Моя вторая мама (др. вар.)

Глава 33

Даниэла разрывалась между мужем, который все с большей неприязнью думал о дочери и будущем внуке, и страдающей, несчастной Моникой. Чем ей помочь?

По опыту собственной жизни она знала, что любовь не проходит сразу: даже если кажется, что в душе остались только перегоревшие угли, слабое дуновение ветра – и пламя вновь может вспыхнуть ярким огнем.

Моника призналась ей, что однажды, когда она вместе с Лало выходила от Маргариты, Альберто подстерег ее и снова стал говорить о своей любви.

Даниэла заметила, как задрожал при этом голос дочери, как покраснела она.

Нет, нет, Моника не перестала любить его – прошло очень мало времени, а этот негодяй умел обращаться с женщинами. Ничего не дала и слежка за домом Альберто. Хуан Антонио, сразу после того как избил Альберто, нанял детектива: уж очень роскошную жизнь вел этот нигде не работающий тип – что-то здесь нечисто. Но пока суть да дело, Даниэла решила еще раз поговорить с Альберто, еще раз попытаться убедить его оставить Монику в покое.

Не сказав никому ни слова, она торопливо села в машину и подъехала к дому Альберто. Коротко постучав, она открыла дверь. Если Альберто и был удивлен, то вида не показал и, изогнувшись в насмешливом поклоне, предложил:

– Проходи, пожалуйста. Можешь приготовить мне завтрак.

– Альберто, Моника не виновата в том, что произошло между нами. Прошу тебя, не надо больше портить ей жизнь. Да она и сама не желает тебя больше видеть, – начала Даниэла, не обращая внимание на его фиглярский вид и издевательский тон.

– Не надо портить ей жизнь? Ты думаешь, после того как твой муж избил меня, я забуду о том, что ты со мной сделала?

– Я с тобой сделала? – не выдержала Даниэла.

Они стояли друг против друга, в ярости припоминая прошлое и ни в чем не находя согласия. Даниэла очнулась первой. Тяжело переводя дыхание, она вновь попыталась пробудить в Альберто совесть:

– Альберто, даже если ты считаешь меня виноватой, Моника здесь ни при чем. Оставь ее.

– Я люблю ее. Я не могу забыть, как она целовала меня. Она еще совсем юная, но в ней столько страсти.

Он взял Даниэлу за плечи и, гримасничая, начал рассматривать ее, как будто сравнивая с дочерью.

– Не прикасайся ко мне! – Даниэла сбросила его руки и обрушила на него град сильных отчаянных ударов.

– Ты с ума сошла! – закричал Альберто, отступая от нее.

– Я тебя ненавижу! Презираю! Трусливее тебя нет никого на свете! Не смей больше встречаться с Моникой!

Теперь Альберто перестал кривляться. Он схватил Даниэлу и, с ненавистью глядя ей в глаза, закричал:

– Нечего мне приказывать! Ты думала себе устроить счастливую жизнь, да? Ну нет, ты заплатишь за то, что со мной сделала! Заплатишь, заплатишь!..

– Пусти меня! Пусти! – вырывалась из его рук Даниэла, но Альберто совсем потерял голову от злости и продолжал еще яростнее трясти ее.

– Пусти! – Даниэла сделала отчаянный рывок, оттолкнула его, но, споткнувшись о сброшенную на пол диванную подушку, упала, сильно ударившись головой об угол стола. Увидев распростертую на полу Даниэлу, Альберто испугался. Он взял стакан с водой и уже собирался вылить его на Даниэлу, как вдруг его осенило. Он быстро достал свой халат, ловко надел его на Даниэлу, уложил ее на диван и бросился к телефону.

Моники дома не было; он позвонил Маргарите, но, та, узнав его голос, сказала, что он ошибся номером. Он позвонил еще раз, и Моника, все душевные нити которой тянулись к Альберто, словно угадав, что Маргарита намеренно кладет трубку, сама подошла к телефону. Альберто попросил ее немедленно приехать: она должна сама убедиться, что он ни в чем не виноват.

