Неслышный зов

ШИКАРНЫЕ ПАРНИ

Симочка Изюмова на танцах познакомилась с какими-то парнями.

— Парни — шик!.. Обходительные, ручку целовали, в буфете угощали, — похвасталась она подружкам по комнате. — Между прочим, на вечеринку пригласили. И намекнули, что подружек могу привести. Желаете пойти?

— На вечеринку к незнакомым парням? — поразилась Слоник. — Ты что, сдурела?

— Я тоже полагаю, что ходить домой к малознакомым после одного-двух танцев — это себя не уважать, — вставила Шумова. — Да и небезопасно. Кто они такие?

— Не буду же я с первого раза расспрашивать или просить анкету заполнить, — возразила Симочка. — Я и так вижу: парни — во! Костюмы модные, ботинки шимми, гетры фасонистые. В общем, парни не обдрипанные и вежливые. Чего еще нужно?

— А я бы к ним пошла, — отозвалась Муся Кротик. — А то наши даже не взглянут, не то чтоб пригласить и ручку поцеловать. Платье новое всего один раз надела. Как сшила, так и висит.

— Не будьте дурами, — уже рассердясь, стала вразумлять Слоник. — По танцулькам известно какие кавалеры околачиваются. Только слезы с такими. Симка когда-нибудь нарвется! На всю жизнь запомнит.

Изюмовой не хотелось отказаться от заманчивого приглашения. Когда Любченко и Шумова ушли на репетицию, она сказала Мусе:

— Скромниц из себя все строят, а сами тоже не прочь бы пойти, да боятся, что из комсомола выгонят. А мы с тобой не струсим, правда?

Подговорив еще одну подружку из соседней комнаты, Изюмова помогла девчонкам завиться, нагладить платья и тайно повела их на Боровую улицу.

Дом и дверь, обитую дерматином, они нашли быстро. Наружу пробивалась едва слышная музыка. Симочка нажала кнопку звонка, и девчонки стали ждать. Минуты через две дверь открыл парень с завитым чубом.

— С опозданьицем, дорогуши! — сказал он. — Прелесть вы моя! Пардон, пожалуйста, проходите… Вы, кудрявенькая… Вы, черненькая… А вас, кисонька, не надо. Перебор будет, — и, отстранив Мусю, захлопнул перед ее носом дверь.

Муся не стала стучать и звонить. Она ждала, что подруги заступятся, а те словно забыли про нее, не показывались.

В глубине квартиры вновь заиграла музыка. Там начались танцы.

Искусав от обиды губы, Муся бегом вернулась в общежитие. В комнате повалилась на койку и разрыдалась.

Слоник и Шумова не могли ее успокоить ни утешительными словами, ни водой. Кротик, стуча зубами по краю стакана, делала небольшие глотки и, плача, жаловалась:

— Ы… ы-ы! За что-о… за что они?.. Я знаю, что я некрасивая. Но почему нужно унижать? Что я им сделала?.. Не надо было приглашать, я же не напрашивалась. А Симка, подлая, позволила меня оттолкнуть. Я бы на ее месте никогда не осталась бы у таких. И Кудряшова тоже…

— Пусть только вернутся, вертушки, я им головы оторву! — погрозила Слоник. — Вот паршивки, не послушались, тайно поперлись!

Муся не унималась:

— Зачем такой жить?.. Всюду чураются, отворачиваются. Я с собой что-нибудь сделаю…

— Муся, ну перестань, не выдумывай! — принялась уговаривать Нина. — Мы ведь тоже не красавицы. И у нас бывают огорчения, все же не приходим в отчаяние…

Она готова была уже рассказать о своих огорчениях с Ромкой, но в это время раздался стук…

Иван Калитич, пригнав «овечку» в депо, на радостях решил отметить удачный день грандиозным чаепитием с комсомольцами. Купив три десятка пирожных, комсорг отправился в общежитие. Сначала он зашел на мужскую половину, там футболезцев не застал. Тогда он поднялся выше и постучал в дверь третьей комнаты.

— Кто там? Входите! — послышался голос Зои Любченко.

