Моя вторая мама (др. вар.)

Глава 25

Следующей мамой стала Ракель, родив прекрасного сына. Мануэль Хустино, – так назвали малыша, – стал центром жизни не только родителей, но более всего счастливой бабушки Долорес. Вся ее кипучая энергия и фантазия были обращены теперь на воспитание внука. Мануэль кипел, но в бессилии опускал руки, когда слышал, как Долорес читает младенцу биографии великих людей, стремясь сделать из внука гения. Он ругал жену за то, что та безвольно подчиняется Долорес, но счастливая, хорошенькая Ракель, как всегда, полностью доверялась любимой свекрови.

В один из дней раздался звонок и в дверях появилась Ирене. Какой они являли контраст, эти две когда-то близкие подруги, две красивые молодые женщины! С лица Ракель не сходила мягкая улыбка, а глаза светились загадочной, тайной нежностью, присущей только что родившим женщинам. Рядом с ней Ирене выглядела ярким пустоцветом, тяготившемся своей бесполезной красотой.

Ирене, оглядев подругу, поздравила ее сначала с прекрасным видом, а потом уже с рождением ребенка. И, передавая Ракель пакет, перевязанный голубой лентой, призналась:

– Я так соскучилась по тебе и Долорес. Вот, возьми для малыша.

– Спасибо, дорогая. Я тоже по тебе соскучилась. Как поживаешь?

– По-прежнему. Вконец измучилась со своим стариком. Как бы раньше его не уйти на тот свет. Каждый день придумывает что-нибудь новое, только бы поиздеваться надо мной!

– Зачем же ты терпишь? – удивилась Долорес. – Ведь он изломал тебе жизнь!

– Не он! – хорошенькое личико Ирене исказила гримаса злости, в глазах зажглись недобрые огоньки. – Даниэла! Вот кто изломал мне жизнь! Но я ничего не забыла и не успокоюсь, пока не отомщу!

– Надеюсь ты не собираешься снова отослать ей змею или пойти к ней с огнетушителем?

– Нет! Теперь у меня другие планы! – Ирене усмехнулась.

– Хочешь взять на руки моего малыша? – переменила тему Ракель.

Ирене несколько секунд подержала ребенка на вытянутых руках и вернула его в объятия матери со словами:

– Детей я люблю больше издали.

– Напрасно. Надо было тебе выйти замуж за молодого и тоже родить, – возразила Долорес.

– Родишь от моего старика, как же! Лучше бы умер он, а не твой муж. Приношу тебе мои искренние соболезнования! Как это случилось?

Тень набежала на лицо старой женщины. Как раз накануне она была на могиле Хустино. Целый час разговаривала с ним, будто с живым, наплакалась вволю.

– Ты спрашиваешь, как это случилось? – Долорес с тоской посмотрела на Ирене. – Он умер, как святой. На скамейке, в парке. Мы как раз строили планы нашей супружеской жизни...

Долорес умолкла, не было сил говорить. Потом тряхнула головой, словно желая отогнать тягостные воспоминания, и заговорила о другом.

У нее были грандиозные планы. Сыновьям Хустино, как они не скандалили, не угрожали, не удалось отобрать у Долорес оставленные мужем деньги, и теперь она собиралась развернуться во всю. Прежде всего она купит маленький мотоцикл для Мануэля Хустино. Потом просторный дом с садом. И, чем черт не шутит, спортивный самолет, о котором она давно мечтала.

Ирене рассеянно слушала, мысли ее были заняты другим. Вдруг она взглянула на часы:

Половина пятого.

– Я, пожалуй, пойду.

Ирене поцеловала Ракель и Долорес, пообещала скоро зайти и скрылась за дверью.

– Жаль мне ее, – сказала Долорес. – Столько терпеть унижений от старого негодяя, да еще при такой красоте!

– А кто ей велит? – Ракель пожала плечами.

– Ладно, давай-ка, лучше я займусь малышом. Сегодня я хочу рассказать ему про Бетховена.

– Про Бетховена? – улыбнулась Ракель. – Да ведь наш Мануэль Хустино совсем еще крошка.

– Неважно. Где-то я вычитала, что у малышей все откладывается в подсознании. Как на магнитофонной ленте.

Долорес взяла на руки внука и с самым серьезным видом принялась рассказывать о том, как Бетховен оглох, и как все равно продолжал сочинять гениальную музыку.

Такой она была, Долорес. Что только не приходило ей в голову!

Одних женщин беременность портит, других делает настоящими красавицами.

Даниэла была необыкновенно хороша в своем кремового цвета платье; с гладко зачесанными волосами, перехваченными сзади шелковой лентой, и длинными сверкающими серьгами. Джина и Сония, радуясь на нее, в глубине души по-хорошему завидовали ей. Но Даниэлу сейчас не интересовало и не волновало ничего, кроме ощущений внутри себя.

– Хуан Антонио! – то и дело звала она мужа. – Наш сын настоящий озорник. Совсем не жалеет свою мамочку. То ручкой толкнет, то ножкой. Хочешь послушать?

