Моя вторая мама (др. вар.)

Глава 10

Жизнь не баловала Ракель. Она несколько раз влюблялась, но из этого ничего серьезного не получилось. А она, втайне от Ирене, уже давно с завистью поглядывала на тех, у кого были семья, дети... Мануэль понравился ей сразу, как только она увидела его в конторе Хуана Антонио. И на этот раз она твердо решила бороться за свое счастье. "Ты – единственное светлое, что есть у меня в жизни, – как-то сказала она Мануэлю. – И я не хочу потерять тебя. Хотя... – она грустно усмехнулась, – нельзя потерять того, чего не имеешь".

Однако завоевать сердце Мануэля оказалось нелегко. Он еще ни разу не сказал, что любит ее, хотя их отношения быстро переросли в интимные. Но иного Ракель и не ждала: ведь она подруга Ирене, а Мануэль слишком хорошо знал, чего стоит Ирене. Кроме того, у него были свои понятия о любви. Он считал, что любовь – нечто большее, чем влечение и страсть. "Бывает, что все начинается с этого, – возразила ему тогда Ракель, – а потом приходит любовь". В тот вечер он и рассказал ей, что очень любил Сонию, а она последовала совету своей матери и предпочла деньги. С тех пор он и перестал верить женщинам.

Был в их отношениях такой момент, когда она чуть не потеряла Мануэля: ему показалось, что Ракель слишком на него давит и он, испугавшись этого, почти прекратил их встречи. Спасибо Долорес, его матери, которая тогда поддержала ее. Ракель улыбнулась, вспомнив их разговор.

"А я говорю, не слушай ты Мануэля. – Долорес в синих облегающих брюках и желтой кофте склонилась над ней с куском торта в руках. – Домогайся, настаивай! Он просто хочет казаться неприступным и сильней заинтересовать тебя. Уж я-то его знаю. А ты будь понастойчивей, и все тут. К тому же ты... – она лукаво взглянула на Ракель, – будущая мать моих внуков."

Ракель мягко улыбнулась: "Мы втроем могли бы быть прекрасной семьей." – "Втроем? Нет, – запротестовала Долорес, – Вы будете целоваться, а я тут как тут. Приду звать вас ужинать, а вы... Нет, нет и нет".

– А где же вы будете, Долорес? – удивилась Ракель.

– Там, где и положено быть старикам – в приюте для престарелых. Там чудесно! Старички загорают под своими зонтиками и обсуждают свои болячки: ах артрит, ах ревматизм, ах у меня тут болит, а у меня там... Прелесть! Очень может быть, что у меня появится и ухажер...

"У тебя необыкновенная мама", – сказала она Мануэлю при следующей встрече. – "Я знаю", – ответил он.

Мануэль пребывал в сомнениях: с одной стороны Ракель нравилась ему – это он знал точно, но, с другой стороны, она первая подошла к нему, к тому же – Ракель подруга Ирене, и, кроме всего прочего, уж очень откровенна в своих чувствах. И кто знает, как сложились бы дальше отношения с Ракель, если бы не его мать. Она буквально вырывала у него из рук книгу и выталкивала из любимого кресла, убеждая пойти на свидание с Ракель. Отчаянно жестикулируя, Долорес произносила длинные монологи, смысл которых сводился к двум постулатам: сыну рано превращаться в мумию, и она хочет познакомиться со своими внуками дома, а не кладбище.

Молодые люди несколько раз ходили в ресторан и каждый раз брали с собой Долорес, которая, поначалу отказываясь, с удовольствием веселилась в их компании. Глядя на Долорес, Ракель прониклась к ней огромной симпатией.

"Знаешь, я отношусь к ней, как к своей второй матери, " – сказала она однажды Мануэлю.

Мануэль чувствовал, что день ото дня растет в нем нежность к этой спокойной, послушной всем его желаниям красивой женщине. В ней были искренность и простота, и это ему нравилось. Оказалось, он смог прожить без нее всего двадцать четыре часа, а потом с облегчением вернулся к ней, к ее мягкой всепрощающей женственности, ласковой улыбке и всепонимающему взгляду.

Ракель не верила своему счастью.

А потом вернулась Ирене и рассказала потрясенной Ракель о неожиданном завершении их путешествия и об этой "ужасной, ничтожной и скучной Даниэле", на которую променял ее Хуан Антонио.

