Полёт совиного пёрышка

Глава 10.3

Я лежала на боку, подтянув коленки к груди. Волосы неудобно закрыли лицо, неприятно щекотали кожу, но не хотелось шевелиться, чтобы убрать их. На соседней подушке курил Верген, не забывая аккуратно стряхивать пепел в стоявшую на невысоком круглом столике пепельницу. Муж должен был выглядеть довольным, но не выглядел, слабое освещение комнаты ничуть этого не скрывало. Память, когда очень сильно надо, исчезать и проваливаться не торопилась, реальность держала цепко, неприятная тишина липкой паутиной трогала плечи.

– Надо было тебе всё-таки выпить, – сказал муж, когда ком тишины пора было разбивать тяжеленным молотком. – Несколько глотков помогают расслабиться, а то слишком уж ты… Ни мне, ни тебе удовольствия никакого.

Я промолчала, только уткнула нос в подушку, чтобы приглушить запах табака. Ждала, когда он докурит – после этой рроховой сигары я смогу наконец уйти к себе. Ни разу не удавалось избежать этого ритуала, с первой ночи, когда Верген продемонстрировал, чего стоило на самом деле его уважение. Свободной рукой он потянулся ко мне, небрежно хлопнул по бедру.

– Что, опять сбежишь? Спала бы здесь, моя кровать ничуть не хуже. Слугам меньше повода для сплетен.

Я вывернулась из под оставленной на теле руки, села, подтянула одеяло повыше.

– Зачем я тебе? – я уже спрашивала, а он уже отвечал, но этот вопрос по-прежнему не давал покоя. – Зачем, Верген? Твоя забота насквозь разит фальшью, я тебе давно не нужна, и никогда не была нужна. Чем тратиться на артефакты, запирающие замковые стены, на всё остальное, просто отпустил бы меня.

– И как бы ты стала жить? – медленно поинтересовался муж.

– Не думаю, что хуже, чем сейчас.

Верген отправил окурок в пепельницу.

– Про фальшивую заботу было немного обидно, – сухо заметил он. – Я, если ты забыла, давал брачные клятвы в храме, и они, как ни удивительно, для меня не пустой звук. Ты моя жена, Гертана, и бросить тебя на произвол судьбы я не могу. А то, что одна ты не протянешь и двух декад, яснее ясного.

– Гердерия, – очень тихо и упрямо поправила я.

Могла бы добавить, что весьма своеобразное у него выполнение брачных клятв, но не стала.

– Гердерии больше нет, – жёстко возразил Верген. – А надежда на твоё исцеление меня не оставляет. Если удастся выявить, что это за недуг, и избавиться от него, ты могла бы вернуться к прежней жизни. Не опасаясь провалов в памяти в самый неподходящий момент, не мучаясь приступами.

Но не слышала я в этих словах ни надежды, ни искренности. Да, до встречи с Конрином оставалось всего несколько часов, но никакого трепета и воодушевления в себе я не находила.

– А ещё я обещал Эртону не оставлять его дочь.

Я не сдержала кривой усмешки: за обещаниями очень быстро встал личный, неправильный интерес.

– Ты не хуже меня понимаешь, насколько странно и неправильно выполняешь это обещание.

Надо было остановиться, ведь любое слово могло обернуться против меня. Заставить его сомневаться, что я успокоилась и более не помышляю о побеге. На память о прошлой попытке на руке Вергена, у основания большого пальца, остались следы моих зубов. «Собака бешеная», – неоднократно потом повторял муж, глядя на отметину, которая так и не сошла полностью.

– Как умею, дорогая, – цинично улыбнулся муж в полумрак. – Как умею, так и опекаю. И, знаешь, имеется и ещё один приятный плюс вот в этом, – он постучал пальцами по своему запястью, которое обвивал брачный браслет. – Больше сочувствия алхимику и зельевару, чья прекрасная молодая супруга неизлечимо больна. Некоторые щедрее платят.

Меня затошнило. Понимала, очень хорошо понимала, что Верген пытался уязвить, уколоть побольнее за недавнюю холодность и отвращение, но вязкий ком сам собой встал в горле.

– Я могу идти? – я очень старалась, чтобы голос не подвёл.

– Не надо было отказываться от коньяка, – поморщился муж. – Иди, раз уж так невмоготу. Не проспи только. Я пришлю служанку разбудить тебя.

