Неслышный зов

НИКОЛАЙ ЖИВНИН

Рано утром ребят разбудил милиционер.

— А ну, малые граждане, вставайте. Только не вздумайте убегать, за ухо поведу, — предупредил он.

Измятые, еще не стряхнувшие с себя сонливое состояние, ребята поплелись за милиционером. На крыльце он пропустил их вперед и скомандовал:

— Ходче! Мне некогда с вами валандаться.

Мальчишкам пришлось прибавить шагу. Полагая, что их ведут в тюрьму, Ромка сожалел: «Жаль, веревочную лестницу не захватили. С нею при случае можно было бы убежать из камеры».

Конвоир привел ребят не в общую приемную уездной милиции, а в небольшую комнату угрозыска. Здесь их встретил высокий парень, на котором были обыкновенный серый пиджак и ослепительно белая русская рубашка. Расстегнутый ворот обнажал сильную, загорелую шею.

— Что за орлы? — как бы удивясь, спросил он.

— Те, что книги воровали и на директора школы напали, — пояснил милиционер.

— Ну-ка покажитесь, какие вы? — сказал парень и, внимательно поглядев на каждого насмешливыми глазами, заключил: — Обыкновенные сорванцы. Ничего особенного. Наверное, и без милиционера пришли бы сюда, да?

— Мираж, сэр, сами бы не явились, — предостерег его от скоропалительных выводов Гурко. — Эта конура не для джентльменов.

— Ах вот оно что! — как бы смутился хозяин тесной комнаты. — Прошу прощения. Может быть, мы пройдем в кабинет начальника?

— К чему лишние церемонии, — продолжал свое Гурко. — Снимайте с нас скальпы здесь.

— Зачем же сразу скальпы? Для начала мы выкурим трубку мира, — в тон ему ответил следователь.

Он сходил в коридор, принес скамейку, поставил ее у стены и пригласил ребят сесть. Устроившись за столом напротив, следователь минуты три не спускал со школьников испытующего взгляда.

— Хочу понять, хорошие вы ребята или испорчены так, что вас надо отправить в колонию?

— Мы, конечно, не злодеи, как думают некоторые, — ответил Гурко. — Но можем постоять за себя. Нам не хотелось бы уйти из школы с позорным пятном.

— Так что же вы натворили? Почему директор не справился с вами, а обратился в милицию?

— О, это грустная история. О ней можно говорить только шепотом, так как мы будем вынуждены оскорблять высокопоставленное лицо.

— Обходитесь пока без оскорблений, — поспешил вставить следователь. — Надеюсь, вы мне поможете распутать клубок? Говорят, что у вас создана пиратская команда. Кто же предводитель?

— Гнусный поклеп, — запротестовал Нико. — Я не предводитель пиратов, клянусь святой девой.

— Так что же привело вас сюда?

— Пагубная страсть к чтению, — сознался Гурко. — В начальных классах учителя заставили нас выдолбить букварь. Мы научились складывать слова и… пошли на преступление: без спросу брали из учительской самые интересные книги.

— У вас нет школьной библиотеки?

— Книги, как вы поняли, есть, но Щупарик их прячет, никому не дает.

— Кто такой Щупарик?

— Ради бога, не задавайте лишних вопросов и никогда вслух не произносите этого имени!

— И много книг вы зачитали? — продолжал интересоваться следователь.

— Нужно ли говорить, что мы привезли их обратно и хотели тайно уложить на место?

— Говорите. Это интересно.

— Мы не знали, что гнусный обманщик изберет тропу войны. Он устроил засаду и не позволил нам с честью выйти из скверной истории.

— И вы в отместку напустили на его владения отряд головорезов?

— Отнюдь, сэр. Ни банды, ни отряда не существует. Но мы отомщены. О несчастная миссис Щупак, зачем она выбрала в мужья обманщика! Больше не скажу ни слова. Мой язык от возмущения прилипает к зубам.

Следователь ухмыльнулся и сказал:

— Не могу уловить, словами какого писателя ты разговариваешь?

