Моя вторая мама (др. вар.)

Глава 61

Бледная, с горящими злыми глазами, с перевязанным плечом, валялась Ирене в постели, пытаясь забыть пережитый позор. Еще в демонстрационном зале она, заливаясь краской, слышала отрывистые реплики посетителей.

"Какая дурная шутка: Ирене Монтенегро – модельер...",

"Ее платья – плохая копия моделей Даниэлы Лоренте...",

"Скучные, невыразительные...",

"Очень посредственные, не правда ли? Я скорее умру, чем надену такое платье!..".

Альберто, с разбитым лицом, сидел поодаль и апатично успокаивал ее: не надо ничего преувеличивать, все не так плохо. Чем больше он говорил, тем сильнее Ирене злилась на него.

– Пойми, – снова утешал он, – ты не должна никому и вида подавать, что подавлена!

Еще эта бессонная ночь, кошмары... Страшно было вспоминать вечер...

Едва они с Альберто вышли из дома моды и направились к своей машине, как грохнул выстрел и пуля угодила Ирене в руку. В темноте было не разобрать, откуда раздался выстрел, только возглас "Эй, блондинчик!" – тюремное прозвище Альберто – донеслось до них обоих. Ирене почувствовала, как вздрогнул и испугался Альберто, прошептав: "Опять Черт!"

" – Ты трус, ты спрятался за меня!" – негодовала Ирене.

" – Я не виноват, что ты меня заслонила! Садись в машину, он может вернуться! Вызови скорую, Матильда!" – все еще стояло в ушах Ирене.

– Этот тип меня чуть не убил, а ты ничего не сделал, чтобы защитить меня! Ты трус! Ты прикрылся мною, как щитом! Если бы он убил меня, тебе было бы все равно! – не могла остановиться она.

– Я не намерен больше терпеть тебя, понимаешь? Я уйду и оставлю тебя одну! Я не угрожаю, а предупреждаю. – не прекращающиеся с вечера выяснения отношений утомили Альберто. – Если кто и виноват во вчерашнем провале, то только ты сама. Зачем тебе понадобилось что-то менять в моделях?

– Да потому что они никуда не годились. То, что нам притащила Роса, казалось просто отвратительным!.. – шипела Ирене.

А когда час спустя, явилась Роса, оправдываясь, что она ни в чем не виновата, и сделала все, о чем ее просили, – Ирене больно, изо всей силы, ударила ее по щеке, вымещая свою досаду.

– Вы сказали, что заплатите еще, – тем не менее напомнила Роса, – вы должны выполнить свое обещание.

– Хватит, Роса! – вмешался Альберто, – А тебе лучше прилечь, Ирене, побереги руку! Не надо спорить больше: мы выполним свое обещание, последнее слово еще не сказано, не все так плохо.

Но Ирене понесло, она ничего не желала слушать. Оскорбленное самолюбие не давало успокоиться и даже когда ушла Роса, она кричала:

– А каково мне, ты подумал? Из-за тебя я почти разорена! И меня чуть не убили! Ох... мне больно,– Дорогая, прости меня! – На лице Альберто была покаянная мина, покорность. – Все еще наладится, а я тебя обожаю, ты же знаешь.

Он поцеловал Ирене, это ее немного успокоило. Но ненадолго. Желание выместить на ком-то свое недовольство и досаду не проходило, а тут как раз появилась неуемная Матильда, которая опять твердила свое: Альберто – проходимец, ему нельзя доверять. Ирене слушала ее и морщилась от бесконечной боли: ныла раненая рука, раскалывалась голова...

– Она у вас будет болеть еще больше, – не унималась упрямая Матильда, – когда вы совсем останетесь без денег.

Ирене ее мрачные прогнозы воспринимала, как интриги против Альберто, по-прежнему думала, что ее помощница завидует ее счастью, ее богатству.