Ожидая приезда Моники, Альберто поставил на стол два стакана, открытую бутылку, вылил немного вина на стол, раскидал подушки и, поправив на бесчувственной Даниэле халат, с удовлетворением произнес:

– Отдыхай, пока не пришла Моника. Отдыхай...

Через десять минут он услышал звук подъезжавшей машины и, следом, быстрые шаги по направлению к дому.

Альберто открыл дверь.

Взволнованная Моника взглянула на него строгими большими глазами.

– Не знаю, стоило ли мне приезжать сюда...

– Я хочу, чтобы ты поняла, как глубоко ты заблуждалась. – Он отступил в сторону и сделал приглашающий жест рукой.

– Что это? – недоуменно спросила Моника, не веря своим глазам.

– Смотри сама.

– Мама! – закричала девушка.

Даниэла открыла глаза. Ей слышался голос дочери. Она с трудом приподняла голову – перед глазами стоял серый туман – и сквозь него опять прорезался крик Моники:

– Нет! Это ложь! Я не верю!

– Моника! – воскликнула Даниэла, поднимая руку к ушибленному месту.

Перед глазами стало проясняться, и она увидела отчаянное лицо дочери.

– Теперь ты убедилась, что она по-прежнему меня любит? Она пришла соблазнить меня. Она хочет, чтобы я расстался с тобой ради нее, – сказал Альберто, обращаясь к Монике. Та, в слезах, выбежала из комнаты.

Даниэла с трудом поднялась с дивана, сбросила с себя отвратительный черный халат и спокойно, как о деле решенном, сказала:

– Больше ты ничего не сделаешь, Альберто.

– Я тебя не боюсь. Теперь Моника тебе не поверит. Она своими глазами видела, на что способна ее мать, – с ухмылкой сказал Альберто.

– Ты ошибаешься! То, что ты сейчас сделал, ничего не значит, потому что она знает, как я любила ее все эти годы.

– Какие красивые слова! Очень красивые!

– Замолчи! Ты с ума сошел! Заткнись! – в Даниэле вновь проснулась ярость.

– Мне надоело слушать твои угрозы, – скривился Альберто. – Я устал от тебя. Сделай одолжение, уйди. Не зря говорят, что все тещи невыносимы.

– Самое тяжкое наказание, какое только есть на свете, будет недостаточным для тебя! – шатаясь на неверных ногах, Даниэла пошла к машине.

Моника, еле живая, добралась до дома и сразу же позвонила отцу: он должен знать об истинных причинах ненависти Даниэлы к Альберто. Ярость, обида, унижение разрывали ей сердце. Мария, которой она все поведала, пыталась успокоить ее: это какое-то недоразумение, Даниэла благородная женщина и не может поступить бесчестно, но Моника ничего не хотела слышать. ...Даниэла с трудом поднялась по лестнице и без стука вошла в комнату Моники. Та, завидев ее, вскочила на ноги.

– Можешь мне ничего не говорить. После того, что я видела, объяснения не имеют смысла.

– Дочка...

– Ты развлекалась с Альберто или просто вспомнила о старых временах?

Даниэла, не раздумывая, дала ей пощечину. Моника испуганно забилась в угол кровати – она еще никогда не видела свою мать в такой ярости.

– Я поехала к Альберто, чтобы просить, нет, умолять его оставить тебя в покое. Мы с ним поспорили, он толкнул меня, я ударилась головой и потеряла сознание. Вот, смотри, – она приподняла волосы и показала содранную кожу. –

Когда я пришла в себя, на мне был его халат. Представляю, что увидела ты, войдя туда.

– Этого не может быть!

– Нет, может, он способен на все, – сказала Даниэла.

