Четверо лучших

52. СС. Беззащитность

— Клади его сюда, — велел я Макнейру, с любопытством осматриваясь. Комната Руди, выделенная ему в Малфой-Мэноре, могла бы многое рассказать о своём владельце — большей частью правду, и не всегда приятную. Книги на полках хранились в ужасающем беспорядке, да и вообще было удивительно, откуда Лестрейндж их натаскал. Постель была не заправлена, и покрывало вместе с простынёй комом сбилось в изножье. В распахнутое окно доносились запахи георгинов — клумба была прямо под окном. На столе вместо ожидаемой недопитой бутылки чего-нибудь крепкого громоздились чашки из-под кофе и чая и были свалены скомканные конфетные фантики. А ещё — книги и свитки, исчерканные торопливым почерком, размашистым и нервным, как всё, что Руди делал в своей жизни.

Я обернулся. Макнейр уже уложил пострадавшего на кровать и теперь стоял, ожидая моих распоряжений. Рабастан замер в дверях, палочка так и мелькала в его руках: он крутил её, не в силах успокоиться.

— Не дёргайся, — сказал я. — Это просто обморок.

— Делай что-нибудь, — процедил он. Я щёлкнул пальцами, и передо мной появилась эльфийка, которой Люциус велел являться на мой зов.

— Принеси из лаборатории зелья номер восемьдесят пять и шестнадцать.

Через секунду зелья возникли на столе среди завалов фантиков и пергаментов.

Взяв флакон с Восстанавливающим, я шагнул к кровати. Рудольфус лежал там, по-прежнему бледный, осунувшийся, в помятом камзоле и растерявших крахмальную хрусткость кружевах. Я расстегнул ему пуговицы и брючный ремень, стащил и отбросил мешающую манишку — и какого дракла ему нужно так модничать, всё равно все свои?..

— Придержи ему голову, — буркнул я бывшему палачу, и снова медные пряди заскользили между толстых загрубевших пальцев. Рабастан подошёл и встал у меня за спиной, глядя, как я вливаю зелье Руди в горло и тот рефлекторно глотает.

— Баст, сядь! — рыкнул я. Тот послушался, убрал со стула валяющуюся на нём рубашку и сел, закинув её в полураскрытый шкаф.

Рудольфус закашлялся, но не очнулся. Я взял второе зелье, когда в дверь заглянула Алекто.

— Там народ волнуется, — сказала она в своём обычном бесцеремонном тоне. — Как он?

— Передай, что жить будет, — сообщил я, не соизволив повернуться к нахалке. — Если меня не будут отвлекать.

Но она всё мялась на пороге.

— Снейп, он встанет к вечеру?

—Мордред! — сказал я. Совершенно забыл, что вечером аудиенция у Лорда, на которой мы должны будем отчитаться о проделанной… гм… работе. Впрочем, Руди же лучше, если он на неё не попадёт.

— Не знаю! — рявкнул я. — Где фолиант?

— Долохов отдал Лорду, и он сейчас заперся с ним в кабинете.

— Кыш отсюда, — спокойно сказал Макнейр, верно сообразив, что всю необходимую информацию я уже получил. Дверь закрылась. Я влил в Руди второе зелье и повернулся к Рабастану.

— Вот что, — старший брат, видимо, приготовился к худшему. — Опасности для жизни нет, но колдовать ему пока что нельзя. Проследишь за этим.

Лестрейндж кивнул и вытянул палочку у брата из рукава.

— Верное решение, если оно касается человека, у которого шило в одном месте, — одобрил я. Только что до меня дошло, что Беллатриса даже не зашла проведать деверя. — Теперь все вон отсюда, я сам с ним посижу.

Рабастан неуверенно поднялся:

— Снейп, может, я?

Я смерил его изничтожающим взглядом.

— Я буду считать его пульс и ритм дыхания, чтобы рассчитать дозу и компоненты зелья. Если хочешь, чтобы я сбился, — пожалуйста.

Он побледнел и кивнул. Для виду я наколдовал большой секундомер и жестом указал на дверь.

— Никого не пускать. Когда понадобится, я сам выйду. Он должен очнуться максимум часа через полтора.

Макнейр вышел за Рабастаном, чуть помедлив. Он как будто хотел что-то сказать, но сдержался. Первым делом я наложил на дверь Заглушающее и Запирающее, потом вызвал ту же эльфийку.

