Драконовы земли

8. Око

Когда Трефалкир помог своим детям забраться на плац, то им открылся вид на вход в башню. Когда-то, очень давно, здесь стояли ворота, но теперь об их существовании можно было только догадываться по подобию петель и болтов на белых стенах. Проход был достаточно большим, чтобы дракон мог влететь туда и не задеть его края кончиками крыльев. Но сейчас Нивервир миновал его на лапах, пружинящей походкой, ведя за собой земляного дракона. А молодняк нерешительно следовал за старшими, не решаясь их обгонять, несмотря на любопытство: аура, окружавшая и заполняющая само сооружение, была немного иной, чем в самой долине. Последней в башню зашла Роулсанэ, всё ещё расстроенная и размышляющая над новостями из дома. Если родители оповестили драконов в Долине, значит, они переживали за неё. Она надеялась, что, несмотря на сказанные слова, её не заставят отправляться назад к морю, как этого могли хотеть родители. Но она переживала напрасно: старшим драконам было совершенно не до того. Это, если уж на то пошло, не представляло какой-либо проблемы. И Трефалкира, и Нивервира занимало то, что увидела юная драконица в землях Равнин. Они собирались посмотреть на это её глазами, используя магическое Око, артефакт хранившийся в башне короля. Весьма надёжный способ увидеть воспоминания и многое другое. И главное, в отличии от грубого проникновения в мысли, как умел делать это чернокнижник, он был безвредным. Нивервир собирал подобные артефакты, хотя сам скорее полагал, что просто возвращает их со всех уголков света домой. Он ревностно считал любую старую вещицу, наделённую магией, собственностью драконов. И после войны его коллекция щедро пополнилась ими. В том числе и Оком. Оно открывало прошлое, настоящее, и, совсем редко, будущее. Не всегда удавалось понять, какое видение оно показывало. С прошлым было несколько проще, Роулсанэ просто должна будет вспомнить ту злополучную встречу, а Око всё отобразит. Трефалкир так же надеялся, что его друг разрешит ему с помощью волшебного артефакта предпринять попытку отыскать Азайлас в бесконечной белой пелене снежных гор. «Во всяком случае, ты дал мне надежду на такую возможность», подумал про себя дракон, смотря как Нивервир остановивается посреди зала. Башня была многоуровневой, и по её периметру ввысь стремилась винтовая лестница. На первом этаже совсем ничего не бросалось в глаза, если не считать причудливых рельефных узоров на белых камнях. На полу же встречались перья, обломки веточек, небольшие охапки ещё золотой соломы, взявшейся непонятно откуда. Как королевский дракон, Нивервир даже будучи взрослым продолжал вить себе гнёзда для хорошего сна и большего комфорта. Сон на голых камнях или земле его категорически не устраивал. Такая «необходимость», как и две пары крыльев, перья, загнутые когти, частичная невосприимчивость к враждебной магии, долгая, по меркам драконов, жизнь — всё это можно называть даром от древних предков — фениксов. Нивервир любил высоту, поэтому гнёзда вил на самом последнем этаже, а внизу встречались остатки: сверху падали веточки, мелкие обрывки и прочий сор. Король повернулся к гостям, сложив одну пару крыльев, а вторую держа пока раскрытой.

— Трефалкир и Роулсанэ поднимутся на второй этаж, я уже достал Око. А вы, — он наклонил голову набок, обращаясь к драконышам, — останетесь здесь и постарайтесь не шуметь.

Детёныши, заслышав серьёзность, с которой он произнёс эти слова, лишь молча закивали. Это было распоряжение их короля, и они, как маленькие подданные, собирались чётко его исполнить. Даже обида от того, что такую же как они, по их мнению, драконицу наверх пустили, а их нет, не успев толком набрать силу, исчезла. Раз для них нашлось поручение, то они собирались проявить себя достойно. Ведь совсем необязательно шуметь или что-то трогать, чтобы иметь возможность тихо перешептываться, осматривать первый этаж башни, в разы большей, чем их пещера. Конечно, драконятам больше хотелось выйти наружу, чем быть внутри здания, но прогулка могла и подождать.

