Драконовы земли

22. Вкрапления льда

Природа за горным хребтом оставалось почти такой же безжизненной и пустой как и до этого, но в тот момент она выглядела очень прекрасной. Голая, грубая земля, в которой виднелись скалистые выступы и их острые обломки. На мили вперёд не росло ни единой травинки, ни одного куста, лишь кое-где мох отстаивал своё право на жизнь. Небольшая гряда огораживала эти земли от ветров и буранов, летящих со снежных пиков. И это делало погоду в этом месте более мягкой и тёплой. Снег остался позади, а вместе с ним и опасная территория ледяных драконов. Воздух стал более разряженным, лететь стало проще, но усталость давала о себе знать. Дракон не мог продолжать свой путь. Спина, мышцы, несущие плечевые суставы крыльев, всё начинало стремительно набирать каменную тяжесть. Отпустив контроль над температурой тела и бегом крови, он начал снижаться, стараясь удерживать равновесие. Ни о каком плавном планировании речи и не шло, со стороны это больше напоминало управляемое падение. Мёртвый груз в виде Азайлас не предавал манёвренности, они снижались фактически по прямой. Если бы Трефалкир не был так обеспокоен целостностью оледеневших частей тела своей возлюбленной, то не слишком бы старался осторожно приземлится — сил почти не осталось. Но кое-как сумел плавно опустить её на землю, а сам почти рухнул чуть впереди на пыльную землю. Вокруг кроме них не было никого живого, поэтому тёмно-зелёный самец позволил себе полежать без движения какое-то время. Он впервые больше чем за три года находился с Азайлас в относительной безопасности. Мысль о состоянии своей возлюбленной — вот, что заставило его всё же сдвинуться с места. Кое-как дракон встал на подрагивающие лапы и подошёл к безвольно лежащей драконице. Её сознание плутало где-то очень далеко, может даже, в чернильном небытие. В любом случае, сейчас у Трефалкира просто не осталось ни сил, ни сосредоточенности чтобы попытаться что-то с этим сделать. Любая ошибка в этом тонком деле могла стать непоправимой. Главное, что самка была жива. Он осмотрел её, особых повреждений кроме оледенения и сломанного крыла не нашёл. «Наверное, из-за особенности спячки оно не успело срастись», решил чернокнижник, когда перекладывал тело Азайлас поудобнее для сна. Сам он лёг сзади неё, накрывая одним крылом, положив морду ей на область лопаток, охраняя от всех бед, что ещё могут выпасть им. Вряд ли кто-то решится приблизится к двум драконом в этом месте, но дракон не собирался терять последние крохи бдительности. Чувствуя, как Азайлас медленно согревается рядом с ним, он дремал периодически вскидывая голову и принюхиваясь, иногда впадая всё же впадая в сон на короткое время. А над ними, в вышине, пролетали облака, гонимые ветром куда-то на запад, в сторону, откуда выбрались отдыхающие драконы. На земле же двигались только проплывающие тени от ползущих облаков и ничего больше. Здесь не было тепло, но из-за того, что ветер не гулял на этом плато, прохлада являлась вполне терпимой. Пара тел издалека выглядела как какая-то замшелая, неровная скала, и некому было подходить и рассматривать разноцветность этого «камня». Тёмно-зелёное чудным образом сплеталось с белым, бледно-голубым и синим. Неуместное обилие краски на серо-коричневой земле. Непривычная тишина редко перебивалась порывами ветра, доносящимися откуда-то сверху. Как будто бы они были где-то глубоко на дне прозрачного озера, скрытые ото всех. После многих часов снежной бури Трефалкиру казалось, что они могут так пролежать вдвоём многие десятилетия, если не больше. Главное, что они были рядом и его душа наполнялась давно забытым покоем, всепоглощающим чувством правильности всего происходящего даже в таком пустынном месте. Солнце постепенно меняло своё положение и клонилось к западу, напоследок окрашивая плато оранжевыми всполохами. Небо теряло свою синеву и становилось более фиолетовым, приходили сумерки, а вместе с ними и звёзды, благословляющие своим особенным, тонким и таким далёким светом. Откуда-то оттуда давным давно прибыли фениксы в этот мир, изменяя его раз и навсегда.

