Четверо лучших

73. ЛМ. Завтрак

Стол в Малфой-Мэноре ввиду большого количества праздно шатающегося народа сервировали когда придётся, то есть, когда придёт очередной проголодавшийся. Я велел эльфам поступать именно так, не желая, чтобы меня отвлекали по всяческим хозяйственным делам в то время, когда мне будет совсем не до того.

Оказалось, что моё решение, как всегда, дальновидно и разом сняло целую проблему.

Сейчас впервые за несколько дней я спустился к завтраку в большую столовую. Сам не знаю, что продиктовало мне это решение; ведь я рисковал оказаться в компании Беллы... или Фенрира...

В залитом светом зале за длинным накрытым крахмальной скатертью столом скучал Долохов, вяло ковыряя вилкой зелёный горошек. На другом конце Рабастан, уткнувшись в какую-то книгу, отправлял в рот кусочки стейка, по-видимому, сам не понимая, что именно ест.

— С добрым утром, приятного аппетита, — немного более официально, чем требовалось, произнёс я. Лестрейндж отсалютовал мне вилкой, Долохов кивнул. — В Мэноре новый человек, — предупредил я. — Лучше не трогать.

— А то что? — храбро пискнул Петтигрю, появляясь откуда-то из-за шторы.

— Попробуй — узнаешь, — коротко отчеканил я. Скабиор никак не походил на человека, который способен убить за косой взгляд, но пусть лучше трусливая крыса думает иначе. И откуда у него эта гадкая привычка прятаться, вынюхивать и высматривать...

Питер присел за стол, стараясь держаться подальше ото всех одновременно, и рядом с ним возник эльф, склонившийся в ожидании приказа. Я занял своё место — не смею сесть во главе стола, абсурд, но факт, ведь Лорд может явиться когда угодно, — и эльф с тихим хлопком появился и возле меня.

— Чего желает хозяин?

— Тосты с джемом, кофе и круассан, — велел я нетерпеливо: мысли были заняты совсем другим. Странно, но в этой столовой, которая при свете дня стала приветливой и уютной несмотря на свои размеры, Лестрейндж и Долохов казались своими: как мирный Рабастан, так и грустный Антонин. Не вписывался только Питер, который то и дело дёргал носом или поводил им туда-сюда. Эльф сгрузил на стол передо мной чашку, тарелки и вазочку с джемом и исчез.

Утро было удивительно тихим и, понятное дело, ничто не предвещало беды...

Вошёл Эйвери, с ним — Яксли, на серой, неприметной физиономии которого ясно читалась какая-то тяжёлая дума.

— Да пойми ты: два раза спрашивать нельзя, руны поиздеваются только, а можно и магии лишиться, — убеждал Эйдан. — Знаю, выглядит плохо, но, может, всё ещё образуется...

Яксли молчал, поигрывая желваками на скулах.

— Что случилось? — поприветствовал их Лестрейндж, в то время как я решил в кои-то веки пренебречь церемониалом: стойкое ощущение, что все свои, не оставляло меня.

— Руны, — буркнул Яксли, усаживаясь. — Зря спросил...

— А что?

— Смерть, — коротко ответил Эйвери и обернулся к эльфу: — Сваргань-ка ты мне что-нибудь горячее, а?

Задумчивый Барти явился последним, сел, не поднимая глаз, эльфу приказал едва слышно.

Компания была вполне сносной, за исключением разве что двух персонажей, и я отпил кофе, почему-то постепенно расслабляясь. Джем в вазочке оказался сливовым, моим любимым. Краем сознания я понимал, как опасно подобное благодушное настроение, догадывался, что оно вызвано всего лишь проведённой с Северусом ночью, знал, что в любую секунду всё может измениться, стать страшным и непоправимым... Но кто бы посмел отнять у меня эти секунды, полные света и спокойствия?

— С добрым утречком, господа хорошие! Смею надеяться, приличному обществу бедный егерь не помешает?

Я скрипнул зубами, оборачиваясь к противоположной двери. Скабиор уже успел умыться и причесаться, правда, остался в той же одежде, в которой пришёл, вероятно, у него не было другой. А на голове у него красовался... венок, сплетённый из каких-то полевых цветов с длинными стебельками, перевитыми сочными листьями осоки.

Барти странно поперхнулся и навис над тарелкой, пряча лицо. Вилка Долохова звякнула об стол. Петтигрю пискнул что-то невразумительное и попытался стать как можно более незаметным.

— Не помешаете, — процедил я, поднимаясь: видимо, этикет придётся соблюсти. — Позвольте представить, господа: Скабиор, егерь из отряда Фенрира, попросивший у меня укрытия.

Тот шутливо взял под козырёк, которым оказался свесившийся на лоб цветок.

— Всё точно в правильности! Я он и есть! Прошу любить и жаловать, а кто обидит, того я и сам, знаете ли...