Нивервир взмахнул парой крыльев и оторвался от пола, вскакивая сразу на середину лестницы, ведущей на следующий ярус. Трефалкир повёл за собой молчащую самку, погладив детей носом напоследок. Они так старались выглядеть старше и серьёзней, но на их мордашках всё равно прекрасно читалось потрясение, смешанное с любопытством. По крутым, местами сколотым ступенькам отец семейства взбирался спокойно, перешагивая их, а Роулсанэ пришлось постараться, так как она была просто меньше взрослых. Король уже ждал наверху, нетерпеливо поправляя двухцветные перья клювом. На подобие пьедестала из балок и обломков камней лежала светящаяся и переливающаяся сфера, искусная работа древних мастеров. Трефалкир сел рядом с Нивервиром, а он, как только молодая драконица забралась наверх, нетерпеливо начал ей объяснять.

— Подойди к Оку и просто думай о том, что тогда случилось. Сосредоточься. Так мы сможем увидеть твои воспоминания.

Роулсанэ поёжилась, но послушно приблизилась к магическому артефакту, излучавшему холодную силу. Возвращаться в прошлое не хотелось, да и не была она уверена в том, что сможет вспомнить всё столь чётко и ясно, как от неё требовалось. Драконица оглянулась на спокойного Трефалкира, ожидающего видений, на короля, чей хвост слишком резко ходил из стороны в сторону. Выбора у неё не было, поэтому она перевела взгляд алых глаз на сферу и попыталась погрузиться в собственную память. По началу не выходило ничего, но потом её вроде стало затягивать в Око, которое сплетало своё мерцание с обрывками её воспоминаний. Оно словно восстанавливало их, возвращало им краски и ясность. Роулсанэ как будто призраком вернулась назад в недавние дни, но при этом она продолжала находиться в башне. Морская самка словно медленно проваливалась внутрь, как в долгожданный сон, мысли о настоящем теряли свою силу, теперь она могла думать только о том дне. Когда всё началось? Да, пожалуй всё началось…

Когда она добралась до пределов Западной Равнины. Большую часть пути она проплывала по рекам, но последнюю летела. Ей периодически попадались то ли выжженные, то ли истлевшие леса с почерневшей землей, и на подступах к равнине не встретилось ни одной речушки. Но в целом после войны природа уже начала своё медленное восстановление. Тут и там на проплешинах желтела новая трава, которая ценой своей жизни вытягивала из этого места всё плохое. На некоторых мёртвых деревьях виднелись новые, тонкие ветки, выросшие определённо после развернувшейся здесь баталии. Но к своей грусти и тоске Роулсанэ заметила, что не слышит птиц и не видит никакой другой живности. Пока только царство растений возвращалось в это место. Драконица печально осматривала просторные окрестности равнины, с болью обнаружила несколько балок высохших рек. «Журчание воды ещё долго не вернётся в эти русла», думала она, трогая бывшее дно, теперь совсем сухое и пыльное. Вдали вырисовывался разрушенный замок, ныне больше напоминавший бесформенную груду чёрных камней. Приближаться к развалинам не хотелось, от них веяло чем-то страшным и омерзительным. Именно здесь и произошло финальное сражение, закончившее войну.

Место было великим, но прежде всего оно было шрамом на земле, напоминавшим людям о последствиях игр с природой, а драконам о последствиях беспечности. Роулсанэ спокойно брела по пустынной, тихой равнине, осматривая её, пытаясь представить какие силы здесь сошлись в столкновении. Она нашла следы от магических барьеров, рытвины от чего-то тяжелого, несколько особо выгоревших пепелищ. Голубая самка как раз рассматривала камень, странно почерневший и треснутый, когда услышала вдалеке то ли визг, то ли клёкот. Она обернулась, ища глазами источник звука. Могла бы списать на разыгравшееся воображение, но вокруг не слышалось ничего кроме редкого завывания ветра. Ей не померещилось. В добавок крик был явно животного происхождения. «Может кто-то всё же поселился здесь?», драконица чуть попятилась от нахлынувшего чувства угрозы. Ничто хорошее здесь поселиться не могло. Роулсанэ уловила какое-то движение возле развалин, потом кто-то взметнулся в небо. Чтобы это ни было, оно заметило её присутствие и теперь направлялось к ней. Голодное и безумное. Она чётко почувствовала эти изменения в обстановке. Инстинкт велел убираться отсюда как можно скорее. Самка разбежалась и полетела, не стараясь набрать высоту, тратя больше усилий на скорость. Нечто же стремительно летело прямо к ней, и от этого приближения становилось очень страшно. Дико страшно. Это было что-то чуждое и враждебное её природе. Вскоре существо было уже на расстоянии несколько десятков метров от драконицы. Она слышала этот скрежетавший крик прямо за собой и рискнула обернуться в полёте. Тварь не была драконом, не была виверной, не была грифоном, не была птицей — она была странным и мерзким сочетанием всего этого. Тёмно-красные, местами алые перья покрывали крылья, на туловище виднелись лысые островки с пятнами чёрной кожи. Клюв кривой и изогнутый как у грифона. Чтобы это ни было, оно не умело говорить, потому что только яростно клекотало. Тварь приблизилась и сделала выпад, чтобы пробить крыло напуганному подростку своими загнутыми когтями. Чтобы потом сожрать её.

