Четверо лучших

07. ДМ. Отчаяние

Меня трахнули — эта мысль пробивалась ко мне сквозь белую пелену и наконец вопреки моему желанию заставила прийти в себя. Открывая глаза, я ещё надеялся, что это один из кошмаров, ожидал увидеть над собой зелёный полог. Не увидел.

Вместо этого перед моими глазами оказалась отвратительная розовая занавеска, а за ней — аляповатый рассвет. Я медленно обвёл взглядом незнакомую комнату, и меня окатило ледяным ужасом: я вспомнил правду. Вспомнил собрание в зале, приговор, вспомнил Фенрира, который, распаляясь, бил меня в подвале, потом насильно вливал мне в рот какое-то зелье, от которого становилось щекотно в животе, а в паху разливалось тягучее тепло...

Сидя на кровати, я вцепился себе в волосы и, борясь с подступающей тошнотой, медленно раскачивался, бормоча лишь одно только слово:

— Мерлин, Мерлин, Мерлин...

Хотелось забиться в самый тёмный угол и умереть там. Мерлин, я позволил сделать с собой такое! Я сам этого хотел, я позволял раздевать меня, я получал удовольствие от того, что...

Я едва сдержал рвотный позыв и рухнул обратно на кровать, вцепившись в одеяло. До чего же мерзко... Отчаянно захотелось в душ.

— Зачем тебе теперь эта жизнь? — шепнул чей-то ехидный голосок. — Ты вообще уверен, что всё ещё Малфой, а не безродный ублюдок? Уверен, что ещё значишься на фамильном древе?

— Заткнись... — прошептал я, но он не унимался:

— А не говорил ли тебе Лорд, что так будет лучше?

— Заткнись! — хотел было крикнуть я, но сорванные связки издали только хрип.

— Отец уже давно хотел завести нового наследника... Не потому ли Нарцисса во Франции? Неужели беременна? Ай-яй-яй, какая жалость, плохой мальчик стал больше не нужен...

— Заткнись, заткнись, заткнись... — исступлённо шептал я, зажмурившись так крепко, как только мог: лишь бы не разреветься от собственной слабости. Я не плакал с тех самых пор, как Поттер шибанул меня в туалете заклятием — ещё не хватало расплакаться теперь. Нужно отвлечься... Просто переключиться на что-то другое. Я прислушался к дому: вероятно, он был пуст. Или все ещё спали. Или я сам всё ещё спал...

Слабость от зелий давала о себе знать, и, откинувшись на подушки, я постарался лежать и ни о чём не думать. Мое сознание поплыло куда-то в неясные видения полусна; я почти не воспринимал реальность, как вдруг по коридору за дверью моей комнаты быстро пробежали чьи-то шаги, раздался стук в соседнюю дверь, и девчачий голос громко позвал:

— Гарри, вставай! И разбуди Рона!

Мне снова стало страшно. Подскочив на кровати, я смотрел на дверь, ожидая, что она вот-вот откроется, и гадал, что страшнее, — Фенрир или они? Я ошибся, думая, что нахожусь в безопасности. Я был в плену.

Они вспомнили обо мне лишь через час, а может, больше. Когда скрипнула дверь, я притворился спящим и, слушая приближающиеся ко мне шаги, понимал, что боюсь тех, кого раньше презирал.

— Эй, Хорёк! — раздался надо мной голос рыжего Уизли, и он бесцеремонно потряс меня за плечо. — Глаза разлепи, ты не спишь, я видел!

Глаза я открыл. Не привыкать к плебейской наглости.

— Что тебе? — голос хриплый, наверное, сорвал, когда кричал в подвале.

Рыжий расплылся в довольной ухмылке.

— Ну что, здорово тебя отделали твои дружки?

— Тебя не касается, — просипел я.

— Касается. Ещё как касается, Хорёк, — ответил Уизли, и по неожиданно умному блеску в его глазах я понял, что он задумал очередную подлянку. — Ты тут на птичьих правах находишься, понял? Захотим — аврорам тебя сдадим, Пожирателя мелкого, захотим — вылечим, захотим — драть будем, как тебя уже отодрали...

— Так и скажи, что шесть лет на меня дрочил по ночам, — бесцветным голосом произнёс я: на эмоции сил не оставалось.

Он аж отскочил:

— Ах ты, змеюка! — и на мгновение мне показалось, что сейчас ударит. Не ударил. Склонился ко мне снова, так, что я смог рассмотреть каждую его веснушку.

— Будешь хорошо себя вести — никто не узнает, что с тобой сделали, — прошептал он. — Даже наши родители. А будешь возникать — устроим так, что вся Британия в курсе будет, понял? Тогда и посмотрим, скоро ли ты повесишься.

— Не дождётесь, — выплюнул я.

— Дело за малым, — он подмигнул мне и вышел. Я некоторое время полежал, потом перевернулся и уткнулся лицом в подушку. Не хотел плакать, но, видно, не судьба.