– Это не интриги, я говорю правду, – Матильда решила все высказать своей хозяйке, открыть ей, наконец, глаза на негодяя Альберто. – Вы и сами заметили, как он вас подставил вчера под пулю.

– Он это не нарочно, – вяло сопротивлялась Ирене. – И не надо об этом вспоминать. А больше ничего не было ...

– Как это не было? – Матильда с негодованием стала перечислять. – А дом моделей? Это же его идея! Сколько вы на этом потеряли, успели сосчитать?

– Еще рано делать выводы, надо посмотреть, как пойдет продажа, – неуверенно возражала Ирене здравым доводам Матильды.

До Альберто, звонившего в нью-йоркский банк из соседней комнаты, долетели отдельные фразы их разговора. И как только Матильда вышла от Ирене, он с расстановкой, угрожающе спросил:

– Обливала меня грязью? Да?

Но Матильда не испугалась его шипящего голоса и угрожающего жеста. Не отстранившись, она отчеканила:

– Я люблю сеньору и мне не нравится то, что делаете вы.

– Но-но, не забывайся! – опешив от такой откровенности, прошипел Альберто. – Ты всего-навсего прислуга. Я позабочусь, чтоб ноги твоей тут не было. Ты мне не нравишься! – он больно ухватил Матильду за кисть руки и начал выворачивать ее.

– Отпустите меня! – Матильда вырвалась. – Вы не смеете меня и пальцем тронуть. Да, я прислуга, но сумею за себя постоять!

А на следующее утро, едва проснувшись, Ирене обнаружила, что Альберто рядом с нею нет. Спросила у Матильды, но и та не могла ничего толком объяснить: она не видела его со вчерашнего дня, – "сеньор Альберто не из тех, кто дает отчет о своих поступках, даже когда его просят об этом...".

Ирене с тяжким вздохом посмотрела на пустое место в кровати.

– Я не заметила, когда он встал. Насколько я знаю, у него не было намечено никаких дел на утро... Скорее всего, он пошел уладить дела в Дом моделей. Все будет хорошо, Матильда. Альберто знает, что делает.

Вскоре, забыв об оскорблениях, полученных от Ирене, пришла Роса. Ее выгнали из дома моды Даниэлы Лоренте: она рассказала об этом Ирене. И теперь Даниэле ничего другого не остается, как разрабатывать другую коллекцию, уж она-то, Роса, слишком хорошо знает характер своей бывшей хозяйки.

– У нее на это уйдет уйма времени, – обрадовалась Ирене, возгоревшая желанием во что бы то ни стало помешать показу коллекции своей соперницы.

– Я думала, что буду вам полезна, ведь я теперь нигде не служу, – Роса переминалась с ноги на ногу.

Ирене опустила глаза:

– Надо подождать Альберто, у него вчера были неприятности, в него стреляли, а попали, вот, в меня...

Едва Ирене успела произнести эти слова, как в гостиную решительным шагом вошла... Даниэла, а следом за ней растерянная, смятенная секретарша, лепетавшая что-то относительно того, что она... не успела... этого больше не повторится... она виновата...

– Я не уйду, пока мы не поговорим. Согласна? – Даниэла решительно приблизилась к Ирене, села рядом с нею в кресло. – Попроси свою сотрудницу, – Даниэла кивнула в сторону Росы, – выйти вон.

– Роса, оставь нас вдвоем! – Ирене бросила взгляд на испуганную, побледневшую от неожиданного визита, женщину, но та словно приросла к полу и была не в состоянии владеть своими ногами и руками.

– Ты также, Роса, предана Ирене, как прежде мне? Да? Ну, ничего, ты еще получишь от нее нож в спину, вместо благодарности. Будь уверена!

– Замолчите, я вам не позволю!.. – пришла, наконец, в себя Роса, повысив в волнении голос.

– Ну, дорогая, ты не должна так напрягаться! Неужели ты так и не научилась, как надо разговаривать с посетителями? Ты же теперь работаешь у Ирене Монтенегро! Или, может быть, вы просто стали подругами?

