Четверо лучших

04. ГП. Лечение

Я смотрел и не верил своим глазам. Никогда я не видел его таким, никогда, похоже, ему так не доставалось.

Завёрнутый в длинную чёрную мантию, мой школьный враг лежал на диване в гостиной, куда мы перенесли его левитацией. Голова запрокинулась, обнажая тощую шею с синяками, — душили? — посиневшие веки сомкнуты, и даже не хочется вырывать из сна, который вот-вот может стать смертью.

Я почему-то вдруг вспомнил, что на крыльце так и осталось кровавое пятно.

— Ну чего? — нарушил молчание Рон. — Зовём авроров?

— Зачем? — задумавшись, я почти не понял, что он спрашивает.

— Как зачем? — поразился Рон. — Гарри, очнись, это же Хорёк! Он же Пожиратель, его надо изолировать от общества! Кто знает, что он может натворить? — Рон понизил голос, неотрывно глядя в лицо врага, что было белее мела, хотя и в нормальном состоянии здоровым цветом не отличалось. — А вдруг он притворяется? Мы отвернёмся, а он нас заавадит?

Я молча засунул палочку в задний карман и потянул на себя край мантии, в которую был завёрнут Малфой.

Ахнули мы все разом, а Джинни при этом ещё и покраснела. От дорогой атласной рубашки Малфоя остались лохмотья без пуговиц и с оторванным рукавом. Было видно голую грудь, покрытую царапинами и кровоподтёками. Шнуровка кое-как натянутых брюк была выдрана с мясом, и было видно, что на нашем враге, извиняюсь за пикантную подробность, нет нижнего белья.

...Первым очнулся Рон.

— Джинни, уйди отсюда! — рявкнул он, краснея вслед за сестрой. Джинни скрестила руки на груди и зло зыркнула на нас, ясно давая понять, что никуда не пойдёт.

— Ага, я, значит, уйду, а вы его пытать будете? — по её задрожавшему голосу я догадался, что наш предыдущий разговор она приняла совершенно серьёзно.

— Если хочешь присоединиться, можешь остаться, — скривился Рон, и Джинни вспыхнула.

— Вот что — я сейчас вызываю родителей и...

С дивана донёсся слабый стон, и Рон отшатнулся. Мне Хорька было видно хорошо: его рука искала край мантии, в которую он был завёрнут. Цвет лица Рона медленно сменялся с благородного гриффиндорского на змеиный слизеринский.

— Джинни! — прошипел он, усиливая сходство. — Уйди!

— Джинни, принеси лечебные зелья, пожалуйста, — попросил я, не повышая голоса, и Рон, замолкнув, уставился на меня.

— Гарри? — спросил он таким тоном, будто желал увериться, всё ли у меня в порядке с головой.

— Что? — раздражённо переспросил я. Спорить не хотелось совершенно.

— Гарри, ты же не хочешь оставить его здесь, и лечить, и...

— Нет, — заверил я его, — я сейчас просто приведу его в чувство и буду пытать Круциатусом. Если нервы слабые, лучше выйди.

Рон стал зеленее некуда, но промолчал. Неужели тоже решил, что я серьёзно?

Вернулась Джинни с коробкой лекарственных зелий. Она поставила её на стол и стала перебирать флаконы, бормоча:

— Костерост, Заживляющее, Сон-без-сновидений...

— Джин, дай Успокоительное, — слабым голосом простонал Рон, и девушка, не глядя, сунула ему пузырёк. — Тут Гарри собрался Хорька пытать...

— Что?! — Джинни стремительно обернулась, переводя сверкающие возмущением глаза с меня на него. — Гарри?!

Я миролюбиво поднял руку:

— Ну ты слушай его больше, я специально сказал, чтобы он глупостей не спрашивал.

— Это я глупости спрашиваю? — возмутился Рон. — Да я бы сейчас Хорька по стенке размазал!

— Размазывай, — равнодушно кивнул я. Рон посмотрел на полуголое истерзанное тело, сглотнул, явно не зная, с чего начать.

— Я... Я лучше потом... — прошептал он неуверенно. — Сейчас как-то неудобно...

