An ordinary sex life (OSL)

Интерлюдия. Лагерь Моррис. Глава 4. Заря. Часть 1

Примечание к части *Подсолнух

**Солнышко

— 28 АВГУСТА —

Несмотря на то, что я не была здесь уже более трех лет, я все равно знала дороги как свои пять пальцев. Не обращаясь к картам, я покинула I-5 и направилась на запад от Иреки, двигаясь в удобном темпе. Я никуда не торопилась. Погода стояла ясная, и проф. ориентация начнется не раньше, чем через два часа.

Почти лениво я вела свой Шевроле Малибу по извилистым горным дорогам. Я позволила своему взгляду переместиться на ряды зеленых секвой, выстроившихся вдоль моего пути. Над ними с обеих сторон возвышались внушительные Мраморные горы, любые поверхности, не покрытые деревьями, открывали коричнево-серые скалы. А внизу текла постоянно меняющаяся, постоянно движущаяся бело-голубая гладь реки.

Я съехала на обочину, пропустив черный GTI, и смотрела, как он входит в крутой поворот со скоростью явно больше 65 миль в час. Я ждала и прислушивалась, пытаясь услышать, не вылетит ли он через ограждение дальнего конца, возможно, взорвавшись на дне долины клубящимся огненным шаром, как в фильмах. Хотя водитель GTI, конечно же, не искал активно своей насильственной смерти, я определенно могла понять такой поступок как… более простой… чем необходимость продолжать существование живым.

Но взрыва не произошло, и я отбросила свои болезненные мысли. Если бы я действительно хотела убить себя, было бы намного легче сделать это дома. Я проехала весь этот путь на север не только для того, чтобы покончить с собой. Вместо этого я, надеюсь, проехала весь этот путь, чтобы снова НАЙТИ свою жизнь.

Убедившись, что дорога свободна, я выехала на дорогу и продолжила поездку. Я путешествовала по извилистым поворотам горной дороги, огибающей реку, вздыхая с меланхолической ностальгией по всем знакомым достопримечательностям. И примерно через сорок пять минут после съезда с шоссе я сделала последний поворот на главную проезжую часть и проехала под знаком арки с надписью «Лагерь Моррис».

Я проехала по подъездной дорожке, слева от меня протекал ручей, а справа — открытое поле, огражденное забором для лошадей. Примерно в ста ярдах от дороги среди хвойных зарослей показалось главное здание. Вокруг этого места их было много (хвойных, а не хижин): ель пивоваренная, лисохвост, пондероза, и, если мне не изменяет память, на дальнем берегу виднелась группа горных болиголов.

Болиголов… Другое растение с тем же названием было использовано, чтобы убить Сократа.

Хватит мыслей о смерти. Возьми себя в руки, девочка.

Я объехала вокруг главного здания. Стоянка была заполнена лишь частично, и у меня оставалось больше часа, чтобы добраться до проф. ориентации. Вместо этого я ехала прямо, оставив асфальт и двигаясь по грунтовым дорогам, которые становились все уже и уже по мере того, как я продолжала. Моя цель была недалеко.

И вот они. Они выглядели так же, как и три года назад. Я не могла войти внутрь; обе каюты в настоящее время заняты другими гостями, и будут таковыми, по крайней мере, до выходных, посвященных Дню труда. Но мысленным взором я все еще могла видеть внутренности обоих пространств. Я могла увидеть его койку в каюте слева и вспомнить, как я гладила его по волосам, когда он спал, прямо перед тем, как пощекотать его или прыгнуть ему на живот, чтобы разбудить его по утрам, чтобы пойти на завтрак. Я могла увидеть свою койку в хижине справа, на которой все еще были вырезаны наши инициалы, когда нам было восемь лет, и то самое место, где я подарила ему свою девственность в свой шестнадцатый день рождения.

Я выключила двигатель и положила руки на руль. Я опустилась на них подбородком, позволяя мыслям наполниться старыми воспоминаниями о том, кем я была — кем МЫ были раньше. И, глядя в прошлое на некоторое время, я наклонила губы и поцеловала серебряный браслет, который окружал мое правое запястье.

Бен навсегда.

Вот с чего мы начали. Вот где мы закончим.

Когда-нибудь.

Может быть.

Надеюсь.