Ее-то и хотелось видеть Ивану Калитичу. Он даже самому себе не признавался в этом.

Войдя в комнату, комсорг торжественно поставил на середину стола коробку с пирожными и хотел было попросить девчат заварить покрепче чай, как приметил опухшие от слез глаза Муси Кротик.

— По какому поводу глаза насквозь промокли? Кто обидел?

Девчонки, не таясь, рассказали, что случилось с Мусей. Калитич посерьезнел.

— Ей повезло, зря она мокроту разводит, — резюмировал он. — А вот других двух надо выручать. Что-то не нравятся мне эти «шикарные парни». Судя по поступку, народ нахальный и подлый. Почему же вы девчат не отговорили?

— Да они, дуры, тайком пошли, а теперь волнуйся за них, — ответила Слоник.

— Может, ничего еще не случилось, — рассудил Калитич. — Давайте-ка сходим туда… вызволим. Ты, Муся, проводишь?

— С удовольствием, — вытерев глаза, ответила Кротик. — Жаль, что некому им морду набить!

Они вчетвером отправились на Боровую. По пути договорились, как действовать, чтобы вызволить девчат.

Муся в темноте нашла знакомую дверь и позвонила. Долго никто не открывал. Наконец дверь отворилась и показалась голова парня с завитым чубом. Увидав перед собой Кротик, он изумился:

— Ты все время тут стояла?

— Нет, сходила за подругами.

— Молодчина, — похвалил он. — Свеженькие подойдут. Пардон, мадам, прошу… проходите. Ты, пышечка… И ты, серьезненькая. А ты обратно останься.

Отстранив Мусю, парень хотел было закрыть дверь, но Слоник поставила ногу на порог.

— Одну минуточку, — сказала она. — Почему подругу отталкиваете? Что за грубость? Сейчас же извинитесь.

— Это зачем же? Я ведь, пышечка, могу и вас не пропустить. Мы люди разборчивые, нам чижики нужны, чтобы крылышками трепыхали… нехорохористые.

— А мы вам не чижики. У нас человеческое достоинство есть.

— Ну и гуляйте с ним по улице. Нечего тут звонить.

— Вызовите двух наших подружек, — потребовала Зоя.

— Никого я вызывать не буду.

— Тогда мы сами войдем, да не одни, а с комсоргом.

У Слоника хватило сил оттеснить подвыпившего парня и пропустить в помещение Калитича, Нину и Мусю.

Они прошли через прихожую, где покачивалась на сундуке очень бледная старушка, повторявшая одну и ту же фразу: «Ой, мне нехорошо!»

В прокуренной комнате за столом, уставленным бутылками и закусками, сидели без пиджаков три раскрасневшихся парня, которым было лет по двадцать, а между ними — Изюмова и Кудряшова.

Девчонки от выпитого вина так осоловели, что не сразу узнали своих подруг. Из-за стола поднялся высокий парень в апашке и, недоумевая, спросил:

— Кто такие? Почему допущены?

— Они силком! — пожаловался парень с завитым чубом. — Говорят, комсорга привели.

— У нас здесь комсомольцев нет, в комсоргах не нуждаемся, — отозвался высокий.

— Ребята, а вам не стыдно глупых девчонок… подростков спаивать? — спросил Калитич. — Есть статья в кодексе, отвечать придется.

— Мы не спаиваем, — возразил все тот же парень. Он, видно, был вожаком в этой компании. — Ваши подростки сами напросились и на дармовщинку могут перепить любого. Так что будьте любезны — дверь закрывается с той стороны.

— Мы без девочек не уйдем, — ввязалась в разговор Слоник. — Симка, Тося! А ну выбирайтесь из-за стола!

— А нам нежелательно, — стала ломаться Изюмова, — мы еще танцевать будем.

— Верно, умница! — подхватил парень с черными усиками и чуть выпуклыми влажными глазами. — У вас же есть паспорта, вы взрослые девушки. Сами выбираете себе компанию. И мы в гувернерах не нуждаемся. Лучше будет, если вы уйдете, а то я могу вызвать мужчину на беседу в садик и вытряхнуть его из пиджака, как говорят у нас в Одессе.

