Моя вторая мама (др. вар.)

Глава 16

Ирене, потеряв всякую надежду вернуть Хуана Антонио, всю свою злость обрушила на Даниэлу. О, как она ее ненавидела! Хуан Антонио, можно сказать, был уже на крючке, а эта мерзавка его отняла! Что бы такое ей сделать? И тут Ирене осенило.

Она сняла со стены в коридоре огнетушитель и направилась к Даниэле.

Изменив голос и обманув привратника Висенте, она очутилась в гостиной и, увидев Даниэлу, сняла предохранительный клапан с огнетушителя.

– Вот тебе, дрянь! – крикнула она и направила на Даниэлу струю.

К счастью, та успела отвернуться, а подоспевшая Джина выхватила у Ирене огнетушитель и пустила струю ей прямо в лицо.

Ирене завопила и схватилась за глаза.

– Поделом тебе! – крикнула Джина. – Еще раз придешь, живая отсюда не выйдешь! Уж это я тебе обещаю!

На шум прибежал Висенте, и Ирене упросила проводить ее до дому.

Джина, тайком от Даниэлы, сообщила обо всем Хуану Антонио и тот, возмущенный, поспешил к своей бывшей любовнице.

Ирене же, которой и этот случай не послужил уроком, на следующий день позвала Висенте и вручила ему солидную сумму.

– Что вы, сеньора, зачем так много?

– Я очень благодарна вам за вчерашнее. Получите еще больше, если поможете мне в одном деле...

– В каком именно? – насторожился Висенте.

– Мне надо избавиться от Даниэлы Лоренте...

Эти слова и услышал Хуан Антонио, он как раз входил в комнату.

– Там кто-то пришел? – спросила Ирене, ничего не видевшая из-за примочек, наложенных на пострадавшие глаза.

– Это я, Хуан Антонио.

Хуан Антонио сразу узнал Висенте, которого не раз встречал у Даниэлы и спросил:

– Что вы здесь делаете? Висенте замялся.

– Он пришел за чаевыми, которые я обещала ему. Этот человек меня спас.

Видишь, что со мной сделали твои подружки?

– Никаких денег я у вас не возьму, сеньора, – решительно заявил Висенте, – и, как ни просите, ничего дурного сеньоре Даниэле не сделаю, потому что глубоко ее уважаю. С вашего позволения.

– Мне очень важно было услышать то, что ты сказала Висенте, – проговорил Хуан Антонио, как только привратник вышел. – Ты играешь с огнем, Ирене. Не вздумай впредь близко подходить к Даниэле. Поняла? Не то упеку тебя за решетку, тем более, что у меня есть свидетель, привратник.

– Ах, как ты меня испугал, дорогой! – рассмеялась Ирене. – Знаешь, Хуан Антонио, я не люблю, когда мне угрожают.

– Мое дело тебя предупредить, – холодно произнес Хуан Антонио, – шутить я не собираюсь. На вот, возьми! – Он бросил на стол ключи от квартиры Ирене. – Надеюсь, мне больше не понадобится сюда приходить!

Не проходило и дня, чтобы Ханс не заводил разговора о женитьбе и переезде в Германию. Но Джина уходила от прямого ответа. Не последнюю роль играла здесь Даниэла.

Не говоря уже о том, что разлука с Джиной стала бы для нее настоящей трагедией, Даниэла беспокоилась и о судьбе подруги. Она не верила в любовь Джины к Хансу, в то, что он занял в ее сердце место Филипе, и призывала Джину не принимать скоропалительных решений.

Но та слушать ничего не хотела и при всяком удобном случае показывала всем обручальное кольцо, подаренное ей Хансом. Усыпанное бриллиантами, с крупным сапфиром, оно и в самом деле поражало своей красотой.

Однако оставшись одна у себя в комнате, Джина безутешно плакала. Господи! Как он ей надоел, этот Ханс! Грешно так думать, ведь он ее обожает, но сердцу не прикажешь.

И Джина снова и снова внушала себе, что лучше Ханса нет никого на свете и возврата к Филипе быть не может.

А Хансу и в голову не могло прийти, что всю эту историю с замужеством Джина придумала, чтобы насолить Филипе, а теперь не знает, как из нее выпутаться. Он был совершенно уверен, что Джина любит его, Ханса, а Филипе из-за ревности досаждает ей.

Чтобы отрезать себе все пути к отступлению, Джина, наконец, согласилась выйти замуж за Ханса.

Тогда Даниэла сделала еще одну попытку отговорить Джину.