— И лошадь и всадник темными силуэтами вырисовывались на светящемся небе, — переменив тон на торжественный, продекламировал Гурко. — Лошадь была безупречна, как изваяние тончайшей работы. Очертания всадника видны были только от седла и до плеч, ноги терялись в тени животного. Однако поблескивающие шпоры показывали, что ноги у всадника были, но…

Тут следователь жестом остановил Гурко. И в тон ему подхватил:

— Три раза птицы садились на него: сначала на правое плечо, потом на левое и, наконец, на то место, где должна быть голова. Майн Рид. «Всадник без головы», так?

Ромке тоже захотелось блеснуть своей незаурядной памятью, он вспомнил забавное высказывание одного из героев книги «Юные охотники»:

— Конго не умеет стрелять. Но Конго знает, как ее прикончить. Он просит одного: чтоб ему не мешали. Стойте здесь, молодые хозяева, а Конго пусть сам делает свое дело. Опасности нет. Конго боится только, что вы броситесь ему на помощь, а львица такая злая! Конго это нипочем. Для него чем злее, тем лучше — значит, она не убежит.

— О, да вы прямо артисты! — похвалил следователь. — Книги не зря побывали у вас в руках. Память у всех отменная. И головы, по-моему, довольно ловко сидят на плечах.

— Вы оказываете нам честь, сообщая это, — галантно поблагодарил Гурко и закончил фразами из «Трех мушкетеров»: — Сердце молодого гасконца билось столь сильно, что готово было разорвать грудь. Видит бог, не от страха — он и тени страха не испытывал, — а от приятной вести.

Вместе со следователем мальчишки наперебой вспоминали забавные страницы из книг и так увлеклись этим делом, что забыли, зачем их привели в милицию.

— Вы мне нравитесь, ребята, — наконец сказал следователь, — хотя и забыли, что находитесь не в прериях, а в трудовой советской школе, которая обязана сделать вас образованными людьми. Вольница и дикарские выходки недопустимы! Что же теперь прикажете с вами делать?

— Отправляйте в колонию несовершеннолетних преступников, — обреченно сказал Нико.

И двое других склонили головы.

— Не могу, — признался следователь. — Меня назовут пожирателем юнцов. Я ведь тоже в душе мушкетер, но умею себя сдерживать. А если я поверю вам и отпущу, не подведете меня?

— Слово гасконца, — сказал Гурко.

— Обещаем, — прикладывая руку к сердцу, повторили Нико и Ромка.

— Благодарю, — сказал следователь. — Ваша клятва принята. Хотите стать настоящими мушкетерами?

— Хотим.

— Знаете, где находится спортплощадка всеобуча?

— Знаем.

— Я жду вас там в понедельник… в шесть вечера. По пути, пожалуйста, никого на дуэли не вызывайте, прежде научитесь владеть шпагой. А сейчас можете отправляться в школу. Вы свободны.

— А директор пустит?

— Это будет зависеть от того, сумеете ли вы извиниться и правильно оценить свое поведение. Вас могут и наказать. Наказание примите, как мужчины, не дрогнув. Вы же не команчи, а советские школьники. Старайтесь сдерживать себя и хорошо учиться. Лодырей и людей, не умеющих сдерживать себя, я не терплю. Если у вас есть верные друзья — приводите. Меня зовут Николаем Викторовичем Живниным. Да, кстати! Кто на заборе наклеил этот привет от школьников и что обозначает рисунок? — взяв в руки листок со знакомым «Мы ребята-ежики», поинтересовался следователь.

Опасаясь, что история с побитыми стеклами теплиц изменит доброе отношение Живнина, Нико ответил дипломатично:

— Это наш герб. Рисовал его Ромка. А кто наклеивал, пока тайна. Мы вам потом все расскажем.

— Ну что ж, желаю удачи.

И следователь каждому пожал руку.

На улицу ребята вышли ошеломленные. Вот так так! Вместо колонии для несовершеннолетних преступников — доверие и свобода! Но где-то в душе они сожалели, что так легко отделались. Ведь они готовились полностью испытать все горести и лишения графа Монте-Кристо.