Давно нет ни самих фениксов, ни древних ящеров, а звёзды до сих пор взирают на их потомков. Трефалкир сел на земле, расслабляя крылья, позволяя им висеть, и поднял морду к стремительно темнеющему небу, вечно присматривающему за всеми ними. Если хотя бы первые драконы застали своих венценосных предков, то как бы всё сложилось? Может, драконы смогли бы покорить и родину фениксов. Он слышал истории, что рождение первых драконов было сродни явлению огненных птиц — новым катаклизмом. Что тогда мир, который процветал многие века после громадных ящеров, снова претерпел непростые перемены и что многие цивилизации, в том числе и людей, были обращены в пепел. Дракону вспомнился живой огонь гибридной драконицы. Что-то старое и забытое столетиями назад вернулось в этот мир. «Быть может, прибудут те, кто потеснит и нас?», Трефалкиру этого не хотелось, ровно как и становится свидетелем очередной смены эпох. Хотелось насладиться миром и покоем. И свет звёзд сегодня больше успокаивал, чем вселял уверенность в том, что судьба готовит очередные сюрпризы. Он потряс головой на вытянутой шеей. За полдня дрёмы много сил не прибавилось, но хватит на перелёт или на какое-то колдовство. В этом месте неоткуда было черпать жизненную силу, дракон решил сначала пролететь плато в поисках более оживлённого места, чтобы там попытаться что-то сделать со спячкой своей возлюбленной. Он посмотрел на неё и прежняя решимость растворилась — а если её лапы потрескаются или начнут таять от смены температуры? Здесь ещё было холодно, но если они пролетят к югу, то температура определённо поднимется, пускай и на пару градусов. Не нанесёт ли это больше вреда, чем пользы в виде источника энергии? В таком случае, лучше ему поспать, чтобы набраться сил для колдовства, подумать, как лучше обратить процесс оледенения. Признаков жизни Азайлас, кроме мерного сердцебиения, всё ещё не подавала. Спячка сама по себе очень сложный процесс, без чёткого понимания принципов его работы и влияние на организм. А ледяные драконы и без того ревностно оберегали свои секреты, не доверяя незнакомцем. Все знали, что ледяные могут впадать в спячку, но вот как из неё выйти никто что-то не знал Трефалкир. Азайлас неохотно делилась рассказами и легендами ледяных, отчасти из-за черты характера, отчасти потому что ей не хотелось вспоминать о снежном доме. Земляной самец никогда не настаивал. Сейчас же он, устроившись на прежнее место подле своей пары, думал, что стоило подготовиться к такому случаю заранее. Но всё время после войны хотелось верить, что впереди ждёт только хорошее. Сначала они просто наслаждались миром и друг другом, затем прибавилась забота о яйцах, и ледяные пики позвали нежданно, негаданно. Это было одновременно и долгом ледяных драконов перед домом и проклятьем. Это была их природа, какой бы странной она не казалась и какими бы не были первопричины. Трефалкир, стараясь удерживать спокойствие как доминирующее чувство, осмотрел заледеневшую переднюю лапу. Местами замутнённый лёд, местами прозрачный. От костей, вен, мышц, жил не осталось ничего даже в переплетениях замёрзшей воды. Дракон выдохнул через ноздри и прикрыл глаза: скверно, значит придётся всё восстанавливать от незамёрзших участков. А создавать в разы сложнее, чем вдохнуть жизнь во что-то неживое. С чего стоит начать? Как не навредить в такой ситуации? Чернокнижник опустил голову на мерно вздымающийся и опускающийся бок Азайлас, пользы будет больше, если он сумеет поспать и наберётся достаточно сил и бодрости. Сколько дней он провёл в поисках? Дракон не знал и не хотел задумываться — они в безопасности, как и их дети. Наверняка, те исследуют мир Скрытой Долины или же просто знакомятся со старшими родичами. Главное: там за ними есть кому приглядеть, Нивервир точно за этим проследит. За всеми этими волнениями Трефалкир даже не ощущал толком голода, хотя желудок укоризненно сообщал о том, что он пуст не первый день. Но этот вопрос мог подождать, самец ни за что не оставит Азайлас ради того, чтобы добыть себе пропитание. Не отойдёт от неё дольше чем на двадцать метров, хоть вокруг них никого не было. Ведь она сейчас так беспомощна и уязвима, нуждается в его опеке как, пожалуй, никогда раньше.