– Ты просто прелесть, Даниэла, я так рада, что ты пришла! – с наигранной веселостью произнесла Ирене, на самом деле мучаясь завистью к победной уверенности соперницы. – Мне так приятно беседовать с тобой здесь.

Принесите кофе для моей новой заказчицы! – заказала она по телефону. – Сколько сахара тебе положить? Одну, две ложки?

– Десять! – взгляд Даниэлы не предвещал ничего хорошего. – Я давно собиралась посмотреть твой дом моды, – Даниэла прошлась по просторному кабинету. – Он, действительно, неплохой, жаль только, что это все чистой воды надувательство.

Ирене не знала, как держать себя под взглядом горящих, непрощающих глаз. Она всегда первая шла в наступление и, если бы ей кто-то предсказал, что она будет тушеваться перед этой женщиной, своим врагом, она ни за что бы не поверила. Поэтому и ответила невпопад:

– Ты... можешь говорить, что угодно... Только ты все равно проиграешь и пойдешь ко дну.

– Да что ты говоришь? – мило улыбнулась Даниэла своей загадочной, улыбкой, от которой мужчины нередко теряли дар речи. – Что ты говоришь?.. В таком случае, – торжествующе произнесла она, – мне остается только пожелать, чтобы дрянные копии моих платьев покупали в твоем доме моды, как горячий хлеб!

– Нет... как сладкие булочки! – деланно расхохоталась Ирене.

– В газетах пишут совсем другое, – торжествовала победу Даниэла. – Над тобой все смеются, Ирене. И я тоже. Неужели ты еще не поняла это?

– Не смейся слишком много, а то появятся преждевременные морщины... И надень перчатки, чтобы спрятать свои острые ногти.

– Не ногти, а когти, дорогая! И я хочу, чтоб ты знала, – поднимаясь с кресла, угрожающе проговорила Даниэла, – я буду драться с тобой и Альберто, как зверь.

Ирене тоже поднялась, кокетливо поправив движением плеча платье, откинула, встряхнув головой, волосы.

– Ты даже не представляешь, как приятно мне слышать от тебя это, ведь за столько лет ты утомила меня своим занудством!

– Ты просто самая обыкновенная... дешевка! – откуда только утонченная, нежная Даниэла выкопала это слово, которое в жизни никогда не употребляла.

Но злость ее обрела форму решительности, она готова была бороться против своих врагов, чего бы ей это не стоило. – Всю жизнь, Ирене, ты из кожи лезла вон, чтобы быть хоть отдаленно похожей на меня. Только все твои потуги напрасны!.. Ну, как? Будем играть дальше? Попробуй-ка еще раз украсть мои рисунки!. Я тебе... все зубы пересчитаю! – Даниэла уже не выбирала выражений.

Она поднялась и, не прощаясь, вышла.

Час спустя у дверей дома моды позвонил незнакомый мужчина, представившись судебным исполнителем. И когда секретарь ввела его в кабинет, где все еще сидела в кресле, не пришедшая в себя Ирене, в глазах ее был испуг.

– Что вы хотите? – неуверенность в голосе выдавала состояние Ирене.

– Я – судебный исполнитель и должен наложить арест на ваше имущество.

Он оставил на столе какую-то гербовую бумагу и заставил ее в двух местах расписаться; Ирене автоматически сделала все, и вдруг до нее дошло, что процедура эта – прямое следствие обмана Альберто Сауседо... Она, конечно, подозревала недоброе – слишком странно он вел себя, особенно в последнее время.

Глупая, она попалась на его пустые слова "Я обожаю тебя, дорогая..."

Куда она смотрела, что нашло на нее, ведь жизнь уже учила ее, не раз.

