Гнев. Забытый род

Глава 20. "Предательство"

***

Интерлюдия. Астаар Дахирис.

Пробуждение было тяжелым. Нещадно болела голова, хотелось выблевать все свои внутренности. Попытавшись приподнять веки, я зашипел от резанувшего по глазам света. Резко зажмурившись, какое-то время лежал и пытался прийти в себя. И лишь после этого попробовал проделать те же действия снова. Только в этот раз гораздо медленнее, постепенно привыкая к свету.

Наконец-то открыв глаза, я увидел деревянный потолок. Продолжая тихонько осматриваться, наткнулся на окно. Именно оттуда особенно меткий луч солнца пробивался внутрь и слепил мне глаза. С трудом пошевелив конечностями, пришел к выводу, что я не связан. Значит, я не в плену.

«Да и вряд ли, будь я в плену, мне бы оказывали помощь», — слабо усмехнувшись, подумал я, когда трясущимися руками нащупал повязку на голове.

Одернув руку от головы, которая отдавала пульсирующей болью, попытался вспомнить, что произошло. Моим последним воспоминанием была картина того, как я вспарываю брюхо очередному пирату и того, как меняется его выражение лица — с удивленного до злорадного. После чего была только резкая боль в затылке и тьма.

— Остается только понять, как я выжил, — хрипло прошептал я, облизывая пересохшие губы.

Судя по отсутствию качки, я не на корабле. Подтверждала мое умозаключение подозрительная тишина. Не было крика чаек, которые вечно кружат над кораблем. Крики матросов, обильно приправленные бранью, также не доносились до моих ушей, равно как и шелест волн, разбивающихся о борт корабля. Ничего из этого не было.

Хотя нельзя сказать, что стояла абсолютная тишина. Все же из окна доносились отдаленные звуки. Голоса людей и животных, стук деревянных колес — все это сливалось в гул городских улиц.

— Тирош? — вслух предположил я и закашлялся от того, как звуки потревожили пересохшее горло.

Восстановив дыхание, я вновь задумался о том, где мог оказаться. Вариантов было действительно не много. Если я не связан и не в плену, то вряд ли нахожусь в отдаленных вольных городах. Из ближайших же к месту, где на нас напали, был только Тирош, который и был нашим пунктом назначения. Оставался только один вопрос: «Как мы до него добрались?». Ведь, насколько я помню, состояние нашего корабля оставляло желать лучшего.

Понимая, что лежа в койке я точно не узнаю ничего полезного, стал аккуратно, чтобы не потревожить больную голову, озираться по сторонам. Сделать это было отнюдь не просто. Совершенно не получалось надолго сфокусироваться на предмете. В какой-то момент я наткнулся на свои вещи, что были просто свалены где-то в углу комнаты. Похоже, когда меня раздевали, не сильно беспокоились о том, чтобы сложить вещи.

«По крайней мере, хотя бы меч не кинули туда же», — подумал я, когда взглядом наткнулся на свое оружие, которое было аккуратно приставлено к стенке.

Обессиленно рухнув в койку, я вновь уставился в деревянный потолок. Осмотр помещения, в котором я оказался, отнял все силы. В дополнение к этому начала кружиться голова. Но долго так прохлаждаться я себе позволить не мог.

С трудом удалось лечь на бок, чтобы свесить с кровати ноги. Почувствовав ступнями шероховатую поверхность деревянного пола, я собрался с силами для следующего действия. Упираясь трясущимися руками в койку, стал медленно принимать сидячее положение. Когда мне это удалось, я ощутил, как с меня сошел седьмой пот, а голова начала пульсировать еще сильнее. Но, тем не менее, я не собирался сдаваться.

«Как минимум, чтобы прикрыть чем-нибудь свой голый зад», — слабо усмехнулся я собственным мыслям и поднял голову.

Новое положение позволило взглянуть на комнату по-другому — с иного угла. Теперь я смог заметить стол, на котором одиноко стоял кувшин. Стоило его увидеть, как пересохшее горло начало саднить сильнее.

— Это будет непросто, — едва разлепляя ссохшиеся губы, прошептал я.