Ночь тёмно-зелёный дракон провёл так же как и день до этого: в дежурной полудрёме. Тихий рассвет они встретили на том же плато.

— Вместе второй рассвет за почти четыре года, моя Азайлас, — сказал чернокнижник вслух и улыбнулся, надеясь, что она услышит его даже на границе сознания.

Начинать с чего-то всё же надо было, разговор успокаивал его и внушал смутную веру в то, что ему хватит сил всё поправить, вернуть в прежнее русло. Он встал, потянулся, разминая лапы и спину, взмахнул хвостом, разгоняя пыль подле них. Не сказать, что он полностью восстановил свои силы, но концентрации и усилий ему хватит хотя бы осмотреть мёртвые конечности детальней, попытаться понять их природу и принцип продвижения льда вверх по телу драконицы. И, как следствие, подобрать обратное. Земляной самец широко зевнул, наблюдая за тем, как горделивое солнце неспешно показывается из-за горизонта, затем обошёл Азайлас и осторожно провёл кончикам когтей по краю заледеневшей лапы. Раздался чистый, негромкий звенящий звук. Трефалкир выдохнул положил лапу на плечо сине-белой самки там, где лёд и плоть соединялись, и направил внутрь небольшой сгусток энергии, обследуя стыки и состояние. Из-за особенностей своего рода и связи с водной стихией, тело самки само медленно распадалось, а остатки превращались в лёд. Организм, чтобы спасти основные и важные органы, постепенно отсоединял лишний «груз». Если провести в такой спячке много лет, то рано или поздно процесс убьёт дракона, превратив того всего в ледяную глыбу. Трефалкир решил, что если соберёт много энергии и будет тщательно направлять процесс формирования отмерших конечностей, то сможет вернуть поочерёдно лапы. За раз вернуть всё ему просто не хватит сил. Он выдохнул и закрыл глаза, стараясь очистить разум от лишних, мешающих эмоций — для этого дело нужна чёткая сосредоточенность и полное хладнокровие. Ошибки недопустимы. Когда чернокнижник раскрыл тёмно-оранжевые глаза, в них светились бледно-зелёные огни.

Дракон поднял лапу с плеча своей возлюбленной, под кистью сформировалось свечение, которое казалось сотней шевелящихся, сплетающихся нитей. Через секунду они устремились к безвольно лежащей драконице, будто впитываясь или же просачиваясь внутрь, как какие-то черви. Самка никак не среагировала, даже не дёрнулась. Чернокнижник направил их в переднюю лапу, заставляя попутно пронестись по костям, уловить их структуру, затем начал образовывать новые, выталкивая и ломая собой крепкий лёд. Кости формировались долго и тяжело, но Трефалкир с завидным упорством продолжал своё дело. Через полтора часа он закончил со скелетом одной лапы. Тот причудливо смотрелся внутри ледяной оболочки, которая местами начала трескаться. Дракон перевёл дыхание, остался более сложный этап: сухожилия, мышцы, связки, вены, всё прочее, что он может воссоздать лишь по зрительной памяти, ориентируясь на своё тело. Вновь собрав сгусток своей энергии, он начал наращивание мягких тканей. С этим дела обстояли труднее, твёрдый лёд напрямую мешал ему, поэтому пришлось его подтапливать изнутри, чтобы освобождать место. Вокруг них стояла неправдоподобная тишина, самцу казалось, что он может слышать, как тает внутри лёд, как вырастают из его магии ткани, которые послужат его Азайлас не хуже тех, что были до этого. Ему хотелось в это верить, поэтому он продолжал осторожно вливать энергию и создавать из неё новую лапу. Когда он дошёл примерно до локтя, драконица как-то пошевелила плечами, от чего ледяная конечность, над которой трудился всё это время Трефалкир, дёрнулась. Он остановился, не уверенный, как стоит поступить дальше.

