Четверо лучших

11. ЛМ. Слёзы

Я шагнул к двери, наложил Муффлиато и Коллопортус, резко развернулся, метнув в оконное стекло заклятие Затемнения, и лишь тогда произнёс вслух:

— Люмос Максима, — и под потолком завис шар света.

Драко уже сидел на кровати, и я медленно подошёл, вглядываясь в его побелевшее от ужаса лицо. Он меня боялся — отполз, поскуливая, вжался в стену, закрыл голову руками, и я расслышал его сбивчивый шёпот — молитву, защищающую от смертельной опасности.

— Драко, — позвал я, но он не откликнулся. — Взгляни на меня.

Голову он поднял, но в его глазах не было радости, только ожесточение и... отчаяние. Я ещё раз поклялся себе, что долго Фенрир на этой земле не проживёт. Глядя перед собой и ничего не видя, Драко прошептал фразу, от которой мне стало неимоверно душно и больно:

— Я всё ещё твой сын?

Я стремительно обнял его — так крепко, как только смог, одновременно чувствуя, как внутри меня что-то умирает:

— Да, глупый котёнок, неужели ты думал иначе?

Не знаю, зачем назвал его детским прозвищем, — наверное, хотел воскресить в его памяти те времена, когда он был счастлив. Но он не расслабился и даже не поднял глаз, а шёпот снова стал глухим и сдавленным:

— Отец, это вправду ты?

— Да, — подтвердил я. — Я анимаг, просто ты об этом не знал.

Он недоверчиво поднял руку, коснулся моих пальцев, словно проверяя, настоящий ли фамильный перстень на безымянном, но, по-видимому, ни к какому выводу не пришёл. Мы сидели на его кровати рядом, он опирался на меня, привалившись спиной. Краем сознания я понимал, что трость бросил на столе, но дотягиваться до неё было совсем не время, хотя находились мы в доме врагов.

— Я не думал, что ты можешь... сюда.

— Почему нет? — возразил я. — Кто мне помешает?

Он тихо усмехнулся.

— Ну, Тёмный Лорд, например.

— Уже нет, — спокойно ответил я.

— Как это? — спросил он недоумённо, и я порадовался, что он увлёкся разговором.

— Тебя я ему не прощу.

Снова усмешка.

— А он об этом знает?

— Пока нет, — я старался говорить спокойно, но голос всё равно дрогнул.

— Меня Северус вытащил? — Драко шмыгнул носом, и я не знал: плачет или простудился?

— Да, — я набрал воздуха в лёгкие. — Прости меня.

Он вскинулся, полуобернулся, всё ещё оставаясь напряжённым:

— За что, отец?

— За то, что я... что меня не было рядом и я не смог тебя спасти, — выдохнул я ему на ухо. Руки, кажется, подрагивали. Простит или нет?

— Это я во всём виноват... — сдавленно прошептал он и опустил голову. Я встряхнул его, безвольного, испуганного.

— Не смей так говорить! Это моя вина, что я втянул всю семью в это... это...

— Раньше ты думал иначе, — заметил он.

— Это было раньше, — жёстко ответил я. Помолчал. — Они относятся к тебе лучше, чем я думал.

— Гриффы, — хмыкнул сын, немного расслабившись. — Ты заберёшь меня отсюда?

— Ты хочешь? — прямо спросил я. — Переправить тебя за границу я не смогу: аппарация туда заблокирована, каминная сеть тоже, а достать нелегальный портключ сейчас даже мне трудно.

— Я спрячусь среди магглов, — деланно равнодушно ответил Драко, но я знал, что он боится.

— Тебя поймают. Палочки у тебя нет, верно? Защитить тебя будет некому.

— Палочку Лорд забрал, — пояснил он. — Что ты думаешь делать?

Я молчал, машинально укачивая его в объятиях, которые так и не разжал, и он медленно расслаблялся, доверчиво откинув голову мне на плечо.

— Расскажи мне о том, что здесь происходило, — попросил я:

— Они дурные, одно слово — грифы, — фыркнул он. — Меня им Северус на порог подкинул, как я понял. Они взялись меня лечить. Я... когда очнулся, хотел волком стать, — его голос сел. — И всех загрызть.

— Почему? — мягко спросил я, продолжая укачивать.

— Не знаю, надоело всё, — тихо сказал он, и наконец его прорвало:

— Забери меня, забери, а то я всех тут поубиваю, я не могу больше, я жить не хочу, понимаешь! Уизли — тварь, Поттер так смотрит, будто я последняя шлюха, взрослые не знают ничего — меня скоро снова... а они будут думать, что их золотые гриффиндорцы... Отец, я тут этот день жил... не знаю как... я думал, что меня на гобелене уже нет, и что... А если и ты... хотя так лучше, лучше, чем... Если бы ты знал, что со мной сделали! Прости меня, я сопротивлялся как мог, он опоил меня чем-то, понимаешь, у меня крышу сорвало совсем, я... сам хотел, это так страшно было, я не могу, не хочу, ну только скажи, что я больше не твой сын, мне так легче станет, пожа-алуйста...

