Четверо лучших

19. ЛМ. Эксперимент

Я проснулся с нехорошим ощущением, что сделал что-то не то. Постель была не моя, и я потратил несколько секунд, чтобы сообразить, что нахожусь в комнате Северуса. Интересно, как меня угораздило здесь заснуть… Я подскочил, пытаясь понять, правда ли то, что сейчас возникло перед моим мысленным взором, или всё-таки дурной сон. Однако предчувствие подтвердилось действительностью: на мне была одна только простыня. Я прислушался к царящей в комнатах тишине и прилёг снова. О великий Мерлин, дружили столько лет — и вот тебе…

Однако следовало признать, что собой я не владел совершенно и моё поведение так отклонялось от нормы, что ошарашенный Северус даже не пытался сопротивляться и дал повалить себя на постель. На эту самую. Я присмотрелся внимательнее и обнаружил вокруг себя беспорядок, наводящий на однозначные мысли. Да, он ведь начал вырываться. Но было уже поздно, защита пала, и за крепостными стенами мантии, сюртука и рубашки обнаружилось вполне привлекательное тело… Внезапно мне стало не по себе, и я понял, что чувство, которое я испытываю, — это стыд. Он усилился, как только я взглянул на свою одежду, аккуратно сложенную на стуле.

Не знаю, чем я думал в тот момент, но я ясно вспомнил, что обрадовался, когда, оставшись без одежды, Северус прекратил, наконец, вырываться. Плохо было, что он попросту зажался. Я же захотел, чтобы он расслабился, и взялся его целовать; впрочем, моё искусство он явно не оценил, а рот приоткрыл разве что от изумления. Что произошло далее, я восстановить не мог при всём желании. В памяти осталась вспышка сумасшедшего наслаждения и твёрдая уверенность, что всё происходит так, как надо. Будто нашёл то, что давно искал… Судя по всему, потом я заснул, лёжа прямо на друге, а ему пришлось выбираться из-под меня и применять Очищающее.

Я хорошенько припомнил весь свой сегодняшний позор, особо отметил ощущение правильности и незамутнённое удовольствие, подобного которому, кажется, ещё не испытывал, и пришёл к логичному выводу.

Я спятил.

— Это ты называешь «спятить»? — спросил Снейп, открывая дверь. Я натянул простыню повыше, и тут заметил, что он чем-то доволен.

— Ну, должно же это было случиться когда-нибудь, — философски заметил я, рукой зачёсывая волосы назад. — Пытки Лорда, убийства, беда с Драко…

Не было похоже, однако, что друг собирается предъявлять мне счёт за моральный ущерб. Хотя с него станется.

— Ты не замечал раньше, что я веду себя как-то не так? — спросил я. Но чем дольше он молча смотрел на меня как на лабораторную крысу, тем больше я убеждался, что на самом деле тронулся рассудком. Как только передать дела семьи Драко так, чтобы об этом никто не прознал? Оставаться главой рода в моём состоянии опасно; от самого себя Ритуальный зал, тайники и библиотеку не закроешь…

— Ты всю жизнь выкидываешь фортели, — спокойно ответил Северус, подходя ко мне. — Только всё равно Поттер в этом смысле тебя переплюнул. Вот скажи мне, сколько стаканов стояло на столе в лаборатории?

Я напряг свою несчастную память.

— Два.

Внутри ворохнулось ещё одно нехорошие подозрение.

— Так вот, тебе не повезло, — торжествующе объявил Снейп. — Успокоительное было в другом стакане.

Я подпрыгнул на кровати, когда осознал.

— А то, что я, не глядя, выпил, было очередным твоим варевом?!

— Именно. Извини, я забыл. Там консистенция похожа и цвет.

При этих словах любой нормальный человек расплылся бы в улыбке. Но то был Снейп. Именно поэтому я не убил его на месте.

Я перевёл дух и на всякий случай уточнил:

— Какая-нибудь баланда для отказа мозга и обострения инстинктов?

Он поднял палец:

— Лучше, друг мой. Зелье Скрытых Желаний. Только что мы наблюдали незапланированное испытание.