Но не сегодня.

Бен был моей целью, по-прежнему моей целью. Я жаждала его, нуждалась в нем в моей жизни. Я чувствовала это глубоко в своих порах, и без него я ощущала себя рыбой на берегу. Он был кислородом, который мне нужен, чтобы дышать. Он был той пищей, в которой я нуждалась, чтобы выжить. Независимо от того, что еще случилось с нами в прошлом, я все еще знала эти основные факты глубоко в своей душе. Это не имело никакого отношения к нашим родителям. Что же, это имело какое-то отношение к нашим родителям. Но их влияние и их тонкие (и не очень тонкие) побуждения объединить нас вместе остались в прошлом. Это были вещи, которые уже произошли, и ничто, кроме машины времени, не могло их стереть. Я прожила всю свою жизнь до этого момента с Беном как с огромным, неотъемлемым, необходимым винтиком в моем существовании, и время, проведенное вдали от него этим прошедшим летом, было ничем иным, как напоминанием о том, что он таким и останется.

Будет он моим мужем, как я всегда мечтала?

Надеюсь.

Будет он братом, как Брук, Дайна или близнецы: просто еще одной частью наших объединенных семей?

Может быть.

Будет он просто другом, кем-то, с кем я выросла, а затем выросла из, как из многих людей которых я знала в начальной школе, в средней школе и колледже, и которым теперь могла бы просто сказать «привет», увидев на улице, но не более того?

Я скорее умру.

Найдем ли мы какой-то другой баланс, какой-то способ быть… особенными… друг для друга, но без этой определяющей, романтической любви? Похоже, это сработало для Адриенны. Она всегда говорила, что он ее опора, и она никогда не казалась счастливее, чем сейчас.

Адриенна. Она была тут в последний раз, когда я была здесь. Она была С ним в романтических отношениях как его девушка, а я была просто другом. Я вспомнила тот день, как будто он был вчера, когда я обнимала его сзади, уткнувшись лбом в его плечо. Мы стояли… там… у того места для парковки, где всегда парковался их фургон. И я вспомнила свои слова.

«Я люблю тебя, Бен», — прошептала я тихо, чтобы его девушка не услышала. «Я всегда буду твоей… навсегда. Не забывай об этом». И я поцеловала его в шею.

«Мы еще молоды, Бен, и у нас есть время. Когда-нибудь я выйду за тебя замуж».

Я могла бы это сделать. Это было так просто. Бен был спонтанным, романтичным типом. Несмотря на все свои замечательные качества, он не был лучшим в продумывании на пять шагов вперед (кроме как на простынях). Он был ведом сердцем, и иногда это позволяло ему действовать раньше, чем он подумал. Я могла бы уговорить его жениться на мне через неделю после разрыва с Райаном, до начала нашего третьего года. Никто бы даже не удивился. Я была собой. И он был им.

Но я больше не была собой. Я даже не была уверена, кто такая «Я». Девушка, в которую влюбился Бен, испортилась, и мне придётся снова ее найти. Мне придется снова стать родственной душой Бена.

Если это было то, чего я все еще хотела.

Я?

Я закрыла глаза и вздохнула. Серьезно, умереть в огненном взрыве было бы горааааздо проще, чем всё это.

Поездка с Гвен и Робин дала мне немного пространства. Первую часть поездки я провела, просто пытаясь ЗАБЫТЬ Бена, потому что думать о нем значило напоминать себе о злой шлюхе, которой я стала. Эгоистичные действия привели к чувству вины, которое привело к чувству нечистоты, которое привело к гневу на себя за то, что я не была такой совершенной, какой хотела быть. Затем я пыталась раствориться в каком-нибудь новом эгоистичном действии, как толстая обжора, ныряющая в ванну с мороженым, чтобы одновременно почувствовать себя лучше И наказать себя за предыдущие неудачи. И спираль закручивалась до такой степени, что я сожалела о вещах, которые я делала, КОГДА я их делала.

Я всё понимала, но все равно делала это. И я проклинала себя за то, что делала это все время.

Каждая мысль о Бене напоминала то, что я сделала, чтобы предать его. Сама моя любовь к нему стала ядовитым символом того, что я потеряла, напоминанием о том, как низко я пала, и мне нужно было убежать от всего этого.