Хоть и не было никакой надежды, что кувшин окажется полон и что его содержимое будет пригодно к употреблению, я начал медленно вставать на ноги. Одной рукой упираясь в собственные колени, другой я держался за кровать. В тот момент ей я доверял значительно больше, чем собственным ногам. По крайней мере, это было справедливо в отношении устойчивости.

Медленно, но верно я продвигался к такому заветному кувшину. Самым сложным участком на пути оказался отрезок, где не было, за что ухватиться. Но даже это не остановило меня на пути к цели, и когда моя рука сомкнулась на ручке глиняной емкости, пройденный путь уже не был столь важен.

Принюхавшись к содержимому, не почувствовал ничего необычного. Похоже, в кувшине была простая вода, которая была еще более желанна, чем любое вино, каким бы хорошим оно не было. Не сдерживая себя, я стал жадно глотать долгожданную жидкость, чувствуя, как она приятно обволакивает все внутри.

Пока я лакал прямиком из кувшина, заметил неприметную бумажку, лежащую на столе. Не отрываясь от питья, склонился так, чтобы можно было внимательнее рассмотреть ее. Это оказалась записка, которая была написана, на удивление, на валирийском. Или правильнее будет сказать: на одном из его диалектов. Не знаю, кому взбрело в голову писать именно на этом языке, но ему чертовски повезло, что я умею на нем читать.

«Здравствуй, сержант. Надеюсь, ты умеешь читать, и я не трачу сейчас свое время попусту. Но, тем не менее, хочу сказать, что покидаю отряд. Не буду вдаваться в причины своего поступка, да и не думаю, что это столь важно. Надеюсь лишь, что, когда ты очнешься, я буду уже далеко от этого проклятого города.

Если же судьба сложится таким образом, что мы вновь пересечемся, буду надеяться на твое благоразумие.

На этом у меня все, думаю, остальное тебе расскажут подчинённые. На тот случай, если не получится уйти с города тихо.

Ират Рексарион»

Дочитав записку, я сам не заметил, как выпустил из рук кувшин. Он с грохотом упал на пол и разлетелся в дребезги. Не прошло и пары минут, в течение которых я с удивлением смотрел на записку, как в комнату влетела пара наемников и, тем самым, привлекла мое внимание к себе.

— Сержант, — несколько обрадовавшись, сказал один из них.

С трудом сфокусировав на них взгляд, узнал в них бойцов моей сотни, чему я несказанно обрадовался. Поэтому, не став медлить, я сразу же отдал приказ:

— Приведите ко мне Ирата.

Но реакции, кроме отведенных в сторону взглядов, не последовало.

— Живо! — прикрикнул я, чтобы их поторопить. — Чего встали?

— Сержант, — слегка неуверенно произнес один из бойцов, — боюсь, вам лучше присесть.

Слова наемника меня несказанно удивили и насторожили.

— Говори, — поторопил я подчиненного, морально приготовившись услышать что угодно.

— Этот псих, то есть Ират, — начал говорить воин в то время, как его напарник, поморщившись, сплюнул, стоило ему только услышать имя моего десятника. — В общем, он покинул город еще до рассвета.

— Тц, не успел, — поморщился я, прикрыв руками уставшие глаза.

Когда убрал руку, увидел, что бойцы не спешат покидать компанию голозадого сержанта.

— Что-то еще? — с опаской спросил я.

— Кхм, да, — откашлявшись, ответил мне собеседник. — Он ушел вместе со своим десятком, предварительно вынеся все ценное из поместья Блэкфаеров и прирезов нескольких из наших.

На какое-то время повисла гробовая тишина. После чего раздался резкий хлопок от того, что я залепил себе ладонью по лицу. Усилившаяся головная боль меня уже мало волновала.

— Твою мать, Ират, — простонал я, думая, как буду объяснять капитану пропажу сына Деймона.

***

252 г. от З.Э. Узкое море.

Ират Рексарион.

— Апчхи, — внезапно чихнул я, пока задумчиво крутил в руке окаменелое драконье яйцо.

Покинуть город получилось практически без проблем. Не считать же проблемами груженный всяческим добром баул, который так и норовил сползти со спины или за что-нибудь зацепиться.