– Альберто обманул меня, обманул!.. – жаловалась она, плача, Матильде. – Он не купил ни мебели, ни оборудования... Ничего! Он украл мои деньги! – И тут же в нервном припадке, с неожиданно брызнувшими из глаз потоком слез, обрушилась на верную Матильду:

– Все мое имущество описано! У меня больше ничего не осталось! Мои деньги!.. Ты должна была... сказать ему, ты во всем виновата...

– Ну, почему, почему вы были столь доверчивы, сеньора? – Матильда разговаривала с нею, как с тяжелобольной.

– Он сказал... – рыдания душили Ирене, – он сказал, что сохранит все мои деньги! Он лгал... Это была ложь... Ты должна была, должна была... Где он теперь может быть?

Матильда понимала, что Ирене не отдает себе отчета в своих словах – они от досады, обиды, от того, что она обманута в своих лучших надеждах: ведь все время ее хозяйка так хотела стать женой Альберто.

– Уж, наверняка, где-нибудь очень далеко отсюда! Вместе с вашими деньгами.

– Если бы я только могла с ним встретиться, если бы могла! – все еще всхлипывала Ирене.

– Это невозможно, сеньора, невозможно! Да и нужно ли?..

– Он поступил со мной так же, как и с Даниэлой много лет назад, – прозрела вдруг Ирене. – О, как она была права, как права, когда предупреждала меня, что он мерзавец и вор! А я – то, я...

– Очень сомневаюсь, сеньора, – Матильда понимала, что теперь Ирене уже слышит ее, нервный шок почти прошел, – сомневаюсь, что сеньора Даниэла имела отношение и к тому, что случилось с вашим ребенком. Она не из тех людей, которые могут пойти на такое. Это видно с первого взгляда.

Рыдания снова подступили к горлу.

– Будь ты проклят, Альберто! – закричала с новой силой Ирене. – Будь ты проклят! – колотила она кулаками по спинке дивана. – Как же мне не везет!

Я впервые в жизни поняла, наконец, что такое любовь... Только... я полюбила не того человека. Матильда, не того!..

Теперь они сидела неподвижно, словно на нее нашел столбняк. Матильда принесла настой успокаивающих трав, осторожно поднесла чашку Ирене, – та швырнула все на пол. Потом вдруг изменившимся, утратившим всякие оттенки голосом, равнодушно произнесла:

– Я все равно должна, хочу жить дальше, что бы ни случилось. Я хочу забыть про этот дом моды и постараться сохранить то, что еще можно спасти...

И жить, как раньше.

Неожиданный телефонный звонок заставил вздрогнуть и ее, и Матильду.

– Слушаю! – дрожащим голосом сказала Ирене в трубку. И сразу узнав голос на другом конце провода, вдруг оживилась, румянец появился на щеках.

– Передайте Альберто, – она узнала голос Черта, что я хочу с ним встретиться и поговорить. – Я не собираюсь, – в голосе звучала явная угроза, – не собираюсь, – повторил он хрипло, – играть с ним в игрушки!

– Это вы, Черт? – переспросила теперь уже явно обрадованная Ирене. – Вы?...

– А вы та самая девчонка, за которую он прятался, когда я в него стрелял?..

– Послушайте, – прервала его Ирене. – Альберто сбежал. Два дня назад.

Он украл у меня деньги. Почти все деньги. Найдите его. Помогите мне отомстить ему. Я хорошо заплачу, я дам вам... все, что вы только захотите!

Она услышала щелчок после того, как на другом конце трубка была положена на рычаг. Неважно, что Черт ничего ей не ответил, совсем не важно, думала Ирене. Черт, наверняка, разозлился, ведь он, как говорил Альберто, требовал у него какие-то деньги. Какие – Ирене не знала. Сейчас, после разговора с Чертом, она поняла, что этот человек обязательно найдет Альберто Сауседо.

