Неслышный зов

СОЛИДНАЯ БРИГАДА

Завод получил заказ на изготовление крупных деталей прокатной машины новой конструкции. Ничего подобного наша литейка прежде не отливала. Поэтому еще до начала производственного совещания в фасонном цеху толклись группки инженеров и старых мастеров. Одни вымеряли габариты опок, другие — размеры рабочих площадей под кранами, третьи буравили землю. Тут же они что-то доказывали друг другу, спорили, горячились.

Совещание открыл главный инженер завода.

— Не буду вам напоминать о важности нового заказа, — сказал он. — Это вы и без меня знаете. Сегодня мне хотелось бы выяснить: способны ли мы выполнить правительственное задание? Надеюсь на ваш опыт, жду всестороннего и серьезного обсуждения.

Первое слово получил начальник формовочного участка. Разложив на столе план цеха, он стал жаловаться на расположение участка фасонного литья.

— Цех построен без расчета на крупные отливки. Грунтовые воды проходят на небольшой глубине, строение почвы способствует быстрому увлажнению…

Он пугал катастрофами, которые не раз бывали при заливке металлом глубоких форм, и предлагал нарастить слой земли метра на полтора.

После него выступил старый формовщик Суравкин, выполнявший самые тонкие и сложные заказы.

— Раз правительством дадена нам новая машина, надо гордиться, — сказал он. — Питерские мастера никогда не подводили. Мы все можем сделать. И насчет обводнения опасения напрасны. Иной раз метра на полтора углубишь — и форма при заливке хоть бы чихнула. Но береженого бог бережет. Спецов у нас на такое дело мало. Надо бы на крупную формовку ижорцев пригласить. Они стан блюминга отливали, руку набили. А то не умеючи так намастерим, что от цеха столбы да горелая земля останутся…

— Начал за здравие, а кончил за упокой! — сказал Созонтыч.

Но на него не обратили внимания. Заговорил патриарх цеха — седовласый богатырь Никита Фомичев. Он не привык ораторствовать, слова ворочал, словно тяжелые валуны.

— Оно вроде да и вроде не того. Я не против наращивания почвы, действительно построены на низком месте. В половодье вода подступает. Факт. Может, станину на другом заводе отлить? На высоком месте оно спокойней. Гордиться-то нечего…

В выступлениях чувствовалось, что люди привыкли к спокойной работе, риск их настораживал, заставлял преувеличивать опасность.

Виктор, пошептавшись с Созонтычем, вдруг поднялся и потребовал слова.

— Несмотря на все запугивания, наша бригада берется за крупную формовку, — заявил он. — Что значит нет мастеров? Кого напугала грунтовая вода?..

— Лягушке, конечно, не страшны пушки, — ехидно вставил Суравкин.

— Верно, не страшны! — подхватил Виктор, не уловив насмешки. — Мы готовы на риск. Рабочий класс Питера не раз рисковал. Важно верить в себя. Нас поддерживает мастер золотые руки — Илья Созонтович. Прошу дать ему слово.

— Этому море по колено! — прогудел Никита Фомичев.

Илья Созонтович снял кепчонку с головы, поклонился собравшимся и, обернувшись к Фомичеву, не без укоризны сказал:

— Спасибо, Никита! Море-то нам обоим по колено бывало. Вместе гуляли, ум пропивали. Молодостью нечего корить. Ум-то бороды не ждет. Верно Витек накричал. Есть у нас привычка: Сашка, позови Машку, Машка, подай ручник, а ручник-то рядом лежит. Можно и у нас дельных работников найти. Молодыми брезговать нечего, при нас обучатся. Суравкина чтой-то я не пойму. Давно ли он на мелкой работе? Не с тобой ли в шестнадцатом году ямы рыли? Военный заказ выполняли? На всякую беду страху не напасешься. Я вот запойный человек, а для такой работы даю слово — три месяца в рот не возьму. Если окажете доверие, так я и с громовскими ребятами управлюсь. А ежели подкинете таких, как Гаврила Павлович да Никита, так что хочешь отформуем. Неужели тридцать лет зря корячились, ничему не научились? Помереть стыдно будет!

Это выступление было переломным, дальше пошли деловые разговоры о подготовке цеха и составах формовочных бригад. Решили к выполнению нового заказа привлечь и молодежь.

Прощайся, Гром, с бригадирством. Для Гаврилы Павловича и седовласого Никиты Фомичева ты не авторитет. Илья Созонтович священнодействует, принимая бригадирство. Сдвинув кепчонку на затылок, он двумя руками взял бригадный дневник и водворил его в шкафике на вымытую полку, затем обернулся ко мне и негромко сказал:

— Рома, не в службу… прошу для дела: будь помощником. В бригаде восемь человек, а бумажному делу я не обучен… Напутаю чего-нибудь.

В нашу бригаду вошли: Гаврила Павлович, Никита и высокий стержневик — секретарь цеховой партийной ячейки Федор Костнов, обучающий молодых шишельниц. Этакой солидной бригады еще не было в литейке.