Когда мы добрались до порта, корабль уже был готов к отплытию. По итогу покинуть порт еще до рассвета не составило труда. Теперь мы были уже в дне пути от Тироша и направлялись к этим проклятым островам, на которых проторчали больше года.

— И как ты предлагаешь пройти Ступени? — спросил Росс, когда весь десяток собрался вокруг меня.

Мы только закончили рассказ о том, как нашли драконье яйцо, и теперь встал вопрос о том, куда нам направиться.

— Все просто, — отмахнулся я, все так же завороженно осматривая яйцо и периодически проводя пальцем между чешуек. — Держимся торговых путей. Насколько я помню, их никто не перекрывал.

— И все же, — допытывался до меня здоровяк. — Если нас засекут, что тогда?

Подняв на него взгляд исподлобья, я ответил:

— Тогда я их потоплю.

Мой многообещающий тон говорил сам за себя. И знающие о моих способностях бойцы не сомневались в моих словах. Вопрос состоял лишь в том, каких усилий мне это будет стоить. Одно я знал наверняка — это будет явно проще, чем обвалить целую сеть тоннелей.

— Тогда, — решил перевести тему Роб, встряв в наш разговор, — куда нам держать путь?

Все выжидающе посмотрели на меня.

— Залив Работорговцев, — после недолгого молчания ответил я.

Реакция на мои слова последовала незамедлительно.

— Что? — в унисон воскликнули Берик и Аммис.

— На кой черт, — начал говорить Роб, но было непонятно, что он хотел сказать, так как его перебили.

— Зачем нам уплывать так далеко? — Росс задал интересующий многих вопрос.

Я же посмотрел на них, как на умалишенных. Неужели они не понимают? Только Джон молчал, нахмурившись и о чем-то задумавшись.

— А какие еще у нас варианты? — усмехнувшись, спросил я. — Мир? Пентос? Лис? Вам напомнить, что они все в опасной близости к Спорным землям, где сейчас резвится Мейлис. Как думаете, что он сделает, когда все узнает?

Ответом мне было лишь молчание. Лица всех помрачнели, ведь они понимали, что с Чудовища станется кинуть часть сил на наши поиски.

— Волантис также отпадает по ряду причин, — стал пояснять я. — Хоть там и чтят чистоту валирийской крови, но мне не нравится, что там немалую роль играет вера в Красного бога. С них станется сжечь нас в угоду своего божка. Без армии нам нечего делать в этом городе.

— А Браавос? — поинтересовался Берик, после чего все посмотрели на него, как на идиота.

— Безликие и Железный банк, — ответил я, прежде чем решил продолжить. — Плюс город основали беглые рабы из Валирии. Не удивлюсь, если у властителей этого города найдется пара древних книг, где упоминается мой род. Проверять, убьют ли меня, желания нет.

Все вновь погрузились в раздумья, пока молчание не прервал доселе молчавший Джон.

— Есть проблема, командир, — проговорил наш однорукий товарищ. — Боюсь, купленных мной припасов может не хватить до залива.

— На это счет не волнуйся, — успокоил я калеку. — Главное — добраться до Лиса, а там закупим больше провизии…

В этот момент раздался жалобный скрип мачты.

— И сменим это корыто, — продолжил я, внутренне надеясь, что эта посудина дойдет до моего родного города.

***

Интерлюдия. Мейлис Блэкфаер.

Надо было снести голову Мяснику еще в тот день, как он предложил установить контроль над Спорными землями. Некогда богатые территории сейчас были бесполезным участком земли. Солончаковая пустошь, усеянная костями и пеплом.

— Вся эта возня — пустая трата времени, — прорычал я, расхаживая по своему шатру.

Будь проклят этот Том-Мясник с его идиотской идеей. Ублюдок просто хочет наш счет выбить или покорить свободные группы наемников, которые обосновались в этих землях. Вот только неровен час, и все это приведет к войне с Миром. Этот Вольный город и без того не первый век с вожделением смотрит на этот бесполезный участок земли. И это не говоря уже о Лисе, что наверняка подключится, стоит в дело вступить его противнику.

— В Пекло, — практически выплюнул я слова, рухнув на стул.

Все это рискует затянуться надолго. Очень надолго. И ведь послать Мясника не выйдет. Иначе остальные решат, что я не сдерживаю своих обещаний.