— Зелье номер девятнадцать из лаборатории, — сухо приказал я. На столе возник высокий гранёный флакон, доверху наполненный прозрачной жидкостью. Я протянул руку и взял его, неотрывно глядя на острый профиль Рудольфуса, на его приоткрытые губы. За окном, нервируя ещё больше, надрывалась какая-то синица. Я успокоил себя тем, что младший Лестрейндж ещё хуже покойного Блэка, что ничего плохого я ему не сделаю, что это нужно для победы… Отбросив размышления, я опёрся коленом о кровать, отвинтил крышку флакона. Рука не дрогнула, и ровно три капли упали на бледно-розовый язык. Подождав, пока Руди проглотит их вместе со слюной, я вытащил палочку.

— Энервейт!

Серые глаза приоткрылись, с недоумением глядя на меня.

— Как тебя зовут? Говори! — потребовал я.

— Рудольфус Сигурд Лестрейндж, — прозвучал бесцветный ответ, но в глазах уже зарождалось понимание.

— Как ты себя чувствуешь? — продолжал я.

— Плохо, — прошелестел Руди. — Не больно. Тянет как-то вот здесь, — рука поднялась с явным усилием и упала прямо на солнечное сплетение, где у всех волшебников концентрировалась магическая сила.

— Что сделало с тобой это чудовище, которое схватило тебя?

— Оно как бы… проникло в меня… сквозь меня… и стало плохо… как дементор… похоже… — Руди говорил с усилием, едва шевеля губами. Возможно, ему на самом деле было так тошно, а, может быть, его добило осознание происходящего.

Я присел на его кровать и помедлил, прежде чем задать следующий вопрос. Внутри отчаянно копошилось что-то, отдалённо напоминающее совесть.

— Не бойся, я не сделаю ничего плохого, — вылетела из моего рта банальная фраза, которая, как ни странно подействовала. Лестрейндж открыл глаза шире, но Веритасерум не давал ему сказать что-нибудь, полностью подавляя волю.

— А теперь скажи, у вас с братом раздельные сейфы в Гринготтсе?

— Нет, — только сейчас я заметил, что нижняя губа у него распухает, искусанная, — надо обработать Заживляющим…

— Почему нет?

— Сначала я был несовершеннолетним, а потом было не до разделения наследства.

— А приданое Беллатрисы лежит в вашем сейфе?

— Да, там все сбережения нашей семьи.

— Ты был в банке после побега из Азкабана?

— Был. Мы с Бастом ходили взять денег. Гоблинам плевать, что мы в розыске.

— Это облегчает дело… — пробормотал я. — Там есть невысокая золотая чаша с двумя витыми ручками, отделанная драгоценными камнями?

Руди наморщил лоб, тяжело сглотнул, и кадык скользнул под кожей вверх-вниз.

— Не помню…

— Впусти меня в свой разум, — приказал я, хотя у Веритасерума не было эффекта Империо. Но Рудольфус повиновался, и я аккуратно скользнул в его сознание, выискивая нужную картинку. Наконец у меня вырвался вздох облегчения: чаша Хельги Хаффлпафф стояла в сейфе Лестрейнджей на верхней полке справа от входа.

— Ты можешь попасть в сейф без брата?

— Да.

— Спасибо, Руди, — он вздрогнул и попытался забиться на кровати, увидев, что моя палочка нацелена ему в лоб, но тело подвело его, и он рухнул обратно на подушку.

— Не бойся, — мягко сказал я, уже готовясь стереть ему память, как вдруг мне в голову пришла ещё одна мысль. Секунду я боролся с любопытством, но потом не выдержал:

— Что у тебя с Макнейром?

— Ничего, — ответил Лестрейндж, и я понял, что нужно перефразировать:

— Он тебе нравится?

— Да, — выдал Руди, и белые щёки покрылись лёгким румянцем.

Я фыркнул. Ну и дела в Датском королевстве… Рассказать кому — не поверят.

— Обливиэйт!

Серые глаза медленно закрылись, потом открылись снова.

— Снейп? Что со мной?

— Лежи спокойно, — сурово велел я, поднимаясь и пряча в карман флакон Веритасерума. — Жить будешь. А теперь не дёргайся, я тебе губы намажу, искусал к боггартам…