— Эйвери, Яксли, Лестрейндж-старший, Долохов, Крауч, Петтигрю, — коротко представил я. Не хватало ещё, чтобы он сблизился с кем-нибудь и наделал шороху... Мерлин, как я выражаюсь, а всего только пять минут рядом с этим образчиком деревенщины...

Глаза егеря стали круглыми от изумления:

— И это вы все... типа, Пожиратели Смерти?!

— Не типа, а так и есть, — сухо ответил Рабастан; видимо, егерь тоже уже начал действовать ему на нервы.

— А-а! — глубокомысленно протянул Скабиор, и мне захотелось оказаться подальше отсюда. Я посмотрел на надкушенный тост: спокойный завтрак был испорчен. — Так вы магглов убиваете, да?

— Да, — ответил Рабастан и взглянул на егеря уже более внимательно, не понимая, чего ждать от такого воодушевления.

— Опа! — Скабиор хлопнул себя по бёдрам. — Ну и что, много уже убили?

— Тебе и не снилось, — буркнул Долохов. Если он и был в печали, то егерь вогнал его в окончательную депрессию.

— Мне, дядя, много чего снилось! — оптимистично заявил Скабиор. Это было какое-то безумие: здесь, в моей столовой, егерь в одежде с помойки и венком на голове. — И-эх, тебе такое уже и не снится наверняка!

Он с грохотом отодвинул стул, сел, закинул ногу на ногу. Долохов стремительно бледнел, и я понял, что ничем хорошим эта сцена не кончится.

Никто не ел, все смотрели с каким-то опасливым ожиданием, а Питер прикрывался тарелкой как щитом.

— Много убили, говорите? И что, расскажите, как там оно? Может, я тоже в Пожиратели наймусь, хочется знать... Вы их как убиваете?

Ответом ему были недоумённые взгляды, и тут я начал понимать. Егерь вёл какую-то свою игру, поэтому и озвучивал то, что в приличном обществе, даже если оно состоит всего лишь из воспитанных головорезов, говорить не принято ни при каких условиях.

— По-разному, — веско ответил я, беря инициативу в свои руки. Непонятную игру следовало перебить; впрочем, было вообще непонятно, чего он добивается.

— А... — протянул Скабиор, делая унылый вид. — Не поделитесь, значит. Не верите. Со стороны, мол, пришёл. Что ж, понимаю. Только вот больно хотелось знать: вы их сразу убиваете или мучаете слегка? А деток тоже... того? А?

Рабастан с глухим хлопком резко закрыл книгу, поднялся и вышел, ни на кого не глядя. Скабиор обвёл нас удивлённым взглядом.

— Что это он? Новенький, что ли? Я ж о деле говорю, что да как. Раз уж я здесь, почему бы и в орден ваш не вступить, авось и я сгожусь? Деток помучаю, Метку повешу над чем-нибудь...

— Слушай, ты! — рявкнул Долохов, вставая.

— Что здесь происходит? — раздался от двери надменный голос. Там, опираясь на руку молчаливого Северуса, стояла Беллатриса, для виду поигрывая палочкой. — Мой муж пролетел мимо, даже не поздоровавшись!

Скабиор, завидев даму, подскочил и едва ли не вытянулся в струнку.

— Ваш муж! Так этот жентлемен, который выскочил отсюдова как ошпаренный, ваш муж?

Мне захотелось закрыть лицо руками, жаль, что этикет не позволял это сделать. Не стеснённый этикетом Барти зажмурился так крепко, как только мог. Да и остальные слегка пригнули головы, а руки их уже тянулись к поясам за палочками.

Я опомнился и, схватив трость, окружил себя Протего.

Беллатриса смотрела таким взглядом, что я сразу понял: решает, заавадить сейчас или ещё чуть-чуть подождать. Идиота было уже не спасти.

Скабиор стремительным шагом подошёл к своей погибели.

— Мадам, вы прекрасны, как утреннее солнце! И как жаль, что вы уже замужем! — завопил он, ухитряясь лыбиться как истинный ненормальный. — Позвольте хотя бы пожать вашу божественную ручку! — с этими словами он схватил Лестрейндж за руку в чёрной перчатке-сеточке и затряс её вверх-вниз.

Лицо Снейпа было нечитаемым, но я успел поймать его изумлённый взгляд. И тут я понял, что вижу то, чего, может быть, мне не приведётся лицезреть больше никогда: Беллатриса была в шоке.

— Пожалуй, я поем в своих комнатах, — сказала она странным голосом и развернулась, задев юбками Скабиора, который так и стоял слегка согнувшись. Долохов на этот раз выронил палочку.

Скабиор с непередаваемой грустью на лице обернулся к нам.

— Она обиделась, да? — спросил он. — Я недостаточно галантно себя вёл?

Ему никто не ответил. Вместо этого Снейп, взяв себя в руки, спросил без обиняков:

— Что у вас на голове?

Егерь поправил травяное сооружение.

— Веночек, милсдарь! У вас что, так принято, гостям под дверь цветочки класть?

Барти поперхнулся во второй раз и глаза всё-таки открыл.