Едва эта ясная мысль успела молнией проскочить в голове Роулсанэ, как она уже делала вираж, интуитивно уходя от удара. Тело твари задело её, но скользящим ударом, и упало на землю, ввинчиваясь в неё, поднимая кусочки земли вверх. Драконица резко повернула в другую сторону, стремясь как можно скорее уйти от этого ужаса и постоянного визга, пока создание из кошмара вставало на нелепые лапы и отряхивалось. Она уже приближалась к омертвевшим деревьям, едва ли осознавая, что так быстро она ни разу за всю жизнь не летала, как сзади полыхнуло удушающим жаром. Роулсанэ рискнула обернуться в последний раз. Тварь воспламенела, её перья стали огнём, тут и там сквозь чешую и пластины пробивалось рыжее пламя. И оно уже летело на морскую драконицу. Одного этого вида голодного и безумного огня хватило, чтобы больше не оборачиваться. Чудом Роулсанэ сквозь страх и панику смогла ощутить речную протоку вдалеке, куда и устремилась. Наконец в путанице серых стволов деревьев показалась текущая вода. Драконица на лету нырнула туда и поплыла у самого дна по течению, надеясь, что нечто не последует за ней. На самом деле горящая тварь оставила её, как только достигла кромки леса, но Роулсанэ казалось, что её преследуют ещё долгое время. Даже сейчас самка могла ощущать этот призрачный жар на своих крыльях, лапах, хвосте. Или в какой-то момент жжение стало не таким уж фантомным…

Роулсанэ вырвалась из этого омута памяти едва ли не крича, с ужасом осознавая, что её шкуру жжёт наяву. Трефалкир уже стоял рядом и магией вытягивал появившийся из прошлого огонь, не давая ему разрастись или навредить. Оба взрослых дракона были удивлены, когда кожа драконицы начала дымиться. Чернокнижник сразу подскочил к Роулсанэ и начал колдовать. Несмотря на нешуточное беспокойство, он в целом сохранял хладнокровие, сосредоточенный на избавлении от огня. На морде Нивервира угадывалась мрачная удовлетворенность и напряжённость: всё оказалось несколько хуже, чем хотелось, чем кто-либо мог предположить. Единственное, что король твёрдо осознавал: им придётся сперва изловить это создание, каким-то образом сохранившее себе жизнь после войны. Трефалкир закончил поглощать живое пламя и оступил назад к стене. Драконица успела заметить странное зеленоватое свечение в его оранжевых глазах.

— Тебе чертовски повезло, Роулсанэ, — наконец начал Нивервир, — ты хорошо справилась. Теперь иди вниз и жди там вместе с драконышами.

Драконица сама была рада поскорее отойти от волшебного Ока, которое смогло вернуть её назад. В реальный кошмар. Она решительно, не оглядываясь, направилась к ступеням, ещё испытывая волны видений, раскаты скрежещущего клёкота в уголках сознания. На первом этаже её встретили заинтересованные драконята, которые смутно чувствовали, что наверху происходит что-то очень необычное, но не решались нарушить приказ, отданный королём. Им не терпелось разузнать о произошедшем наверху.

Оставшийся наверху Трефалкир задумчиво скрёб подбородок кончиками когтей. В открывшемся видении он заметил куда больше деталей, чем король. Тот же, тем временем, методично ходил кругами у Ока и, наконец, обратился к чернокнижнику.

— Что скажешь, старый друг? Лететь туда всё равно придется.

— Могу сказать, что этот гибрид удачней прежних, — пробормотал земляной самец, чуть покачал головой.

Он думал над всем этим, над тем, как будет правильнее изложить свои мысли, что могли оскорбить и разозлить остальных. Этот случай не так прост и однозначен, как предыдущие. По целому ряду причин, которых нельзя не учитывать нынче. С которыми далеко не все примирятся. Всё это даже сейчас, во время личного обсуждения, добавляло сложностей.

— С чего ты так решил? — пернатый дракон остановился и боком посмотрел на собеседника.

— Он не старше как раз шести лет, — осторожно начал Трефалкир с менее болезненного, — даже если учитывать влияние всех видов, замешанных в нем.

