался им… И зачастую, лишь в нем видел истину.

- Ты стал похож на меня, Руфи… Даже слишком похож. - Но сам Конрад, как и я, никогда не признавали всей полноты проблемы. Он не хотел мне своей судьбы, пусть и зачастую жизнь делала все, чтобы вновь дать нам пересечение. - Жаль, что мы не в четырнадцатом веке, все было бы проще, намного проще.

- Про что ты, Конрад? - Тот лишь вздохнул, закрыв глаза и слабо улыбаясь. Я понял, что ответа не будет. И никогда и не было… порой, нужно было просто улыбнуться, оставив слова в стороне. Так и всегда… Мы никогда не заканчивали этот диалог. Но с каждый годом, с каждым его повторением и тяжелым вздохом. Я понимал Конрада все лучше.