— Убью, — пообещал я устало. Когда всё встало на свои места, пришло какое-то опустошение. Как будто я хотел, чтобы причины этой ситуации оставались за завесой предположений, но оказалось, что чудесное чувство было вызвано всего лишь сочетанием компонентов.

— Голова не болит? — тем временем озабоченно спросил Снейп.

— Голова не болит, — механически ответил я и только тут сообразил:

— Подожди, ты хочешь сказать, что это варево вытаскивает из подсознания самое сокровенное и заставляет человека немедленно это воплощать?!

Он развёл руками.

— Видишь ли, я пока что сам не знаю.

Я нахмурился, подаваясь вперёд.

— Ты даже не можешь сказать, изобрёл ли ты действительно нужное тебе зелье или просто очередной афродизиак?!

— Ну Люц, — начал оправдываться он. — Это такая наука, ошибки в которой могут привести к неожиданным результатам, поэтому…

— Хватит, — сказал я, радуясь, что он не заговорил о том, что произошло, конкретнее. — Я лично и знать не хочу, какие у меня скрытые желания. Потому как таковыми обычно оказываются самые тёмные и порочащие в глазах общества. Поэтому закрыли тему!

Снейп отвернулся, скрестив руки на груди.

— Понятно. В следующий раз буду спрашивать твоего разрешения на эксперимент. Но и ты не тащи в рот что попало, особенно в лаборатории.

Я слушал вполуха. Только что я почему-то вспомнил, как он отчаянно хватался за мои руки, пытаясь остановить, и заметил, что на запястьях у меня налились синяки.

— Почему ты меня не оглушил, кнарл тебя раздери?! — вдруг не выдержал я. — Ведь ты мог это остановить! Или сам хлебнул своего зелья?

— Я сопротивлялся, если ты не заметил, — тихо ответил он, мигом растеряв весь свой менторский тон. — Просто моя палочка осталась на столе рядом с думосбором. И к тому же, — он сделал неопределённый жест. — Эксперимент обычно не прерывают на середине.

— Хорошо, у меня хватило ума только… трогать, — произнёс я с запинкой и опять почувствовал нечто, похожее на стыд.

— Да уж, и на этом спасибо, — сказал он неожиданно подавленно, и я на мгновение снова увидел его юным, ершистым и настороженным. Всё-таки этот эксперимент дорого ему дался. К тому же, теперь я понял, почему он никогда не говорил мне о своей личной жизни. Я думал, просто скрывает, не желая посвящать, или спит с мужчинами и стыдится этого. Оказалось другое…

— В том, что случилось, есть и моя вина, — как раз договорил он. — Но если об этом кто-нибудь узнает, клянусь, я тебя не пожалею.

— Категоричен, как и обычно, — усмехнулся я, отметив, что свидетельствовать на принесении Непреложного Обета опять некому. — Боишься, что над тобой будут смеяться за то, что не умеешь целоваться?

Он тут же помрачнел ещё больше обыкновенного, его рука дёрнулась к палочке, но в последний момент замерла. Я поискал глазами свою: прекрасно знал, какие проклятия он умеет насылать.

— Сев, послушай, я не хотел тебя обижать, просто ты и в самом деле…

— Может быть, это и смешно — издеваться над человеком, у которого почти нет опыта, — придушенно произнёс он, не слыша меня, и я понял, что он в бешенстве. — Но вот я так не считаю. И если ты немедленно не замолчишь, ты об этом пожалеешь. Стирать память я умею. Пока же надеюсь на твоё… благородство.

— Я понял, Северус, — серьёзно сказал я. — Надеюсь, в лабораторном журнале нет моего имени?

— Нет, — криво ухмыльнулся он. — Только возраст и приблизительная масса тела. Дозировку я установил по следам на стакане…

— Фанатик, — фыркнул я. — Дай одеться.

Он молча развернулся и вышел. Немного придя в себя, я начал торопливо одеваться. Натянув брюки, ощупал карман и отдёрнул руку: галлеон Поттера нестерпимо жёг пальцы.