Английская поэзия XIV–XX веков в современных русских переводах

Есть ли толк в земных делах?

Красота и юность — прах.

Только к счастью ты привык —

Боль вернется через миг.

Брак бездетным был семь лет,

Сын родился — краше нет,

Крепок был, румян, пригож,

Нравом лучше не найдешь,

Был наградою для нас,

Через шесть недель угас.

Столь чудесному уму

Мир напоминал тюрьму;

Он, достойный жить в раю,

Бросил скорлупу свою.

И Гермесова печать[24]

Не смогла бы удержать

Вольный дух, летящий прочь.

Долго будет длиться ночь;

Солнце, в свой рассветный час

Ты тусклее ясных глаз,

Облаком себя укрой,

Как могильной пеленой.

Коль древность надлежит восславить нам

Иль пропевать хваленья богачам —

Всем взял старинный бриттский наш язык,

И родом, и богатством он велик.

Для нас предмет, чем больше удален,

Тем большей похвалы достоин он —

Вот так чудесно взгляд устроен наш:

Издалека милее нам пейзаж.

Не превратилась ли в руины Троя,

Та сцена, где герой сражал героя?

Где Греция, что просветила Рим,

Где ныне лавр афинский мы узрим?

Перенеся судьбы переворот,

Эллада в запустении живет,

И в Риме мало есть от тех времен,

Когда в нем отличался Цицерон.

Во прахе Рим с Элладою лежит,

И там же очутился ветхий бритт;

Хоть в языке красот былых уж нет,

Видна в обломках слава прошлых лет.

На нем священных бардов речь велась,

Река великих помыслов лилась,

И в рощах, средь полей и средь лугов

Бард просвещал внимавших пастухов

И добродетелей ценнейший клад

Он в музыкальный облекал наряд.

На нем в пещерах Мерлин прорицал,

Судьбу и Рок себе он подчинял,

Грядущее он зрел — порой ясней,

Чем видим мы теченье наших дней,

И потому был чтимым, как пророк,

Что не гаданье, а приказ изрек.

Король Артур на нем же говорил,

Повсюду, говорят, его внедрил.

Он был и на устах у Боудикки,

Воспламенял бойцов на бой великий,

И кто же превзойдет ее дела?

Она жизнь за свободу отдала,

За дочерей, за край свершая месть,

Чтоб славу бесконечную обресть.

Им изъяснялся смелый Каратак,

Величья римского достойный враг;

Когда пришлось стать пленником ему,

Он покорился римскому ярму

И нес его с достоинством таким,

Что оттого смутился гордый Рим,

И снять велели римляне оковы,

Чтоб пленного их не пленило слово.