Зоя Любченко решила не церемониться с охмелевшими подругами: схватив Изюмову за руку, потянула ее на себя. Но одессит удержал:

— Пардон! Майна помалу! Насилия не допущу! Я по-моему, не ослышался — вам давно указано на дверь. Так в чем же дело, может, помочь?..

Устраивать потасовку в квартире, видно, не входило в расчеты вожака, и он поспешил утихомирить приятеля:

— Яков, ша! Не препятствовать. Пусть девиц уводят, а то они испортят нам репутацию. Я тревожусь за свою невинность.

Парни загоготали и принялись суетливо помогать девчонкам выбраться из-за стола. Изюмова, хотя с трудом, держалась на ногах, продолжала требовать:

— Поставьте пластинку! Желаю танцевать…

— Ладно… дома натанцуешься! Пошли, — настаивала Слоник, подталкивая ее к двери.

Тося, подхваченная Ниной и Мусей, шла без сопротивления и бормотала:

— Я не хотела пить, а они требовали: «Пей до дна, пей до дна!»

Выйдя на улицу, Калитич с облегчением вздохнул:

— Ладно, хоть вовремя подоспели. А то от этих остряков всего можно ждать. Не пожалели бы упившихся дурех. Надо за ваших девчонок взяться, а то ведь в притон какой угодят.

— Будь спокоен. Как проспятся, я им мозги отшлифую, — пообещала Слоник.

Закурив, Калитич пошел позади спотыкающихся подружек. Он досадовал, что так кончился хорошо начатый день.

Чтобы выйти к Обводному каналу, надо было пересечь пустырь, на котором мальчишки после школы гоняли мяч. Сейчас он был погружен в темноту. Свернув с панели на тропу, Слоник поторапливала девчонок. Она опасалась, что парни их нагонят. А Сима с Тосей, повиснув на руках подружек, еле передвигали ноги.

Калитич тоже ждал нападения. Уж очень подозрительна была уступчивость парней. Видно, они что-то задумали. Скорей бы добраться до общежития.

Вдруг вдали мелькнули крошечные огоньки. В темноте кто-то курил, и не один: светящиеся точечки перемещались.

— Девочки, — сказал Калитич, — поубавьте шаг. Пойду вперед, взгляну: не нас ли поджидают?

— Ой, не ходи, боюсь, — судорожно вцепясь в него, запричитала Кротик. — Они меня убьют за то, что вас привела.

— Не посмеют, народ же вокруг ходит. Да и мы не лыком шиты, умеем отбиваться, — успокоил ее Калитич, но на всякий случай добавил: — Если громко заговорю, обходите стороной или возвращайтесь назад. Я их задержу.

— Пойдем вместе, — предложила Слоник, — а девочки пусть постоят.

— Лучше ты их уведи, — не соглашался Калитич.

— Нет, я с тобой пойду.

Курильщики приближались. Уже нетрудно было различить во мгле четыре силуэта. «Они», — понял Калитич и придержал Зою.

— Дальше не ходи… Я один поговорю.

— Не выдумывай, — шепнула Зоя. — Я сумею постоять за себя, не раз с мальчишками дралась.

Идя плечом к плечу, Слоник взяла Калитича под руку. Шагавшие парни преградили им путь. Это были те, с вечеринки, они лишь надели пиджаки.

— А-а, старый знакомый! — как бы удивясь, воскликнул одессит. — Ты что — только одну с собой взял, а остальных нам оставляешь?

— Ребята, советую не задевать, — мирно заговорил Калитич. — Для вас кончится плохо. Мы знаем адрес. Милиция, уверяю, будет на нашей стороне.

— Смотрите, он еще милицией грозится! — возмутился одессит. — Ты хоть понимаешь, что нам вечер испортил?.. Мы помещение оплачиваем, вино, закуски покупали. Кому предложишь счет предъявить?

— Яков! — окликнул вожак. — Не разводи антимоний. Кончай тихо, а то убегут.