Это было нелегко, и я не добилась полного успеха. Конечно, видеть что-то новое и посещать новые места было долгожданным отвлечением, и пока я была занята позированием для фотографий с девушками или изучением карт, чтобы убедиться, что мы не заблудились, у меня все было в порядке. Но, по крайней мере, на несколько минут каждую ночь, как раз перед тем, как я могла заснуть, мои плохие поступки возвращались, чтобы преследовать меня, и это все, что могли сделать мои друзья, чтобы я не сошла с ума.

С течением времени и по мере того, как все больше и больше миль отделяли меня от него — становилось все легче избегать ненависти к себе. Именно тогда я начала обвинять наши семьи, обвинять их в том, что на нас оказывалось давление, чтобы мы были вместе и объединили семьи в одно целое. Я начала убеждать себя, что — я — контролирую свою судьбу, и не было высечено в камне, что он и я должны были быть вместе. Гвен весьма настойчиво отстаивала идею о том, что в мире полно парней, и я начала думать, что смогу прожить совершенно счастливую жизнь без него.

К тому времени мы уже пересекли полстраны, оказавшись в Вашингтоне, округ Колумбия. Мы, девушки, немного выпили. Юрист, сидевший со своими друзьями в баре, был очень милым. И на одну ночь я позволила себе отпустить себя. На этот раз я бы наслаждалась своей физической сексуальностью без Бена. На этот раз я сделала бы шаг к независимому будущему на пути, который НЕ вёл к нему.

Это была ошибка. Лежа под этим незнакомцем, все, о чем я могла думать, это Бен. Каким бы милым ни был мистер Д.К., он никак не мог заставить меня чувствовать себя так, как Бен. Он никак не мог нажимать на мои кнопки так же, как моя вторая половинка.

Я не смогла достичь оргазма. Я еле сдерживала слезы. Я симулировала это, и мистер Д.К. остался доволен. А потом я уехала, чтобы вернуться к своим подругам при первой же возможности.

Я не могла уйти от Бена. Я не могла вернуться к нему. Я оказалась в ловушке с одной стороны из-за моей бессмертной любви к нему и ко всему, что он представлял в моей жизни. И я оказался в ловушке с другой стороны из-за ужасов своих неудач и глубоко укоренившегося знания о том, что девушка, которой я в настоящее время являюсь, просто недостаточно хороша для него.

Я не достойна его. И я, честно говоря, не знаю, смогу ли я когда-нибудь ей стать.

Идеал было невозможен. Совершенство- это идеал, математический предел, которого невозможно достичь. Мои попытки БЫТЬ совершенством всегда были обречены на провал. Теперь? Теперь все, что я хотела, было… им.

Благослови его сердце, он, вероятно, принял бы меня такой, какая я есть сейчас. Я видела это в его глазах, прежде чем покинула его вчера. Он сказал мне, что принял меня такой, какой я была. Он сказал мне, что будет совершенно счастлив с несовершенной мной.

Но у меня все еще была гордость.

Черт бы побрал мою гордость.

Конечно, было бы легче просто приползти к нему и вместе излечиться. Проще, но не лучше. Не для него. Он заслуживает лучшего.

Я бы не позволила ему принять меня такой, какая я есть. Я не могла. Если я вернусь к нему сейчас, прежде чем я смирюсь с тем, что я сделала, это отравит наши отношения. Это съест меня изнутри, как гниющий рак в моей сердцевине. Ради него я знала, что должна стать лучше. Единственный вопрос: как?

Это было моим решением. Я вернулась в это место — это особое, особенное место. Это была родина «нас», «нас», которыми мы должны были стать. Говорят, чтобы найти себя, нужно вернуться назад, повторить свои шаги, пока не найдешь момент, когда ты еще узнаешь себя в зеркале. Я возвращался к началу, к началу нас с Беном. Я возвращалась туда, где мы признали друг друга родственными душами в надежде, что однажды я снова найду себя.

И я делала это как совершенно другой человек.

Проверив время, я увидела, что до начала ориентации у меня еще оставалось минут пятнадцать. У меня достаточно времени, чтобы зарегистрироваться и получить свои информационные пакеты. Заведя машину, я сначала посмотрела в зеркало заднего вида, чтобы убедиться, что могу безопасно вернуться, и импульсивно наклонила зеркало вниз, а затем ухмыльнулась своему отражению.