– Мама... – Девушка встала, потянулась к Даниэле. – Мама, пожалуйста, прости меня. Мне не надо было ездить одной к Альберто.

– Ты должна дать мне слово, что больше никогда даже близко к нему не подойдешь, – уже более мягко произнесла Даниэла.

– Ты сама всегда говорила мне, что человек должен иметь право высказаться. Прежде чем кого-либо осуждать, мы должны выслушать его объяснения.

– К Альберто это не относится, – Даниэла обняла дочь, успокаивая, нежно прижала к себе. – Он уже сказал все, что мог сказать, и напакостил, как только сумел.

– Я никогда не должна была сомневаться в тебе, мама. Я не могу себе этого простить...

Приехавший Хуан Антонио, выслушав взволнованный рассказ своей жены и дочери, проникся еще большей – если это было возможно – ненавистью к Альберто и, кажется, впервые за последнее время пожалел Монику. Они втроем долго обсуждали планы будущей жизни, и Хуан Антонио, вспомнив совет Мануэля, предложил Монике совершить небольшой круиз по морю, – это отвлечет ее и, кто знает, может быть изменит ее жизнь. Но Моника отказалась: она не хочет быть малодушной, она должна поступить в университет и жить так, как жила раньше.

Хуан Антонио с уважением посмотрел на свою дочь: оказывается, она вовсе не трусливая девчонка, а мужественный человек, который не пасует перед трудностями.

Моника теперь часто разговаривала с Дорой, в судьбе которой невольно видела свою судьбу, Эти разговоры действовали на нее успокаивающе. Дора говорила, что в жизни бывают вещи и похуже того, что случилось с ней, что Моника не первая, кому придется воспитывать ребенка без отца и что сама она вполне довольна своей жизнью и нашла настоящее счастье в своем сыне. И все же было в судьбе Доры то, что тревожило Монику. Да, у нее растет прелестный ребенок – черноголовый живой непоседа Игнасио (Мария и Дора назвали его именем деда), но она осталась одинокой. И однажды Моника в разговоре с ней завела об этом речь "Я сама больше ничего не хочу, – ответила ей Дора. – Я стала очень недоверчивой. После того, что случилось у нас с Марсело, меня не интересует любовь. Лучше я буду заниматься сыном".

"Меня ждет тоже самое, – подумала Моника, – Альберто тоже разбил мое сердце".

В один из дней Лало приехал к Федерико. Он хотел узнать адрес того человека, – Лало даже мысленно не мог назвать его отцом. В приемной он неожиданно увидел Летисию. Взглянув на Лало, она усмехнулась:

– Я не спрашиваю, почему у тебя такой вид, мне и так все ясно. Вместо того, чтобы стать твоей невестой, Моника чуть было не сделалась твоей мачехой.

– Ты еще смеешься надо мной! – возмутился Лало.

– Нет, нет... Я вовсе не смеюсь. Не забывай, что мы дружим с Моникой.

– Дружите? – переспросил Лало. Вмешавшись в их разговор, Федерико принялся уговаривать друга: Летисия не хотела сделать ему больно, наоборот, они все сочувствуют ему.

Лало не интересовала Летисия, но сейчас он продолжил разговор с ней, неуклюже пытаясь выяснить адрес "того человека".

– Кого? – вызывающе глядя на него, переспросила Летисия. – Твоего настоящего отца? – Она не могла упустить случая подколоть Эдуардо. Да, один раз Маргарита подвозила Монику к его дому, и она была тогда с ними. Но она не хочет из-за Лало влипнуть в какую-нибудь историю. К тому же у нее обеденный перерыв. С трудом Лало и Федерико удалось уговорить ее показать дом Альберто.

Они сели в такси, и скоро Летисия твердо указала на большой темно-серый дом на склоне холма, над которым тянулись линии высоковольтной передачи.

Лало вышел. Не дожидаясь, пока отъедет такси, он решительно зашагал к дому.