Видя, что парни сбили Калитича с ног и принялись пинать сапогами, Слоник в отчаянии крикнула подругам: «Девочки, зовите на помощь!» — и с камнем в руках кинулась на хулиганов. Не разбирая, кто из них виноват, Зоя изо всей силы начала бить по чему попало…

Ошеломленные столь неожиданным нападением, парни отскочили от поверженного комсорга и, видя перед собой только рослую девчонку, с руганью накинулись на нее…

Почувствовав острый удар в спину, Зоя хотела крикнуть, но из горла вырвался только хрип…

Девчонки принялись визжать и звать на помощь. Нина Шумова бегом кинулась к общежитию, чтобы привести мальчишек…

Когда фабзавучники прибежали на пустырь, там около окровавленных, лежащих без сознания Калитича и Слоника толпились прохожие, а Муся Кротик, стоя на коленях, рыдала:

— Это я… Я виновата! Я их привела…

А хулиганов и след простыл. Хотя Сима и Тося от страха уже протрезвели, вразумительных ответов от них добиться было невозможно.

— Вызывайте «скорую помощь», — стал распоряжаться Юра Лапышев. — А мы захватим милиционера и пойдем к бандюгам на квартиру.

На Боровую улицу мальчишек привела Нина Шумова. Но там они застали только охмелевшую старуху, сливавшую из бутылок в стакан остатки вина.

— Гражданка, вы будете хозяйкой этой квартиры? — спросил милиционер.

— Я.

— Кто тут у вас пьянствовал? Где они?

— Не знаю, милые, не знаю. Я помещение на одну посиделку сдавала.

— Кому сдавали? — не унимался милиционер. — Кто они такие? Чем занимаются, где живут?

— Одному богу известно. Разве всех упомнишь. Да не спрашивала… — бормотала осоловевшая старуха.

Пришедшая соседка тоже ничего путного не могла сказать.

— Сладу со старухой нет. За стакан вина всякую шваль пускает, — принялась тараторить соседка. — Выселить ее надо. Прямо притон какой-то устроила. Кого-кого тут не бывает…

— Одну минуточку, гражданка, — перебил ее милиционер. — А вы кого-нибудь из посетителей знаете? Можете сведения дать?

— Что вы, господь с вами! Ведать не ведаю и знать не знаю, — испуганно стала отнекиваться соседка. — Такие и прирезать могут. Не видела я их…

И она стала пятиться к двери. Но милиционер задержал ее. Он составил протокол, в котором описал приметы парней, запомнившиеся Нине, и попросил расписаться хозяйку и свидетельниц. Хозяйка оказалась неграмотной. Она поставила под протоколом кривой крестик. Соседка — какие-то каракули.

— Если ранения серьезные, придется розыск объявить, — сказал милиционер.

— А нам можно принять участие? — спросил Лапышев.

— Это как начальство позволит. Обратитесь в отделение.

Девчонки, отвозившие на «скорой помощи» Слоника и Калитича, вернулись опечаленными.

— Большая потеря крови, — сказала Кротик. — У Вани ребро сломано и две ножевые раны, а у Зои — три. В сознание не приходят. Это все я виновата, — заплакала она. — Зачем повела… Пусть бы Симка с Тоськой расплачивались…

— Ладно, не нуди, — остановил ее Лапышев. — Лучше расскажи, какие с виду ваши «шикарные парни»?

Мусе хорошо запомнились только парень с завитым чубом и одессит Яков.

Лапышев собрал в футболезии самых толковых фабзавучников и посоветовался с ними, как лучше отыскать «шикарных парней». Решили разойтись по дворам, прилегавшим к Боровой улице, и похитрей расспросить мальчишек. Авось те знают кого-нибудь из них.

Ромка пошел вместе со Шмотом. В двух дворах никаких детей не было. В третьем они застали девчонок, игравших в «классы».

— Девочки, а где вся ваша шкетовня? — спросил Шмот.

— Мы с драчунами не знаемся, — ответила пигалица с тоненькими косичками.

— Они с мячом ушли на Собачью площадку. Отсюда их дворник прогнал, — сказала другая девочка.

Узнав, где Собачья площадка, Ромка со Шмотом поспешили туда.