— Бхглсс, — привычно прозвучало под правым ухом.

— Заткнись, — зло сказал я, щелкнув по торчащей из шеи маленькой голове. — И без тебя знаю.

Эта головешка права. Помимо проблемы со Спорными землями, еще и Ступени все никак не хотят покоряться. По докладам Араино, ситуация складывалась скверная. Пираты попрятались, словно крысы по норам, и всячески пакостят, заставляя тратить силы, ресурсы, людей.

Старая Мать обещала приструнить своих ублюдков. Вот только результата не видно. По-видимому, старуху решили бросить. Рядом с ней остались только самые верные. Старая кошелка стала бесполезной. Мало того, что она не смогла удержать контроль над большей частью пиратов, так еще теперь возвращает власть руками моих людей.

— Ныкх-хврт, — вновь промычала головешка, пуская слюни.

— Ты прав, — согласился я с моим самым родным человеком. — Никому нельзя верить.

Надо отдать приказ, чтобы форсировали захват Спорных земель и Ступеней. Пока Таргариены не…

— Г-господин, — внезапно в мой шатер ворвался наемник. — Дурные вести.

Внимательно посмотрев на посетителя, узнал в нем бойца личной гвардии. Выглядел он обеспокоенно, даже встревоженно. Похоже, вести действительно дурные.

— Говори, — поторопил я подчиненного.

— Х-хрбл, — раздался хрип под левым ухом.

— Не ты, а он! — начав злиться, сказал я, в очередной раз щелкнув головешку.

Тот факт, что каждый раз, когда бью по ней, я тоже ощущаю боль, меня не останавливал.

Я вновь вернул свое внимание к солдату, но даже после моих слов он не решался начать. Выдохнув, я поднялся со своего места и подошел к нему вплотную. Так, возвышаясь над ним и борясь с желанием оторвать ему голову, как кузену, я повторил свой приказ.

— Говори, — мой вкрадчивый голос не обещал ему ничего хорошего, если он не подчинится.

На пару мгновений он замялся, но, встретившись со мной взглядом и сглотнув, неуверенно начал свой доклад.

— Т-тирош, господин, — заикаясь, сказал он и вновь замолчал.

— Неужели из тебя надо щипцами все выдирать? — уже терял терпение я. — Что «Тирош»? Пожар? Пираты? Таргариены вынули головы из задниц и решили напасть первыми? Говори!

Под конец я так и вовсе перешел на крик. В унисон со мной закричала и головешка. Братишка тоже был недоволен. Мы были недовольны.

— П-предательство, господин, — вжав голову, проговорил боец.

— Что? — не поверив услышанному, переспросил я.

— Бхло? — вторила мне головешка брата.

Я сжал голову наемника и поднял так, чтобы он смотрел мне прямо в глаза.

— Повтори, что ты сказал, — цедя слова сквозь зубы, проговорил я.

Все это время под ухом звучало неразборчивое бормотание. Я уже начал чувствовать, как слюна, стекающая изо рта братишки, стекает по нашей общей шее, а затем и дальше, к груди.

— Пх-редх-ательство, — хрипя и краснея от давления, повторил боец, со все большим страхом и мольбой смотря на меня. — Дехз-ертх-иры… обх-окхра-ли… вах-ш… дх-ом…

С каждым словом ему было все сложнее говорить, ведь я все сильнее сдавливал его голову. Стоило мне понять смысл услышанного, как я резко увеличил давление руки под крики маленькой головы брата. Череп хрустнул, чтобы в следующий мир разлететься на кусочки, орошая округу и меня кровью вперемешку с мозгами.

Стоило мне убить подчиненного, как мы резко успокоились. Брат замолчал, а я смотрел на окровавленные руки и обезглавленное тело, лежащее под ногами. В голове была только одна мысль: «Кто посмел предать нас?».

— Бхргло, — прохрипела головешка.

— Ты прав, — тихо сказал я, прежде чем выглянуть из шатра и посмотреть на испуганных стражников. — Уберите тело.

Пока они выполняли приказ, я думал. Думал о том, что сделаю с проклятыми предателями, когда с ними встречусь. Почему-то у меня не было сомнений, что я их еще увижу, и жду не дождусь, когда это произойдет.