Значит, он обобрал не только ее. Черту он тоже что-то должен: Ирене поняла, что это правда. Ирене стало страшно. Она вспомнила и недавний визит судебного исполнителя: значит, он не заплатил налоги, не заплатил по счету, ничего не положил в банк! Даже то, что она вручила ему перед его побегом на покупку дома?!. Боже, но ведь это было все, что у нее осталось. Будь он трижды проклят! Значит, и это все было продумано заранее – войти к ней в доверие и разорить ее. Может быть, и потерянный ею ребенок – это тоже дело его рук, думала с отчаянием Ирене. Она вспомнила, как мир переменился, когда она узнала, что ждет ребенка, как переменилась она сама – доброта словно вливалась в нее... Как он, Альберто, умел притворяться то ласковым и нежным, то вкрадчивым и тактичным! Как умел уговорить ее делать то, что ему было нужно в данную минуту! Нет, это страшное чудовище.

Снова телефонный звонок прервал ее горестные мысли. В трубке раздался треск, потом она услышала до боли знакомый голос:

– Здравствуй, любимая!

– Где ты сейчас? – голос Ирене выдавал ее волнение и нетерпение.

– О, очень-очень далеко от тебя! Конечно, я понимаю, это очень жестоко с моей стороны, но я ни капельки по тебе не соскучился!

– Будь ты проклят! Сволочь! – у Ирене почти пропал от волнения и гнева голос.

– Будь счастлива, моя дорогая! И спасибо тебе за все, что ты мне дала.

Черт направлялся к заброшенному складу, именно там любили встречаться закадычные друзья Давид и Херман. Он выследил их. Теперь оставалось заполучить то, что, по праву, принадлежало ему. "Они думают, что провели меня, сказав, что ничего не знают о деньгах Альберто? Жалкие мерзкие букашки..." – открытую половину лица Черта исказила гримаса, отдаленно напоминающая улыбку. Он ступал не слышно, черный плащ с капюшоном делал его неприметным на фоне закопченных стен склада.

... Херман и Давид достали деньги из-под груды сломанных ящиков и укладывали их в пакеты. Еще немного и, прощай, Мехико! Они свое получили, теперь пусть свое получит Альберто. Черт обязательно "отблагодарит" его, жаль они не увидят этого.

Он неумолимо приближался к ним, пистолет холодил его ладонь.

– А вот и я!

Крики, испуганные лица, руки, протягивающие деньги... Два хлопка освободили Хермана и Давида от земных забот. Подняв с земли деньги, Черт молниеносно скрылся.

Даниэла видела, как потеплели глаза Хуана Антонио, когда он обнаружил присланные им цветы в вазе на столике, даже сказал ей об этом: "Ты не выбросила мой букет. Но, кажется, ты получаешь цветы не только от меня?.."

Она ничего не ответила.

Он очень надеялся, что на этот раз им никто не помешает поговорить серьезно. Хуан Антонио с нежностью оглядел стройную фигурку жены в светло-сером с редкими цветами костюме; блестящие волосы, закрывающие шею, бездонные глаза, – он будто видел ее впервые и не мог наглядеться.

– Даниэла, я больше не могу так! Прости меня, – он приблизился к ней, и она не отстранилась. Он осторожно поцеловал ее губы, и она ответила на его поцелуй. Хуан Антонио обнял жену и продолжал целовать ее. Даниэла вдруг обмякла, обессилено прижавшись к груди Хуана Антонио. Он, чуть отстранившись, взглянул на Даниэлу: – Ты тоже любишь меня...

– Неужели это имеет какое-то значение, – в ее глазах блеснули слезы, – У меня в душе столько всего накопилось, Хуан Антонио.

– Дорогая, я помогу тебе во всем. И разве мы не преодолеем все преграды вместе?

Даниэла отошла к стене и задала ему вопрос, который мучил ее все долгие месяцы ее одиночества: чем она провинилась перед ним, что он променял ее на эту девочку, Летисию? И он отвечал словами, рожденными горькой разлукой:

– Нет, жизнь моя, ты ни в чем не виновата, только я, я во всем виноват.