Но Ракель уже не была послушной подружкой Ирене, живущей ее глазами и чувствами. Любовь заставила ее по-иному взглянуть на мужчин, на человеческие отношения, на других людей. Поэтому сейчас, глядя на беснующуюся Ирене, она мягко сказала:

– Прости меня, но рано или поздно этого следовало ожидать. Хуан Антонио должен был устать от тебя. Ведь ты просто использовала его. Ты требовала от него все больше и больше. Ты хотела денег, нарядов, украшений, поездок, ты хотела замуж...

– Я этого заслужила! – выкрикнула взбешенная Ирене.

– Положа руку на сердце, ты знаешь, что это не так, – возразила ей Ракель. – И тебе уже давно пора трезво взглянуть на то, во что ты превратила свою жизнь, потому что...

Красивое лицо Ирене исказила злая гримаса.

– Знаешь, уж не тебе читать мне нотации, – прервала она Ракель. – У тебя самой, как говорится, рыльце в пушку.

– Но мы говорим сейчас не обо мне, а о тебе. Я тоже совершила множество ошибок, но я понимаю это и не хочу делать новых, – сдержанно сказала Ракель.

Ирене насмешливо взглянула на нее.

– Что-то я тебя не узнаю, Ракель. Что с тобой произошло, а? Ты превратилась в ханжу?

Ракель покачала головой.

– Все очень просто: мне надоела эта легкомысленная жизнь, которую я вела. Я научилась ценить многие вещи, Ирене.

– Вот как? Какие же? – с ехидной улыбкой спросила Ирене.

– Я узнала любовь. Настоящую любовь, – спокойно ответила Ракель. Она попрощалась с Ирене и с легким сердцем поспешила к своей новой закадычной подруге – Долорес.

Вернувшись домой, Мануэль, как и ожидал, застал Ракель, оживленно разговаривающую с Долорес. Увидев сына, Долорес поднялась, чтобы уйти и оставить их одних:

– Я вам еще не успела сказать, – бросила она, – что по ночам я работаю в одном кабаре.

– Надеюсь, не танцовщицей? – улыбнулся Мануэль.

– Нет, продавщицей сигарет в костюме (она помахала руками около ушей) кролика.

Но Ракель тоже торопилась – ей было жалко Ирене, несмотря на ее характер, взгляды на жизнь, несносный язык. Ракель понимала, что, кроме нее, сейчас некому поддержать Ирене, а она в поддержке нуждалась.

Мануэль, не споря, довез ее до дома Ирене, и Ракель быстро поднялась на шестой этаж – она хотела еще раз попытаться убедить Ирене оставить в покое Хуана Антонио, не злиться на Даниэлу, а попробовать разобраться в собственной жизни.

...Ирене, расстроенная, лежала на кровати, тупо уставившись в потолок. Ракель села с ней рядом, погладила ее руку.

– Знаешь, я верю, что все решает судьба, Ирене, – задумчиво сказала

Ракель. – Она ведет тебя, а куда, ты и сама не знаешь. Смотри, эта Даниэла растянулась в аэропорту, Хуан Антонио помог ей подняться, и вот они познакомились. Судьба взяла на себя остальное.

– Да. Только не судьба, а наглость этой негодяйки, – процедила Ирене. – А что касается судьбы, то, похоже, она наградила пока только тебя одну. Ты оказалась гораздо умнее, чем я полагала.

– Мануэль хороший человек, Ирене, и я люблю его. Так же как его мать, – спокойно сказала Ракель.

Ирене вскочила с кровати, нервно зашагала по комнате.

– Хорошо, я тебе верю: ты полюбила своего Мануэля. Но больше всего ты полюбила его состояние, Ракель, признайся же.

– Так было когда-то, Ирене. А теперь я очень хочу иметь семью. Свою семью.

Ирене снисходительно взглянула на нее:

– Да... Ты стала мещанкой. А я-то думала, ты себя выше ценишь.

Ракель поняла, что она ни в чем не смогла убедить Ирене, и поднялась, чтобы идти.

– Пойду к Долорес, матери Мануэля, сказала она. – И не говори мне, что я делаю это, чтобы понравиться ей.

– Ладно. Удачи тебе с твоей "второй мамой", – усмехнулась Ирене. – И передай ей, пожалуйста, большой привет от меня, подруга. Прощай.