— Чёртовы маги, их игры с природой, жизнью и смертью не прошли даром, — сердито выругался король, вернувшись к нервному хождению по кругу.

Его длинные загнутые когти клацали по камням, нарушая вновь возникшую напряжённую тишину. Тёмно-зелёный дракон смотрел на них с отстранённостью, и что-то окончательно и обречённо сложилось в голове. Решил, что глупо пытаться игнорировать этот факт. Нивервир, скорее всего, и сам чувствовал это, поэтому и вел себя так нервно, хоть и кое-как скрывал это.

— Ко всему прочему, ты и этот гибрид ближе, чем кажется, — эти слова чернокнижник произнёс спокойно, неотрывно глядя в глаза Нивервиру, хоть и знал, как реакция последует.

Король тут же взметнулся, крылья раскрылись и задели Око, которое упало с пьедестала со звоном и покатилось к стене. Синие глаза, казалось, полыхали необузданной яростью.

— Не смей говорить мне об этом! Не смей! — прошипел он, угрожающее вздыбив перья.

Трефалкир не отводил взора и остался спокойным. Друг злился не на него, а на то, что человеческие маги сделали с кровью его рода. Нивервир сейчас был единственным королевским драконом, и, если окаменелая кладка яиц не вернётся к жизни, то он будет последним. Этот гибрид, выведенный именно людьми, нёс в себе ту самую королевскую кровь. Потому что именно её маги брали за основу подобных экспериментов. Зелёный дракон прошёл в сторону, поднял лапой Око и вернул его на прежнее место. Нивервира потряхивало от ненависти и гнева, но усилием воли он всё же взял себя в лапы, тяжело и медленно выдыхая. Трефалкир покосился на провал лестницы, его дети, должно быть, переживают за него, ощущая запах недовольства, идущий от последнего чистокровного властителя.

— Я бы предпочёл, чтобы об этом никто не узнал. Мы вдвоём вполне могли бы устранить это недоразумение. Но учитывая, что сейчас в Долине Зотарес, и учитывая наши дальнейшие действия, утаивать не правильно, — изрёк более спокойным тоном Нивервир.

— Тогда лучше сказать остальным об этом сейчас и объявить, что ты собираешь решить эту проблему в ближайшее время, — посоветовал Трефалкир.

— Да, так будет лучше, — король направился к лестнице, потом обернулся, — у тебя есть минут пятнадцать, чтобы использовать Око. Не больше, так как дальше мы объявим о существовании этого гибрида. Я пока отвлекусь, рассказывая твоим детям о правилах Долины.

— Спасибо, друг, мне этого хватит, — дракон благодарно посмотрел на удаляющегося Нивервира оранжевыми глазами.

Он повернулся к магическому артефакту, способному заглянуть сквозь время.

Сфера вроде бы обратила к нему свой свет, и Трефалкир мысленно шагнул ему навстречу, держа в голове лишь одну мысль. Азайлас. Найти Азайлас. Нарастающее свечение стало белеть и мутнеть, всё больше напоминая настоящую снежную завесу. Стало холодать, или ему просто мерещился этот кусачий мороз. Это не имело значения, важным лишь то, что Око медленно проносило его сквозь снегопад. Дракон будто бы почувствовал чьё-то присутствие, но такое равнодушное, почти скучающее. Может, это был дух самих гор? Но почему это присутствие ощущалось так похоже… на его названного отца? Внезапно медленное продвижение остановилось, дракон даже не сразу смог осознать, что обзор застыл на одном месте. Трефалкир начал суматошно оглядываться, ничего не увидел, потом, вспомнив особенности работы с Оком, подумал и мысленно устремился к образу своей возлюбленной. Ничего не изменилось, совсем ничего. Он видел только снег и лед. В нарастающем отчаянии он снова попытался найти образ ледяной драконицы и услышал, или почувствовал, медленное биение сердца. Дракон не успел разобрать что-то ещё. Его буквально вышибло из видения. Он открыл глаза, только в этот раз в реальности, и его действительно сковало ужасающей волной холода. На секунду, только на одну секунду, он увидел в волшебной сфере чей-то живой глаз, смотрящий на него в ответ. Видение померкло окончательно, Око вернулось в своё прежнее состояние. Трефалкир не стал задерживаться рядом с вещицей или думать над тем, что же это могло быть. Всё разгоняло узнанное: Азайлас была жива.

Комментарий к 8. Око.

Фикбук не болей)

Зато следующую главу нужно будет ждать не неделю, а шесть дней.