Те же небесно-голубые глаза — не считая цветных контактных линз, они никогда не изменятся — но теперь я надела очки в тонкой оправе с фальшивыми линзами. Хотя мне не требовалась коррекция зрения, прямоугольная форма добавляла грани моему лицу, и я уже выглядела по-другому. Почувствовав, что подушечки немного соскользнули, я подтолкнула оправу вверх по переносице указательным пальцем правой руки и вздохнула. К этому нужно было немного привыкнуть.

Над очками я остригла челку относительно ровным рядом на лбу. Остальные волосы я собрала в функциональный «конский хвост», без какого-либо стиля, который можно было бы считать «красивым». И уже не в первый раз я удивилась ровному оттенку темно-коричневых волос, покрашенных вчера вечером.

Остальная одежда была такой же простой. Погода была слишком теплой для свитера, но мешковатая простая синяя рубашка-поло была на размер велика и абсолютно не подчеркивала мою фигуру, особенно полностью застёгнутая, с грудью, сплющенной бюстгальтером под ней. Комфортные джинсы Lee были так же нелестны, а коричневые походные ботинки на моих ногах были полной противоположностью «сексуальности».

Я отказалась от своей гордости. Я отказалась от своей красоты. Слишком долго в моей жизни я была золотым ребенком, красивой девушкой, которая всегда добивалась своего. Я использовала свою внешность как оружие, чтобы манипулировать окружающими. Я играла на восприятии людей, чтобы они воспринимали меня лучше, чем я была на самом деле. Я шла по жизни, получая все в руки, и выросла, полагая, что такой легкий путь был моим по праву рождения.

Я была не идеальна. Я даже не собиралась пытаться такой стать. Я еще не знала, кем стану, но я была полна решимости, что в будущем я буду той, кто полностью приземлён, той, кто ЗАРАБОТАЛА то, что получила. Я была полна решимости БЫТЬ по-настоящему хорошим человеком, а не просто выглядеть такой ради того, чтобы выглядеть такой. И я надеялась быть кем-то достойным его.

Я находилась в хорошей ситуации. Я была в знакомом месте, комфорте и тепле. Хотя работа была тяжелой, я знала, что все мои основные потребности будут удовлетворены. Это была новая я на старом месте. И здесь я хотела бы начать все сначала.

Войдя в главное здание, я обнаружила указатели, направляющие меня в зал, где будет проходить проф. ориентация. В коридоре я увидела знакомого штатного сотрудника на стойке регистрации, и позволила себе немного улыбнуться, когда он посмотрел на меня без фамильярности.

Я помогла ему найти меня в списке и снова улыбнулась, когда он внимательно посмотрел на меня после того, как прочитал мое имя. Он скользнул по листу размером 8 ½ на 11 дюймов с несколькими наклееными бирками с именами, три из которых уже отсутствовали. Я взяла черный маркер и провела длинную линию вниз, чтобы написать букву «А».

Но потом я остановилась. Я посмотрела на бейджик, визуализируя оставшуюся часть своего имени, и кое-что поняла: это было последнее, от чего мне пришлось отказаться. Мое имя олицетворяло все, кем я была. Это было любимое слово Бена во всей вселенной, но теперь оно должно было стать источником разочарования и боли. Я больше не заслуживала это имя. Девушка, которой я была сейчас, не была той девушкой, которую действительно олицетворяла это имя.

Когда-нибудь… скоро, надеюсь… я снова заслужу это имя. Когда-нибудь… скоро… Я стану достойной его девушкой.

Но не сегодня.

Я оглянулась на список регистрации, перевернула его, и мое внимание привлекло новое имя. Это было имя, которое всегда было моим, и все же имя, которое я почти никогда не использовала. Это было второе имя, которое мне дали родители в честь давно умершей бабушки по отцовской линии.

И, вновь удерживая маркер, я написала аккуратными крупными буквами: Мари.

— 29 АВГУСТА —

«Что насчет тебя, Мари?»

«Мари?»

Это ТВОЁ имя, помнишь?

Подняв голову, я дважды моргнула и посмотрела в сторону Санфлауэр*, девушки с родителями-хиппи, которая только что со мной говорила. Оглянувшись по кругу, я поняла, что другие четыре девушки, сидящие с нами, ТАКЖЕ смотрят прямо на меня.