– А ты не думаешь, что плохо поступаешь с Хансом? Он ведь уверен в тебе, в твоем чувстве! Иначе зачем ему жениться?

– Я выйду за него замуж и сделаю его счастливым, – уклончиво ответила Джина. – Нечего меня отговаривать. С Филипе все кончено! Я не хочу больше слышать о нем! Давай лучше подумаем, что надеть, когда пойдем в гости к Долорес. Я, пожалуй, надену свой шелковый костюм, черный, с белой отделкой.

А тебе советую пойти в чем-нибудь светлом. В белом ты словно муха в молоке!

Долорес встретила гостей своими обычными шуточками:

– Проходите, дорогие, я с нетерпением вас ждала, и загодя бросила яд в кастрюлю с супом. Так что скоро можно садиться за стол.

– Располагайтесь, прошу вас, – смутился Мануэль, – и чувствуйте себя как дома.

– Что же ты меня не обнимешь? – обратилась Долорес к Хуану Антонио. – Забыл свою бывшую любовницу? Кстати, где твоя невеста? Слышала, ради нее ты бросил мою подружку Ирене?

– Мама, прошу тебя! – Мануэль с укоризной посмотрел на мать, но та как ни в чем ни бывало подошла к Даниэле.

– Это ты избранница Хуана Антонио? Дай я тебя поцелую, красотка!

Надеюсь, мы будем дружить? Все бывшие любовницы Хуана Антонио подруги! Ты тоже покинутая любовница? – обратилась она к Джине. – Мы можем организовать клуб отвергнутых Хуаном Антонио женщин!

– Нет, нет, – поспешно ответила Джина. – Вот он, мой возлюбленный. Разрешите представить.

– Ханс, – улыбаясь произнес немец. – Ханс Гутман.

– Он великолепен! – воскликнула Долорес, окинув Ханса взглядом. – Послушай, а у тебя нет брата? Всегда мечтала о женихе немце.

– Симпатичная сеньора, – шепнул Ханс Джине, – веселая.

Наконец, появилась Ракель, закончив последние приготовления.

Хуан Антонио видел ее не раз у Ирене, но никогда не считал привлекательной. Сегодня же Ракель была чудо как хороша. Лиловое платье с глубоким вырезом красиво оттеняло белизну ее шеи, лицо в обрамлении пышных темных волос слегка порозовело, глаза сияли тем особым блеском, который бывает только у влюбленных женщин. Держалась она спокойно, с достоинством, и очень непринужденно.

Впрочем, в этом доме, не отличавшемся особой роскошью, но очень уютном, все чувствовали себя легко и свободно, наперебой хвалили кулинарные талантыДолорес, а на прощанье Даниэла и Джина пригласили ее в Дом моделей.

– Надеюсь, вы дарите посетителям платья, не берете с них денег? – с лукавой улыбкой спросила Долорес.

– Бросаем их прямо в окно, без примерки, даже подниматься не надо, – в тон ей ответила Джина.

– Моника! Скоро ты разрешишь нам с Даниэлой пожениться? – спросил Хуан Антонио у дочери, когда они втроем сидели в кафе. – Без твоего разрешения Даниэла не соглашается.

Моника, опустив глаза, молчала. Потом тихо ответила:

– Мне надо пойти к мамочке посоветоваться.

– Да, Моника, непременно, – ласково глядя на девочку, проговорила Даниэла. – И меня возьми с собой. Ладно? Я хочу подружиться с твоей мамой.

И вот, в теплый безветренный день Даниэла с Моникой пришли на кладбище, купили у входа целую охапку белых лилий и медленно двинулись по красивой, ухоженной аллее.

У белого мраморного памятника с изображением молодой женщины остановились.

Моника, с лилиями в руках, приблизилась к могиле и опустилась на колени.

– Мамочка! – произнесла она сквозь слезы. – Мамочка! Я никогда тебя не забуду!

Вдруг ей почудился голос матери:

– У Даниэлы доброе сердце, она будет тебя любить! И ты тоже ее люби!

Моника постояла еще немного и вернулась к Даниэле.

– Я разрешаю тебе выйти замуж за папу, – очень серьезно сказала она. – Мама говорит, что ты добрая и будешь меня любить.

– Спасибо, милая! – Даниэла поцеловала Монику и, набросив на голову черный шарф, направилась к могиле.

– Клянусь вам, сеньора, я буду заботиться о Монике, буду любить ее и стану для нее второй матерью!

С этого дня Моника стала относиться к Даниэле совсем по-другому к великой радости Марии и Игнасио, не говоря уже о Хуане Антонио.