— Ну, тогда и посмотрим, — ответил я, и сам взглянул на Малфоя, поражаясь тому, как жутко выглядят синяки, ссадины и кровоподтёки на его бледной коже. Казалось, они были везде. Его явно били по рёбрам, пытались придушить... На запястьях чётко виднелись следы от верёвок, и по тому, как была содрана кожа, я понял, что он сопротивлялся изо всех сил. Но почему его отпустили? И кто принёс его в Нору?

Я взял в руки чёрную мантию, развернул. Судя по её длине, я должен был приходиться обладателю примерно по плечо. Я повертел мантию и так и сяк, потом зачем-то принюхался к ней. Запах был слабым, и мне пришлось несколько раз втянуть носом воздух, прежде чем я распознал его: чабрец. Ну ладно, чабрец и чабрец, что с него возьмёшь, как был дополнительной составляющей тонизирующих зелий, так и останется до сконча... Зелий?! Догадка была такой внезапной и инстинктивно пугающей, что я чуть было не отшвырнул мантию от себя как ядовитую гадину. Нет, ну это уже ни в какие ворота не лезет! Хотя...

Я снова внимательно осмотрел мантию, потом осторожно засунул руку в карман. В левом кармане было пусто, а вот в правом мои пальцы натолкнулись на смятую бумажку. Я вытащил её как можно незаметнее и переложил себе в карман. Рон на меня не смотрел, а Джинни всё ещё перебирала зелья.

— Готово! — наконец объявила он, накапав нужную дозу Тонизирующего зелья в стакан с водой. — Рон, держи ему голову, а то подавится.

На лице Рона было такое выражение, что любому стало бы ясно: он с удовольствием поможет Малфою захлебнуться и, желательно, его собственной кровью.

— Может я? — ровным тоном предложил я, бросая подозрительную мантию на стул и шагая к дивану.

...Волосы у Хорька оказались необычайно мягкими, и я, просовывая ему ладони под затылок, незаметно для Джинни и Рона несколько раз погладил короткие встрёпанные пряди. Какой, однако, у меня враг белый и пушистый...

Лекарство Малфой проглотил рефлекторно, не приходя в себя, и тут же на его щеках стал расползаться румянец. Судя по яркости — нездоровый.

— Теперь раздеть, — Джинни взялась за обрывки рубашки, попыталась высвободить руки из рукавов, но Рон вдруг схватил её за запястья.

— Я не позволю, чтобы моя сестра смотрела на голого Малфоя! — пафосно объявил он. — Я о твоей чести должен заботиться, пока родителей нет!

Мы с Джинни даже сначала не нашлись, что ответить.

— А иди ты к боггартовой бабушке! — рявкнула девушка. — Если ты думаешь, что я не знаю, что у парней в штанах...

— Джинни, может, и вправду выйдешь? — не сдержался и я. Рон отошёл и уселся спиной к нам, буркнув что-то вроде «Ну и возитесь со своим ненаглядным Хорьком, может, пристукнет кого-нибудь, вот радости-то будет!»

Джинни ничуть не смущалась, видимо, увлечённая процессом лечения. Я на шаг отошёл от дивана: Хорёк лежал на нём абсолютно голый, белый с лиловыми и красными кровоподтёками на теле, дико тощий, узкоплечий и... беззащитный.

С чего это у меня такие мысли? Впрочем, знаю: в первый раз я видел Хорька без его утончённых оскорблений, без фирменной презрительной ухмылочки, без палочки, нацеленной мне в лицо. Какой он, однако, милый... когда оглушённый.

Джинни махала над ним палочкой.

— Гарри, иди сюда. Диагностика показывает сломанные рёбра и внутреннее кровотечение... Только, Гарри, это всё уже кем-то подлечено...

— Тем, кто его принёс, — кивнул я, вспоминая Малфоя, распростёртого в луже крови на полу туалета и певучие заклинания на неизвестном языке. Стало тошно, захотелось уйти и в то же время остаться. Было ли это похоже на мои ощущения перед смертью Сириуса? Ответить себе я не успел, моё внимание привлекло нечто другое.

Я склонился над раненым, осторожно коснувшись, отвёл в сторону его ногу: внутренняя поверхность бедра была в крови... но не только.

— Вау! — раздался позади голос Рона, которого я за этот вечер уже почти возненавидел. — Хорька трахнули!