Он рыдал уже не таясь, забыв о кодексе семейной чести, содрогался у меня в руках, а я молча сжимал его плечи, чувствуя, как начинает щипать глаза, а свет Люмоса дрожит и расплывается. Я поздно понял свою оплошность: слеза сорвалась у меня с ресниц и упала ему на руку. Он тут же замер, мгновенно, даже задержал дыхание, а я запрокинул голову, пытаясь избавиться от жуткой тяжести на сердце и понимая, как испугал сына: если заплакал я, то, видимо, близится конец света. Впрочем, он уже наступил вчера вечером...

Драко ничего не сказал, снова дав волю слезам, видимо, решил, что на пару плакать легче. Но вскоре его всхлипы затихли, и я даже подумал, что он задремал.

— Драко, — позвал я тихонько, и он так же тихо откликнулся:

— Что?

— Я должен тебя спрятать, — вполголоса заговорил я. — Но безопасных мест в Англии два — Хогвартс и Азкабан.

— Если учесть, что из Азкабана можно бежать, то и пробраться туда тоже можно, а Хогвартс, — он усмехнулся. — После того, что я сделал...

— Я лично склоняюсь в сторону Хогвартса, — продолжил я, и его плечи снова напряглись:

— Значит, ты оставишь меня в Норе до начала года? — спросил Драко, и я поразился тому, каким отрешённым и отчаявшимся стал его голос.

— Думаю, что придётся сделать именно так. Но всё здесь будет так, как захочу я, уж не беспокойся, я смогу это устроить, — сказал я. — Сложнее будет с делами в школе. Придётся потратить много сил, чтобы убедить старую кошку принять тебя обратно. В крайнем случае, произнесёшь просьбу о защите.

Он молча покачал головой.

— Драко, подумай. Этой просьбе никто не откажет, тебя защитит магия Хогвартса, и даже министерские не смогут ничего тебе сделать. Главное — добраться до замка. Ты... — я запнулся. — Ты вправе меня презирать за то, что я был слабым, но сейчас всё по-другому.

— Отец, — позвал он и снова шмыгнул. — А ты бы пошёл к Дамблдору в прошлом году, когда всё стало так... так страшно? — закончил он.

Я отвернулся, помолчал, прежде чем ответить.

— Не знаю, котёнок. Этот старый интриган всё мог использовать в своих целях. Даже собственную смерть.

— О чём ты? — встрепенулся он.

— Он всё подстроил, — жёстко сказал я, решив, что теперь он имеет право знать, в какую игру оказался втянут в прошлом году. — Северус дал Нарциссе Непреложный Обет, что выручит тебя и не даст совершить убийства, а Дамблдор знал, что умирает от проклятия. Естественно, Снейп рассказал старику о клятве, и тогда...

— Тогда он попросил убить его... — прошептал сын, поняв. — Как всё подло...

— Подло, — согласился я. — Он обманул всех, Поттера тем более. А Северус только недавно сказал мне, в чём был секрет... Да я и так подозревал, что старик ещё и не на такое способен.

— Хочешь сказать, он ничем не лучше Лорда? — спросил Драко.

— Думаю, да. Так ты не ответил на мой вопрос, хочешь ли остаться в Норе?

— Я так понимаю, выбора у меня нет, — усмехнулся Драко.

— Тебя будут считать мёртвым, пока ты не вернёшься в школу, — продолжал я.

— А я и так мёртв, — ровно ответил он.

— Не смей этого говорить, — осадил его я, на мгновение испугавшись, что фамильная гордость не позволит ему жить с этим позором, и мой мальчик добровольно выберет смерть.

— Хорошо, не буду, — обещал он таким же безжизненным тоном, и мне захотелось встряхнуть его, да так, чтобы клацнули зубы.

Мы помолчали. Волшебный свет тихо горел под потолком, и я на минуту даже забыл, что нахожусь в доме врагов. Врагов, которым собираюсь вверить жизнь своего сына. Только тут я осмотрел бедную комнату, в которой предстояло жить Драко до начала учебного года. Взгляд мой на секунду задержался в углу возле шкафа, где странно играл свет от Люмоса. В тишине до моего слуха донёсся шорох, и я напрягся, позволяя волне своей магии облететь комнату, изучая её, отмечая источники магического фона, очертания предметов. И замер, в ужасе понимая, что до брошенной на стол трости дотянуться уже не успею: в комнате мы были не одни.