На захламленном пустыре около разрушенной стены склада была небольшая площадка. Она и стала футбольным полем для дворовых команд. Человек двенадцать школьников, перекликаясь словно галки, гоняли тряпичный мяч, а их младшие почитатели стояли за воротами, отмеченными грудами камней, и «болели».

Шмот остановился около мелкоты и спросил:

— Пацаны, может, кто из вас знает, где Яша-одессит живет? Он мне позарез нужен.

Мальчишки переглядывались и пожимали плечами. Они ничего не слышали о таком парне.

Так как мяч находился у противоположных ворот, к разговору прислушался голкипер.

— Может, вам Яшка Бич нужен? — спросил он. — Тот, кто в белой мичманке ходит? Так он у Минькиной матки комнату снимает.

— А где твой Минька?

— Вон — бека играет, — показал голкипер на рыжеватого крепыша, у которого на правой ноге был кожаный ботинок, а на левой — парусиновая туфля.

Выждав некоторое время, Ромка поманил Миньку. Тот нехотя подошел к нему и недовольно спросил:

— Ну, чего?

— Ты, брат, ловко играешь, — похвалил его Громачев. — Хочешь в пятую команду клуба железнодорожников?

— Пошел бы. А у вас форму самому покупать?

— Футболку и бутсы бесплатно выдадут, — соврал Ромка, — для этого надо лишь адрес сообщить и расписаться.

Не чувствуя подвоха, Минька сообщил адрес, размер ноги и одежды.

— Жди вызова, — записав все, сказал Ромка. — А пока тренируйся часа по четыре в дворовой.

Футболезцы вернулись в общежитие и сообщили Лапышеву, что им удалось узнать. Ярунки тоже обнаружили какого-то одессита. Для опознания в одно место пошла Муся Кротик, в другое — Нина Шумова.

С Шумовой, конечно, отправились Громачев, Шмот и Домбов. Они нашли Минькину квартиру и позвонили. Дверь открыла такая же рыжеволосая, как и ее сын, женщина и, узнав, кто девушке нужен, не без ехидства спросила:

— Задолжал или жениться обещал?

— Ни то и ни другое. Наоборот, мы ему кое-то должны, — выдумала Нина. — Он сейчас у себя?

— Разве такого застанете! Утром втихую хотел смотаться. Я это сразу почуяла, вцепилась в чемодан и говорю: «Пока за два месяца не заплатишь — не выпущу… Крик подниму». Он давай вилять: «В плаванье-де собираюсь… Мантель могу в залог оставить. Вернусь — рассчитаемся». С плохого козла хоть шерсти клок. Забрала я от него мантель и бобочку заграничную…

— Простите за беспокойство, — собираясь уходить, прервала словоохотливую хозяйку Нина.

Рыжеволосая удержала ее.

— Может, должок мне оставите? — спросила она. — Мантель и бобочка ношеные, в чистку придется отдать.

— А Яков, думаете, не вернется?

— Теперь ищи ветра в поле.

— Нет, мы ему обещали отдать в собственные руки.

Распрощавшись с хозяйкой квартиры, фабзавучники поспешили в милицию и там рассказали все, что им удалось узнать.

К Слонику сознание вернулось на другой день, а Калитич был в тяжелом состоянии. Девчата из третьей комнаты по очереди ходили в больницу. А Муся Кротик, перестав посещать занятия, пропадала там целыми сутками.

Через неделю фабзавучниц, бывших на домашней вечеринке, вызвали в уголовный розыск. Первой в кабинет следователя отправилась Сима Изюмова. Увидев двух наголо остриженных парней, она испугалась и сделала вид, что прежде ей не доводилось с ними встречаться. Но Муся Кротик не поддержала подругу, она сразу же опознала нахала, не пустившего ее на вечеринку, хотя завитого чубика у него уже не было. И одессит, прожигавший наглыми глазами, не запугал фабзавучницу. Она уверена была, что это он ударил Ваню ножом, и сказала об этом следователю. Ее показания подтвердили и Тося с Ниной.

Два других парня еще не были арестованы.

— И их найдем, — уверенно сказал следователь.