И, о Боже! Она призналась, что любит его, продолжает любить, только не уверена, что у них все будет, как раньше.

Даниэла вздохнула и напомнила Хуану Антонио о неприятностях в Доме моделей, о предательстве Росы. Хуан Антонио кивнул: да, он читал обо всем, но и это они вместе преодолеют.

– Знаешь, мне придется теперь очень много и напряженно работать. Я не могу потерять Дом, свое дело, которое помогло мне пережить все испытания, да и просто, я люблю свою профессию, свой труд.

– Дорогая, ты можешь во всем рассчитывать на меня, как на себя. Мы ведь вместе? – Хуан Антонио вопросительно смотрел на Даниэлу.

– Прошу тебя понять, мне необходимо закончить новую коллекцию, этому я посвящу все время, а если и будет свободная минута, я отдам ее внуку. Мы встретимся и все-все обсудим после показа. И мне бы хотелось пока не встречаться с тобой. Прошу не приходи ко мне и не ищи со мной встреч... – Она опустила глаза. – Не хочу лишний раз страдать...

Когда на следующий день опечаленный Хуан Антонио рассказал об этом странном для него финале разговора и условиях перемирия Мануэлю, тот в недоумении лишь пожал плечами.

– Честно говоря, я этого не понимаю! Но ты же знаешь, женщин невозможно понять до конца.

Самое главное, она тебя любит и простила.

– Да, конечно, это главное, ты прав. Я чувствую, в душе она сомневается насчет моих отношений с Летисией, хочет дождаться, когда родится ребенок. Но если ей кажется, что я могу возобновить с Летисией прежние отношения, она глубоко заблуждается: этого никогда не будет, с ней покончено навсегда... Ну что ж, а пока переберусь к Сонии, хотя ты не представляешь, как я соскучился по своему дому.

Мануэль одобрял решение Хуана Антонио переселиться к Сонии – он давно советовал другу поступить так. Да, придется пожить у сестры несколько месяцев – до тех пор, пошутил Хуан Антонио, пока Сония с Мануэлем не поженятся. Ох, как не понравилась Мануэлю эта шутка! Он вспылил, сказал, чтоустал от подобного рода выпадов, и нервно закружил по кабинету...

– Полно, полно, Мануэль, – засмеялся Хуан Антонио, – просто мне не терпится скорее стать твоим родственником.

Мануэль, уже взявшийся за ручку двери, обернулся:

– Мы с тобой уже давно, как братья.

Хуану Антонио были очень приятны эти слова.

Сония сердечно встретила Хуана Антонио, заранее приготовила ему в доме комнату, постаралась убрать ее во вкусе брата. И, когда он вечером после работы явился к ней с чемоданом, она встретила его теплыми словами:

– Думаю, нет необходимости напоминать тебе, что здесь ты можешь располагаться, как у себя дома. Я очень рада, что ты переселился ко мне.

Живи, сколько угодно...

Сония, уловила, как погрустнел брат при словах: "Живи, сколько угодно...", наклонившись к нему, произнесла:

– Очень скоро ты вернешься домой, я поговорю с Даниэлой и постараюсь убедить, что не стоит так долго испытывать судьбу, это нелепо!

А Даниэла и Джина, по сложившемуся у них правилу, обсуждали перед сном события минувшего дня. Даниэла поведала подруге о разговоре с Хуаном Антонио и о своем условии.

– Ну, это ты хватила через край, дорогая! Ты, ей-Богу, похожа на Женщину-вампира! Причем здесь ребенок Летисии? Хуан Антонио тебе ясно сказал, что с Летисией покончено раз и навсегда. Мало тебе этого? Что-то ты вечно выдумываешь, ставишь сроки.