«Э-э, ты можешь повторить вопрос?»

Санфлауэр (или «Санни**», как ее любили называть) захихикала и взглянула на остальных. «Мы просто делились тем, что заставило нас присоединиться к программе и приехать сюда. Теперь твоя очередь».

«О, ммм. Да, мм…» Я завозился на мгновение, глядя на свои коленные чашечки в сидячем положении. Подняв очки на переносицу, я пожала плечами и объяснил: «Мне просто нужен перерыв в учёбе. У меня годичный отпуск».

«Какой колледж?»

«Эээ, я бы предпочла не говорить».

Брови Санни удивленно приподнялись. «Э-э, тогда ладно… Ты бывала в лагере раньше?»

«Да, да. Я так понимаю, как и почти все остальные».

«Когда обычно твоя семья приезжала? Не знаю, видел ли кто-нибудь из нас тебя раньше. Мы с Эшли приезжали обычно в августе. Зои и Тамара в июле. Люси приезжала в июне».

Я покраснела и посмотрела вниз. Я действительно узнал Тамару, хотя она была на несколько лет старше, и в предыдущие годы мы никогда не тусовались. Я могла подумать, что узнаю Зои, мою соседку по комнате, но, видимо, ее семья приезжала только изредка на выходные, и мы не особо пересекались. Тем не менее, я не знала, кто еще может узнать меня настоящую, и, опустив глаза, ответила: «Ну, я бы предпочла не говорить».

Все девушки на секунду посмотрели на меня, гадая, что за чудачка присоединились к ним. Секунду спустя Тамара сменила тему, добровольно поделившись историей своей жизни. И я тяжело вздохнула.

Вскоре мне нужно было решить: либо придумать фальшивую историю, чтобы поделиться ею со всеми и надеяться, что я запомнила все детали, либо просто бояться проговорить и надеяться, что никто не свяжет меня с… самой собой.

Или просто продолжать отвечать «Я бы предпочла не говорить».

Да, этот вариант мне понравился больше.

— 1 СЕНТЯБРЯ -

«Эдвин?» предложила я.

«Ботан. И не в милой, вызывающей манере», — усмехнулась Зои.

«Как насчет Джорджа? Он красивый и крепкий».

«Может быть. Хотя он и явный лидер. По-настоящему горячие девушки всегда в первую очередь идут за лидерами. Посмотри на меня, я не могу соревноваться с ними».

«Конечно, можешь. Ты сама очень, очень милая».

«Нет. Я странная, и у меня фиолетовые волосы, и милые парни не любят сарказм», — вздохнула Зои, ковыряя кутикулы. «Но ты довольно горячая, по крайней мере, если бы ты попыталась ею стать. Ты могла бы получить Джорджа».

«Не интересно», — протянула я, немедленно отмахиваясь от нее.

«Знаю, знаю. Твоя беда». Она вздохнула и откинулась на полотенце, поправляя солнцезащитные очки. «Я не могу встречаться с одним из спортсменов. Мне нужен кто-нибудь странный… причудливый… вроде меня».

«Аарон — настоящий псих», — предположила я с легкой ухмылкой.

«Аарон? Да, точно. Слишком уж чокнутый, если ты спросишь меня». Она повернула голову и закатила глаза.

«Может быть. Но если ты спросишь меня, ты ему нравишься».

«Не а».

«О, да? Тогда почему он всегда старается изо всех сил подколоть тебя?» Я многозначительно приподняла брови.

«Потому что я реагирую. Это магнит внимания, а он вредитель. Если бы я могла заставить себя перестать реагировать на него, он оставил бы меня в покое».

«Больше похоже на то, что ты «отбиваешь», а не реагируешь. Это спарринг. Это ваш способ флирта, ребята».

«Я не флиртую. Боже. Как будто меня может привлечь такое отталкивающее человеческое существо. Аарон — сквернословящий, неотесанный варвар».

«Слишком нервничаешь из-за того, кто, как ты утверждаешь, тебя не интересует».

«Ага, сейчас…» Зои закатила глаза. «Аарон и я почти наверняка будем встречаться, как ты и… и… Толстый Ник!»

«Пффф», — усмехнулась я. «Да, точно».

