Четверо лучших

85. ДМ. Трепет

Мы не спали, конечно, от волнения заснуть было невозможно, хотя отец предупредил, что лучше не возиться и не бездельничать, а нормально отдохнуть перед тяжёлым днём. Кровать Гарри расширил и, хотя юркнул ко мне в комнату, таясь и озираясь, явно уже чувствовал себя рядом со мной спокойно.

Прикасаться друг к другу тоже было страшно. Нет, не страшно, просто как-то неудобно. Будто по сравнению с тем, что мы собирались сделать завтра, это было не так уж важно.

Лежали мы на боку, лицом друг к другу и притворялись спящими. Я вздохнул и придвинулся ближе, снова и снова прокручивая в голове разработанный план. Мы сделаем всё, что будет в наших силах, а остальное отдадим на откуп судьбе. Впервые я пожалел, что в магической Британии нет мало-мальски распространённой религии. Суеверия не в счёт. Я принялся перебирать в уме имена богов, которых знал, и прикидывал, кто из них мог бы помочь в завтрашней вылазке. В конце-концов склонился к мысли, что всё-таки Один.

— Ты о чём думаешь? — громким шёпотом спросил Поттер, и я даже вздрогнул.

— О богах, — признался я.

Поттер промолчал, засопел, заворочался.

— Страшно? — наконец спросил он.

— Да, — прошептал я. — Гарри…

— Что?

Вместо ответа я протянул руку и обнял его, прижался, чувствуя сквозь тонкую ткань пижамы его тело, выступающие косточки, биение сердца…

— Ну, вообще-то спать надо… — неуверенно заявил Поттер, обнимая меня в ответ. Но действия были уже привычны: я с головой накрыл нас одеялом и завозился, пытаясь снять с Поттера штаны.

Он вздохнул и взялся за меня.

— Ещё и кусаться будешь… — прошептал он в душной тишине.

— Буду, — облизнувшись, прошептал я, пытаясь забыть о том, что мне страшно. Я прекрасно понимал, что мы можем завтра не вернуться из нашей сумасшедшей вылазки, и чувствовал свою ответственность, ведь, в конце-концов, её инициатором был я. Отец меня не простит, если я умру, да и сам не переживёт горя. Про мать и говорить нечего.

Поттер вздрогнул, прижался теснее, и мне вдруг захотелось прошептать ему на ухо что-нибудь ужасно пошлое. В конце концов, сколько можно быть учтивым и воспитанным? Я всё-таки не только литературным языком владею…

— Ты не представляешь, как я хочу облапать твою задницу! — заявил я. Поттер даже отстранился, и я пожалел, что не могу видеть его румянца. — Ага, — заверил я. — Именно это ты и услышал. Я сегодня жутко пошлый, не находишь? А ну, и ты скажи что-нибудь похабное!

— З-зачем? — Поттер стал заикаться, видимо, подумал, что я спятил.

— Ну, скажи! — не отставал я.

— Ну… Я хочу тебя поиметь! — выдал он.

— Что, правда? — удивился я. Он подумал.

— Ну, вроде, правда…

— Так вроде? — уточнил я.

— Вроде… — вздохнул он. — Я ведь не умею…

— Ничего, научишься! — сказал я, выбираясь из кровати. — Я сейчас.

Пол был холодным, но добыча того стоила. Вернувшись из ванной, я сунул Поттеру в руку тюбик крема.

— Надеюсь, это обычный и наутро у нас ничего лишнего не вырастет, — захихикал он, видимо, стараясь разрядить обстановку. Разумеется, он нервничал. А я?

— Давай уже! — я прыгнул прямо на него, и несколько минут мы просто возились, запутавшись в одеяле и собственных приспущенных штанах. Только сейчас я начал понимать, что такое юношеские гормоны: мы оба тут же возбудились.

— Ещё пошлости говорить? — деловито осведомился Поттер, подминая меня под себя и задирая мне пижамную куртку. — Снимай это всё нафиг!

Я извернулся и каким-то чудом освободился от всего пижамного комплекта сразу, одновременно сдирая одежду с Поттера.

— Говори! — потребовал я, уже чувствуя острое возбуждение оттого, что он лежит на мне.

Он склонился к моему уху, и я задрожал.

— Я хочу кое-что в тебя засунуть, понятно? — прошептал он, явно изо всех сил сражаясь со своим гриффиндорским целомудрием. — И я это сделаю! — тут же он спохватился: — Слушай, если это тебе неприятно или вызывает нехорошие воспоминания, то ты только скажи, и я…

— Лежать! — рыкнул я. С Поттером было удивительно тепло и уютно в постели. Я чувствовал себя как будто в гнёздышке, но, несмотря на это, тревога меня не оставляла. Казалось, что мы удивительно безответственно подходим к завтрашней операции, собираясь заниматься боггарт знает чем, в то время как в опасности была вся страна.

— Ты чего дрожишь? — спросил Гарри. — Ой, слушай, а если я в тебя не попаду?! Здесь же темно!

Я долго смеялся, лёжа на спине и чувствуя приятную тяжесть тела Поттера.

— А ты наощупь! — порекомендовал я наконец. — Авось и попадёшь как-нибудь!

Мне было страшно. Тревога за завтрашнее предприятие накладывалась на сиюминутное волнение: что если будет так же больно, как тогда? Что если я в самый неподходящий момент вспомню Фенрира? Или случится ещё что-нибудь похуже?

Я обнял Гарри руками и ногами — надо же когда-то учиться? Хотя не сомневаюсь, что будущая жена мне подобных замашек не простит. О ком там говорил отец в позапрошлом году, о какой-то из Гринграсс? Нет, точно не простит.

— Крем! — напомнил я, ёрзая.

— Точно! — спохватился горе-любовник, нашаривая завалившийся куда-то тюбик. — Слушай, если со стороны посмотреть, так это просто шоу! — пропыхтел он, приподнимаясь на локтях и отвинчивая крышечку.

— Не надо на нас смотреть! — запротестовал я. — И что такое шоу?

— Зрелище, — перевёл он с маггловского и ткнулся щедро смазанными пальцами как раз куда надо.

— А говорил — не попадёшь… — проворчал я. Удивительно, как у меня ещё оставались силы на разговоры, потому что внизу живота уже всё ныло. — Нет, ты лучше ничего не говори больше!

— Скажу, — пообещал Гарри, приподнимаясь и устраиваясь поудобнее. По-моему, он даже прищурился: видимо, в самом деле боялся не попасть. — Одну вещь. Кажется, я тебя… лю… блю…

На этом разговоры были закончены, а трепет ужаса сменился иным, гораздо более сладким.