Джина видела, что и Алехандро по-прежнему не оставляет без внимания Даниэлу, часто навещает ее в Доме моделей, старается остаться с ней наедине, чтобы лишний раз напомнить о своей любви. Но сердцу-то не прикажешь, она прекрасно знала это по собственному грустному опыту: хотела досадить Филипе романом с красавцем Хансом, а в результате Ханс в Германии, а она каждый день посылает своему "Пиноккио" букеты роз. И поет серенады под окнами конторы. А упрямец Филипе отворачивается от нее. Может поэтому неподатливость, упрямство Даниэлы так выводили из себя Джину. Что она о себе думает, эта гордячка, Хуан Антонио, можно сказать, в ногах у нее ползает, умоляет, а Даниэла со своей принципиальностью еще несколько месяцев собирается испытывать его терпение, заставляет ждать вдали от дома, ставит условия не видеться вообще!.. Плохо она мужчин еще знает, поступает опрометчиво, так, глядишь, не дай Бог, и поддастся снова искушению ее муж...

Даниэла больше всего боялась за Монику и Хуана Мануэля. Ей уже казалось, что охраны круглосуточной мало, она сама была готова и день, и ночь не спать, охраняя покой своих детей. Особенно это усиливалось после звонков Альберто, но проходило какое-то время, и чувство опасности ослабевало, какой-то голос внутри подсказывал, что все будет хорошо и бояться нечего...

Еще один телефонный звонок заставил сжаться сердце Даниэлы от недоброго предчувствия: она услышала в трубке голос Ирене – в сознании она всегда была неразрывно связана с Альберто. Но страхи оказались напрасными. Голос Ирене был растерян:

– Ты права была насчет Альберто. Он бросил меня и оставил без гроша.

– Я ничуть не удивляюсь, – Даниэла уже справилась с собой и отвечала вполне спокойно. – Ты этого вполне заслуживаешь.

Будто не слыша ответа, Ирене, одержимая одной идеей – отомстить – быстро заговорила:

– Нам надо объединиться, Даниэла. Впервые за нашу жизнь мы должны стать союзниками, чтобы покончить с ним.

Нет, у Даниэлы не было ни малейшего желания по какому-либо поводу связываться с этой женщиной, причинившей ей столько горя и зла, а поэтому она резко, откровенно-неприязненно ответила Ирене:

– Оставь меня в покое и катись вместе со своим Альберто ко всем чертям! Они давно заждались вас.

– Да ты просто дура, – взорвалась Ирене.

– Нет, – спокойно возразила Даниэла, – это ты, моя дорогая, дура! Что ты способна делать без денег? Тебе снова придется искать богатого старика, – Даниэла намекнула на брак Ирене с Леопольдо, и жестко добавила: – Ни на что другое ты просто не способна!

Звонок Даниэле был с отчаяния. Никогда бы раньше не позволила она себе терпеть такие унизительные слова от вечной соперницы, а теперь вот проглотила... Что она сказала насчет богатого старика? Об этом надо серьезно подумать, ей эти мысли и самой приходили в голову. Друг ее мужа-миллионера, богатенький Матиас – вот выход! Вот надежда.

– Я бы на вашем месте продала дом или сдала его в наем, – подсказывала практичная Матильда. – Он все равно слишком велик. Почему вы так не хотите с ним расстаться?

– Нет, нет, нет! – негодовала Ирене. – Матиас, Матиас! Он поможет.

Матильда брезгливо фыркала, вспоминая все те унижения, которые довелось пережить ее хозяйке с покойным Леопольдом и его друзьями.

– Вы что, с ума сошли? – уже не сдерживала пыл Матильда. – Это же немыслимо, вернуться к тому, с чего вы начинали! Мне страшно представить, что вы снова будете иметь дело с этими паршивыми старцами!.. Этот... Матиас... может, он уже вообще давно в могиле. Из него и тогда уже песок сыпался....