Зои тоже засмеялась. «О мой бог, ты видела его купальные шорты сегодня? Неоново ОРАНЖЕВЫЕ. Как будто он не выделяется достаточно, словно торчащий больной палец. Парен итак достаточно большой, чтобы его можно было не заметить».

Зои повернулась и осмотрела воду. Был ленивый день четверга, и, учитывая, что весь летний персонал все еще был на месте, лагерь еще не заставлял нас работать каторжно. Мы все еще проходили ориентацию, следя за постоянным персоналом и знакомясь с основными задачами. Формально мы весь день занимались вопросами безопасности на воде. Но это закончилось двадцать минут назад, и теперь мы просто тусовались до ужина.

«О мой Бог. Он тонет?» Зои внезапно ахнула.

Я подняла голову и проследила за моей соседкой по комнате. Конечно же, всего в двадцати футах от нас в воде тонула большая бледная человеческая масса. Я ахнула от удивления и инстинктивно встала, чтобы помочь. Но пока мы все еще были на этапе знакомства друг с другом, чтобы сохранить свое тело в тайне и избежать нежелательного внимания, я не переоделась в купальник, а вместо этого осталась полностью одетой, в комплекте с широкополой шляпой и лёгкой верхней рубашкой с длинными рукавами.

Мои руки возились с пуговицами, чтобы снять лишнюю одежду, но Зои уже разделась. Мы лежали на травянистой полосе у озера, где не было песчаного пляжа. Зои совершила идеальный прыжок и после трех толчков уже достигла Ника, который к тому времени уже дважды уходил под воду.

Я сама побежала к воде, на случай, если Зои понадобится дополнительная помощь. Но, к счастью, жир довольно плавучий. И когда Зои устроилась сбоку от спасаемого, таща Ника одной рукой, я быстро поняла, что у нее все в порядке.

К этому моменту собралась небольшая толпа, смешанная из гостей и других работников ранчо. Некоторые из парней уже посмеивались про себя, что Толстого Ника должна была спасти 115-фунтовая ДЕВУШКА. И я тоже покачала головой с легким недоверием.

Эй, ну по крайней мере, на меня никто не смотрел.

— 4 СЕНТЯБРЯ -

Где-то за моей спиной я услышал топот ног по грязи, за которым последовал мужской голос: «Вау!» А потом раздался мясистый удар.

Я остановилась и обернулась, чтобы увидеть Ника, лежащего лицом вниз на тропе, фыркающего пылью, забившейся в его нос. Аарон и Зои выли от смеха, и я бросила на Аарона грозный взгляд, гадая, не споткнулся ли бедняга. Когда я поняла, что никто немедленно не собирается помогать Нику подняться, я закатила глаза и вернулся к упавшему, встав рядом с ним на колени и коснулся его плеча.

«Да ладно, это уже не очень далеко», — подбодрила я. «Мы почти у цели. В самом деле. Поскольку ты никогда там не был, это то, что ты действительно не должен пропустить, и у нас заканчивается время».

Со стоном Ник перекатился на бок и принял протянутую руку Аарона. Когда он оказался в вертикальном положении, Аарон сделал несколько сухих замечаний о достижении абсолютного дна, что не совсем помогло его духу. И я задавалась вопросом, сколько ещё этот парень может выдержать.

С самого начала было легко заметить, что Ник совершенно не на своём месте, в лагере Моррис. Принимая во внимание, что все остальные участники программы ранчо, по крайней мере, были уличными детьми, даже если не посещали сам лагерь, у этого парня, похоже, самый большой опыт в кемпинге сводился к разбивке палатки Power Rangers на полу в своей спальне. Он начал с некоторой самоуверенности, почти дерзко выглядя на проф. ориентации в своих хороших туфлях, дизайнерских джинсах и с дорогим одеколоном. Но потом его довольно резко познакомили с грубым физическим трудом, и эта уверенность более или менее испарилась к концу первого дня.

Одним словом, Ник был жалким. Он явно был не в форме и в первый день получил прозвище «Толстый Ник». Я отказывалась называть его так, и уж точно я видела в своей жизни более толстых людей. Но это прозвище не совсем соответствовало действительности: хотя его лишний вес был чем-то большим, чем пухлой талией, Ник был толстым, особенно по сравнению с остальными из нас.