— Азайлас, ты… просыпаешься? — спросил дракон вслух.

Ответа не последовало, он наклонился и потёрся носом о её морду, тоскливо заурчав. Чтобы это не было: первые признаки пробуждения или случайные судороги от его махинаций; ему стоит продолжить. Но как только он вернулся к локтевой связке, самка вновь дёрнулась, на этот раз, пытаясь сквозь сон, поднять голову. Мышцы на шее будто бы неумело шевелились и не могли справиться со своей задачей. Трефалкир положил ей на грудь свободную лапу, стараясь удержать от лишних движений, которые мешали ему восстанавливать ткани опорного сустава. Чернокнижник начал было подтапливать лёд, как тут драконица распахнула свои светло-зелёные глаза и заревела. Мощный рёв, преисполненный невероятной дикой боли, сотряс плато. Казалось, он мог сокрушить лежащие неподалёку камни. Массивный хвост взметнулся и с силой опустился на землю, туловище забилось в конвульсиях, голова моталась из стороны в сторону. Не прерывая колдовства, Трефалкир постарался придавить самку, превосходящую его размером, своим телом к земле, прикосновениями дать ей знать, что он рядом, что всё хорошо, что всё самое страшное уже позади. Он крепко зажмурился, потому что в глазах, которые обычно источали невероятную любовь, было ничего осознанного. Только отголосок безумия. Дракон вжался в основание шеи Азайлас мордой, мысленно умоляя её вернуться. Заставить себя смотреть в её пустые глаза он не мог. Собравшись с духом, он продолжил своё занятие, не обращая внимания на вопли и рёвы, раз за разом вырывающиеся из глотки драконицы. Маг почти дошёл до костяной кисти, всё что было выше уже выглядело как полноценная лапа, только без кожи, наростов и чешуйчатых пластин.

— Тре… фал… ки-ир?

От этого хриплого, неуверенного, но такого знакомого голоса волшебство мигом распалось. Дракон поднял голову и заглянул в морду самке. Искривлённая от боли, оскаленная, но без всяких сомнений, принадлежавшая его возлюбленной. Его сердце пропустило удар, сперва исполнившись мукой, затем любовью.

— Я здесь, Азайлас. Всё хорошо, теперь всё в порядке, — зашептал дракон, прижимаясь лбом ко лбу пробудившейся драконицы, — потерпи немного.

Её измученный взгляд зацепился за него и она, тяжело дыша, сипло застонала.

— Мне больно.

— Знаю, — извиняющие сказал Трефалкир, — потерпи ещё немного, я скоро закончу.

Азайлас опустила морду на землю, не в силах более её держать. Дракон, что-то успокаивающе бормоча, вновь собрал остатки магии и продолжил. Самое сложное осталось позади.

Комментарий к 22. Вкрапления льда.

Надеюсь, что вышло не слишком растянуто, но с другой стороны это начало новой сюжетной арки. Хотелось сделать красиво:3 Ну и куда же без сомнений, в любой момент всё могло свернуть на путь драмы!

Я всё ещё в размышлениях как органичней пристыковать следующую задумку, но по-потихоньку в голове вырисовывается картина…и мне она нравится. Правда происходит это не быстро. Да и я могу передумать)

Хотел назвать эту главу значением имени Азайлас, но передумал. Узнаете его позже, так будет правильней:3 Кстати никто не задавался как читается имя Трефалкира? XD Я его знаю с первой главы, но для вас пока это тайна.

Спасибо, дорогие читатели, мне очень приятно:3