Хуан Антонио прикладывал ухо к животу Даниэлы и слушал. Потом нежно целовал жену, умолял беречь себя, не делать резких движений и ни в коем случае не ходить на гимнастку для беременных.

– Ты же знаешь, – говорил Хуан Антонио, – в некоторых вопросах я консерватор.

Забеременела, наконец, и Джина, и сразу купила себе двадцать платьев "для мамочки". Филипе за голову схватился: зачем столько?

– Богиня должна быть одета лучше всех смертных, – безаппеляционно ответила Джина.

Придя к Даниэле, она сразу бежала на кухню, посмотреть на внука Марии и получить у нее несколько полезных советов.

– Все только и думают о младенцах, – жаловалась Моника Марии, – а я никому не нужна.

– Что ты, что ты, девочка, тебя все любят и ты, придет время, полюбишь своего братика или сестричку. – Ласково говорила Мария и, поцеловав внука, отправлялась с Моникой в сад, где девочка проводила почти что все время, ухаживая за цветами, разведенными Игнасио.

А по ночам, когда она оставалась одна, ее мучили кошмары. Ей снилось, будто она очутилась в клетке и никак не может из нее выйти, а Летисия стояла рядом и дразнила:

– Это мачеха и отец тебя заперли, чтобы ты им не мешала. Вдруг Летисия куда-то исчезла, а вместо нее появилась Даниэла с маленькой девочкой на руках.

– Видишь, какая она хорошенькая? Это наша дочка. Теперь Моника тебе не нужна, – говорила Даниэла Хуану Антонио.

– Конечно не нужна, – отвечал папа." Продолжая умолять выпустить ее, Моника просыпалась.

Лало теперь часто бывал у Моники и оба радовались этим встречам.

От Лало Моника знала, как живет Федерико и очень жалела его. Отец у Федерико пьяница. Напьется и начинает бить мать. Фико, конечно, вступается за нее, тогда и ему достается.

Лало здорово повезло! Не всякий отец любит своих детей так, как Херардо его и Рубена. А они ведь ему не родные.

Он и Фико любит. Всегда зовет его в гости. Просто он очень добрый, этот Херардо.

– Знаешь, Моника, у моей мамы будет ребенок. Я так хочу сестричку!

Моника нахмурилась.

– А я никого не хочу. Ни братика, ни сестрички. Разве ты не боишься, что тебя перестанут любить?

– Нет, Моника, не боюсь. Втроем нам будет веселее.

– Летисия говорит, что когда в семье появляется маленький, про старших детей забывают.

– Не верь ей, Моника, она злюка! Может быть Лало прав?

Трудно представить себе человека более счастливого, чем Херардо.

Приемных сыновей он обожает. А теперь еще появится свой малыш. Жены, лучшей чем Каролина, нечего и желать. Любящая, заботливая, прекрасная хозяйка!

Одно плохо. Бедняжка страдает из-за матери, хотя и не жалуется. Но жить с Амандой невозможно. Уж на что Херардо терпеливый, но поладить с ней не смог.

Родную дочь не желает видеть. Даниэла пробовала образумить старуху, да где там!

И всё же мать есть мать, И у Каролины на душе было неспокойно.

Не проходило и дня, чтобы Фико не забежал к Лало. Последнее время его мать с горя тоже пристрастилась к вину и совсем забросила дом. Мальчик постоянно ходил голодный и, хотя стеснялся, никогда не отказывался от приглашения пообедать вместе с Лало. А Каролина знала, как несладко живется бедному Фико и старалась повкуснее его накормить.

Однажды Херардо вернулся с работы раньше обычного и жена поспешила накрыть на стол. Только она разлила по тарелкам аппетитно пахнущий суп, как в дверь позвонили.

Это пришла Мелина.

У Каролины защемило сердце. "Что-то случилось с мамой", – мелькнула мысль.

Мелину пригласили к столу, но она отказалась и вдруг увидела Фико:

– А ты, я смотрю, здесь как дома, – заметила она. Мальчик покраснел.

– Я тоже не хотел есть, но тетя Каролина меня уговорила. Но Мелина уже переключила свое внимание на Каролину.

– Аманда приболела, – сказала Мелина. – Нет, ничего страшного, – добавила она, увидев, как побледнела Каролина. – Я сводила ее к врачу, он сказал, что больны почки и выписал лекарство.

Каролина поднялась.

– Я пойду к ней прямо сейчас!

– Мы вместе пойдем, – проговорил Херардо. – И возьмем ее к нам. Пусть поживет, пока не поправится.

Каролина с благодарностью взглянула на мужа.

В тот же день они перевезли Аманду к себе. На сей раз Аманда была довольна. И глядя на хлопоты дочки и зятя, на вертящихся вокруг нее внуков, она дала себе слово попридержать свой язык. Но хватило ее не надолго. Уже на следующий день голос ее гремел по всей квартире, а неизменная палка угрожающе стучала об пол.