Ему здесь не место — он знал это, я знала это, все это знали. Серьезно, кто пользуется одеколоном в деревенском лагере в глуши? Ник был рыбой без воды, совершенно не в своей стихии. Неделя сокрушительного осознания своей полной беспомощности полностью сломила его, вырвала ему душу и оставила его ходячей оболочкой от человека. Он постоянно был запыханным, он потел больше, чем мог выпить, и он явно чувствовал себя несчастным в любое время дня. Так зачем ему здесь было? Мы не были пленниками. Это была добровольная программа без штрафных санкций за отказ. То, что он был здесь, не имело никакого смысла.

Среди владельцев ранчо было много спекуляций относительно того, ПОЧЕМУ толстый горожанин из пригорода подписался на год на свежем воздухе с небольшой оплатой и небольшими удобствами. Люди, которые спрашивали, получали полусумасшедшие объяснения по поводу того, что его родители отправили его сюда, чтобы укрепить характер, и прочую чушь, но я лично думала, что это должно было быть нечто большее. Парню было 23 года, и он уже окончил колледж. Мужчин этого возраста не «отправляют» туда, куда им говорят родители — мы больше не были старшеклассниками, которых отправили в летний лагерь. Но Ник очень быстро стал «непопулярным» парнем, не потому, что с ним было неприятно находиться рядом, а на самом деле просто потому, что он был не в форме и не знал, как выполнять самые простые дела на ранчо. И никто на самом деле не хотел формировать свою подающую надежды клику друзей вокруг непопулярного парня.

Кроме нас. Аарон был соседом по комнате Ника, и какими бы недостатками в характере Аарон не обладал, нелояльность к ним не относилась. Он держался своего соседа по комнате, изо всех сил стараясь показать Нику путь и подтолкнуть его из точки А в точку Б — в его собственном саркастическом, иногда даже грубовато-резком стиле. Я была сильно удивлена, обнаружив, что у Зои был некоторый интерес к Нику, ни в коем случае не романтический, а почти материнская забота о его благополучии. Возможно, после спасения на озере она чувствовала какую-то космическую ответственность за него. Лично я думала, что Аарон ей нравился больше, чем она показывала — никто ТАК не шутит с представителем противоположного пола, если это что-то не значит. Тогда общение с Ником было бы скорее побочным продуктом ее кипящей любви к соседу Ника по комнате.

Что до меня, то я все еще старалась держаться подальше от внимания. Другие девушки делали первые попытки стать друзьями, а некоторые парни заметили мою привлекательность под очками, отсутствием макияжа и неухоженной одеждой. Но я сопротивлялась всем им. Не то чтобы я была против друзей; но, по крайней мере, сейчас, я действительно просто хотела сосредоточиться на работе и иметь немного больше времени для самоанализа. Попасть в компанию, в которую входил наименее популярный человек в программе, было просто… удобным.

По крайней мере, я не беспокоилась о том, что он ко мне будет приставать. Аарон был упрямым бездельником, но, не считая того, что несколько раз смотрел на мою задницу, он уважал мое желание оставаться в стороне. Ник даже не смотрел. Он зашел так далеко, что, казалось, вся его сила воли была израсходована на то, чтобы просто ставить одну ногу впереди другой, особенно когда он совершал с нами поход до Хребта. И даже когда он не поднимался в гору, его эго достигло такого низкого уровня, что он, казалось, потерял всю свою мужественность. Черт, парень даже не взглянул на Диди, когда мимо прошла грудастая блондинка в топе с круглым вырезом. Как будто он полностью сдался.

И все же он не ушел из программы. Почему?

Как оказалось, я первой это узнала… вроде как. В какой-то момент на вершине холма мы сидели вместе, и я поймала себя на том, что спрашиваю его, почему он здесь.

И он ответил мне… вроде того.

Я не получила подробностей. Он их не предлагал, и я не давила. Но я поняла одно: несмотря на очевидные различия между нами, наши ситуации на самом деле не так уж и отличались.

Мы оба совершали ошибки в прошлых жизнях. Для нас обоих пребывание здесь было формой покаяния из-за этих ошибок. И для нас обоих это была возможность начать все сначала.

ТЕПЕРЬ нам было о чем поговорить.