Английская поэзия XIV–XX веков в современных русских переводах

Зеленый садик в Лаванти[87]!

Там улица одна,

По ней в грязи бредет солдат

В край, где идет война.

Но там в разбитом домике немного есть травы,

Его найдите вы.

За церковью, чей хрупкий шпиль

Снарядами изрыт,

Где обезглавленных домов

Развалина стоит,

Мы там, где больше нет стены, где кирпичи лежат,

Нашли зеленый сад.

Трава в заброшенном саду

Несмятою была,

И чистотелом там давно

Дорожка заросла,

Там не было души людской — сновала только лишь

Стремительная мышь.

И мы лежали на траве —

Ее нежнее нет;

Не слышно было, как идет

Лафет, еще лафет,

Чей постоянный стук колес о камни мостовой

Звучал, как новый бой.

Потом мы встали — наш покой

Промчался, словно миг,

И, этот садик обыскав,

Нашли мы в нем цветник,

И оказались там жасмин, желтеющий нарцисс —

Мы ими увлеклись.

И в нем по нраву больше всех

То место мне пришлось,

Где волчеягодника куст

На холмике возрос.

Он весь цветками убран был, на диво духовит…

Какой чудесный вид!

Вдохнул я жадно аромат,

Скучая по весне,

И вдруг душа пустилась в пляс,

И чудно стало мне —

Я расстоянье проплясал от мертвых городов

До бристольских холмов.

Я видел, как растет нарцисс,

Качанье тополей

И зайцев брачную игру

Средь мартовских полей;

Там по лугам текут ручьи, там шустрая плотва…

Ты, родина, жива!

Я вижу древность золотых времен

И молодость души: песок пустынный

Столпом слепящим кружит над равниной,

Под бирюзой — сожженный небосклон

Над пустошью. Звучит язык старинный,

Люд в злато облачен и в синеву…

И потому понятны мне причины

Экстаза в поклоненьи божеству.

Вот правда: прозорливою душой

Животворится тела скоротечность;

И с каждый воплощеньем ты — иной,

Пока воспоминаний гаснет вечность;

Жизнь новая покорствует былой,

Пока не воцарится Безупречность.

И вновь, как мрачный занавес над сценой,

Пока антракт идет, кошмары скрыв,

Ночь тяжко падает, и постепенно

Для тысяч жадных глаз за взрывом взрыв

Выписывает в сполохах кульбиты,

Во тьме топочут дымные копыта.

Едва один падет, став горсткой праха,

Тотчас же в небеса летит другой,

Как сто империй накануне краха,

Уверенные, гордые собой,

И каждый, устремляясь в свой зенит,

Нагроможденье трупов осветит,

Лежащих, наполняя воздух смрадом;

А позже солнце, в траур облачась,

Печально обнажит лежащих рядом

Гонцов, что возвестили утра час.