– Нет! – упрямо стояла на своем Ирене. – Лучше я буду терпеть все эти гадости, чем жить в нищете. Пусть, Матильда, это будет мне наказанием за то, что я была такой доверчивой. Мужчин, моя дорогая, надо использовать, а не любить. Теперь я это знаю наверняка!

И в один прекрасный день отыскался старик Матиас, хотя Матильде пришлось по поручению своей хозяйки немало побегать, чтобы выяснить, где он живет. Голова его теперь изрядно полысела; он весь ссутулился, согнулся, напоминая засохшую корягу. Лицо прорезали глубокие морщины, а при улыбке отвратительно обнажались зубы.

"Ну, и любовничек, ничего не скажешь!" – с отвращением думала Ирене, гостеприимно приглашая Матиаса в дом.

Они удобно устроились друг против друга в мягких креслах, пили кофе с ликером, и Ирене намеренно, кладя ногу на ногу, не скрывала своих прелестей:

"Товар – лицом", – похохатывала она про себя, то обнажая холеную руку, то легким поворотом плеч умело выставляла все еще соблазнительную грудь, приоткрывая ее ровно настолько, чтобы сидящий напротив Матиас уже не спускал с нее похотливого взгляда своих слезящихся щелочек-глаз.

– Вот, Матиас, теперь ты знаешь все, – между тем непринужденно продолжала разговор Ирене, – такая печальная история со мной случилась. И я в полном отчаянии.

Матиас промокнул платком глаза, допил свой кофе и неторопливо огляделся: роскошная обстановка гостиной, дорогие обои, мебель лучше всяких слов говорили о том, как привыкла жить их владелица.

– Если бы бедный Леопольдо узнал, кому достались его денежки, он перевернулся бы в гробу, – констатировал старик. – Что я могу сделать для тебя?

– Ты можешь помочь мне, – тотчас ухватилась за этот вопрос Ирене. – Ты был когда-то другом Леопольдо, поэтому не можешь оставаться равнодушным к несчастной судьбе его бедной вдовы, которая стала жертвой обстоятельств и проходимца.

– Все это, конечно, так, – прошамкал Матиас, снова оглядываясь вокруг себя, словно прикидывая, чего стоит эта красотка. – Только что я получу взамен?

Ирене с облегчением вздохнула:

– Все, что пожелаешь, дорогой Матиас!

– Спасибо. Сегодня вечером я зайду к тебе и скажу, что решил.

Да, права Матильда, это все.... немного унизительно, но, как говориться, бодро тряхнула Ирене копной волос, в нужде и волка съешь.

А горничная не унималась, пытаясь уговорить Ирене не связываться с противным стариком.

– Не так-то уж вы нуждаетесь, сеньора! Продайте все, что у вас осталось, и попробуйте начать жить сначала.

– Нет, нет, Матильда, только не это! Я однажды уже попробовала, когда ждала ребенка от Альберто и, видишь, чем это закончилось.

– Но не всегда же так бывает, попробуйте, сеньора, последний раз, – Матильда, похоже, исчерпала все доводы.

– Нет! Меня преследует злой рок. В душе я точно такая же, как была моя мать-арестантка. Так что от себя самой никуда не уйдешь...

Тем же вечером Матиас явился и железным голосом изложил свои условия.

Он определил сумму месячного содержания, в которую входила и оплата расходов по дому, и карманные деньги. Взамен она должна была беспрекословно выполнять то, что он прикажет. Предупредил, что никогда не женится на ней: она будет для него – он так и сказал! – чем-то вроде рабыни. А раз рабыня, то не должна звать его по имени: он для нее просто хозяин...

– Хозяин? – глаза Ирене округлились от ужаса.

– Если тебе не нравится все это, я ухожу... и останемся друзьями.

– Нет, нет, я согласна, – ни минуты не раздумывая, тряхнула головой Ирене, – ...хозяин.

Когда закрылась за Матиасом дверь, Ирене только и подумала: "Все вернулось на круги своя... Все как при Леоподьдо... Словно страшный сон".