Я чувствовала на себе его тянущий взгляд, пока поспешно одевалась и затягивала пояс халата. Вышла с прямой спиной, не оглянувшись.

Моя комната была второй от лестницы; в тускло освещённом коридоре я едва не налетела на Ализарду.

– Ой.

– Дэри? Ты что тут… Откуда ты идёшь?

– А ты?

На Лиз был длинный плотный халат, роскошные светлые локоны заплетены в свободную косу.

– Спускалась в библиотеку за книгой, не спится, хотела почитать перед…Ласточка, что с тобой? На тебе лица нет! Ты где была?

– Лиз, не шуми, пожалуйста.

Ализарда подхватила меня под локоть, довела до моей двери, но и там не оставила, прошла следом в спальню. Бросила книжку на консоль возле двери.

– Дэри, не молчи! Всё в порядке?

Совсем нет. Я бездумно скользила взглядом по мебели, не зная, куда упасть, в кресло или на постель. Больше всего хотелось в ванную, но сначала надо выпроводить тётю. Тётя же никак не унималась, смотрела огромными тревожными глазами, очень быстро сообразила, с какой стороны я шла к себе, и глаза полыхнули яростью.

– Это называется, вы не живёте вместе?!

Я с отвращением запустила пальцы в спутанные пряди, подёргала, схватила со столика расчёску.

– Я завтра же с ним поговорю! – возмутилась Ализарда.

– О правах одного супруга на другого? – едко осведомилась я.

Тётя зашипела сквозь стиснутые зубы, сжала маленькие изящные кулачки, но уже в следующее мгновение обняла меня и успокаивающе погладила по спине.

– Спасибо тебе. За неравнодушие, участие. Но пока я не могу ничего изменить.

– Мне очень стыдно, что я так мало помогаю тебе, – пробормотала она. – Нет, ну какая сволочь!.. Ласточка, хочешь, я останусь сегодня с тобой?

– Не нужно, Лиз. Отдыхай. Мне… Я правда в порядке.

Возмущение и участие Ализарды немножко согревало, пусть и не избавило от липкой тошноты с привкусом табачного дыма. Кое-как отправив тётю спать, сама я в эту ночь в объятия сна так и не попала. Умылась холодной водой, долго лежала в кровати, окружённая темнотой, но сон так и не пришёл.

Утро началось с перепалки. Верген, как и обещал, прислал ту конопатую девчонку разбудить меня, а едва она удалилась, убедившись, что госпожа встала, из-за двери раздался какой-то шум и обрывки реплик. Я замерла, прислушиваясь, но разобрала только, что голоса принадлежали моему мужу и тёте. Неужто впрямь ругаться бросилась, ненормальная?.. Я быстро оделась, едва высидела, пока служанка укладывала волосы, и выскочила в коридор. Мимо проплыл Уэлт, слегка кивнув в мою сторону. Я заглянула к Ализарде, нашла её возле окна с закрытыми портьерами. Она вяло улыбнулась.

– Пыталась вправить твоему муженьку мозги, – вместо приветствия сообщила тётя.

– Успешно?

У неё нервно дрогнули уголки губ.

– Знаю, что бесполезно, но не смогла смолчать. Прости меня, ласточка. Идём завтракать?

Выпила я только травяного чая. Лиз уговаривала поесть, укоризненно качала головой, но мне кусок в горло не лез. Верген в столовую не явился, чему я была только рада. Вот бы и к Конрину съездить самой, без сопровождения. Или с Ализардой. Пустые надежды. Тёте велено было дожидаться нас дома, а она не с каждым распоряжением Вергена спорила, хватало благоразумия.

Часы показывали почти девять, я ждала внизу, а обычно пунктуальный муж не спешил спускаться. Стиснув зубы и придерживая край юбки, я преодолела лестницу и завернула в его кабинет. Так и есть: Верген суетливо просматривал какие-то бумаги за столом, там же на маленьком круглом подносе стояла бутылка и стакан с остатками светлой прозрачной жидкости. Муж поднял на меня сумрачный тёмный взгляд.

– Готова?

Я подошла ближе, косо глядя на открытую бутылку.

– Твоя несносная родственница отчитала меня как мальца неразумного, – перехватил мой взгляд Верген. – Ради тебя только и терплю. Успокоиться надо было. А ты как? Волнуешься?

У меня были ледяные руки. Несмотря ни на что, какое-то предвкушение охватило и меня, ожидание чуда, надежды на которое ночью я не ощущала нисколько.

– Куда мы едем? – поинтересовалась я.

Среди бумаг я разглядела бланк банковского чека с парящим орлом и солнцем. Надо же, кто-то выписывает моему мужу чеки Первого имперского банка. Проследив мой взгляд, Верген открыл ящик стола и смахнул в него часть бумаг.

– В гостевой дом за площадью, в Тихом переулке. Спускайся, я сейчас приду.

Карету подали почти к самому крыльцу. Верген, которому минутой ранее услужливый лакей помог облачиться в пальто и подал шапку, помог мне усесться на нагретое сиденье, расположился рядом. Я снова сдвинула в сторону шторку и выглянула в окно. На улице было морозно, холодный воздух так и норовил забраться под складки накидки, а здесь, в тесном нутре экипажа, меня обволакивало тепло. Я поспешно приложила к губам руку, пряча некстати сорвавшийся зевок.

– Не выспалась? – насмешливо спросил муж.

Я не стала отвечать. Карету слегка потряхивало, и меня, обычно легко переносившую дорогу и транспорт, начало немного укачивать, снова к горлу подступила тошнота. Я выпрямилась, уставилась в стену напротив, стараясь дышать глубоко и размеренно.

– Что с тобой? Нехорошо?

…Или надо было хоть половинку булочки с джемом съесть, не так мутило бы сейчас. Неприятно, перед самой встречей с Конрином.

– Голова кружится, – призналась я нехотя. – Сейчас отпустит.

– Хочешь остановимся, пройдёшься немного пешком, подышишь воздухом?

Нотка беспокойства в мужнином голосе изумляла. Я покосилась в окно: долго ли ещё ехать. Мы проезжали мимо нарядного здания театра, следом показались величественные колонны Первого имперского банка, через здание от него поворот в Тихий переулок, если я правильно помнила.

– Герта, – позвал муж. – Герта, тебе дурно?..

Я почувствовала, что упираюсь лбом в его плечо. Тяжело сглотнула. Ужасно хотелось пить. Стены, потолок и пол всё быстрее кружились перед глазами. Да что ж так не вовремя-то…

***

Я поняла, что сижу с закрытыми глазами, и кое-как разлепила тяжёлые веки. Во рту оставался неприятный привкус, голова гудела, а в лицо настойчиво тыкался резкий острый запах со слабой лавандовой ноткой.

– Ну наконец-то! – выдохнул над ухом голос Вергена. – Как ты себя чувствуешь, птичка?

Я заморгала, рассмотрела флакон с нюхательной солью возле своего лица.

– Куда ты меня привёз?

Голос не слушался, хрипел.

– Не узнаёшь? Парк, тот, что напротив театра. Мы с тобой здесь бывали.

Я медленно огляделась, преодолевая слабость. Я сидела на скамейке, привалившись спиной к высокой спинке, рядом находился Верген с крайне огорчённым лицом. И действительно, парк, голый и неприглядный в это время года.

– Тебе лучше? Вернёмся домой, я вызову Кольма, пусть осмотрит тебя.

– Да, – с сомнением отозвалась я, прислушиваясь к собственному телу. Тело казалось неповоротливым, чужим. – Должно быть, мне всё-таки стало нехорошо, я не завтракала, только чашку чая и… Долго я пробыла без сознания? Мы не опоздаем?

Верген поднял на меня тёмные глаза, в них мелькнуло что-то, похожее на сочувствие.

– Куда, птичка моя?

Я почувствовала себя идиоткой. Подавила нестерпимое желание облизнуть пересохшие губы.

– Маг и целитель Конрин, – как можно твёрже и увереннее произнесла я. Руки оставались ледяными и я потёрла ладони, стараясь хоть немного согреть их. – Мы ехали к нему. Мне же не приснилось?..

Муж длинно вздохнул, поправил на голове съехавшую шапку. Я смотрела, как он лезет во внутренний карман пальто, прячет там флакончик с солью.

– Мы у него были, Герта. Айт Конрин осматривал тебя немногим более часа назад.

***