Моя вторая мама (др. вар.)

Глава 44

Джина просидела у постели Даниэлы всю ночь и все следующее утро.

Потрясение, вызванное несчастьем подруги, на время заставило ее забыть о том, что произошло с ней самой. Нет, ее никто не бил и не насиловал, она была жива и здорова, как и прежде, но в ее жизни тоже произошло ужаснее, необратимое событие. Муж застал ее с Любовником, сфотографировал их, и теперь выгоняет ее из дому и отбирает у нее детей.

Если бы в тот злосчастный вечер она действительно поехала к Даниэле! В который раз ощутила она свою вину во всем, что произошло. Джина вдруг поняла, что не может бросить детей. Что готова сейчас на все, лишь бы Филипе простил ее. Конечно, она говорит, что может все бросить, забыть и уехать в Германию. Но, в глубине души она прекрасно знала, что не в силах это сделать, не смогла когда-то, не сможет и сейчас.

Днем в больницу пришла Сония, которой уже сообщили о несчастье. Джина попросила ее побыть с Даниэлой и поехала домой, в квартиру, которую она до вчерашнего дня считала своим домом.

Она тихо, даже робко открыла дверь и вошла в комнату Филипе сидел за столом. Он был потерян, раздавлен увиденным в гостинице. Рогатый муж, что может быть унизительнее! Филипе было тяжело, но он был неумолим – все это время он старался найти путь к примирению, он был готов на все, но она только смеялась над ним. Хватит, терпение лопнуло. Он твердо решил развестись с Джиной. Пусть уезжает в Германию – так будет лучше и для него, и для детей. Какой пример она им подает! Филипе даже склонялся к тому, чтобы настроить детей против матери, не разрешать им видеться с ней.

Джина сидела, схватившись за голову. Все происходившее еще вчера казалось веселой шуткой, пустяком, пока не обернулось настоящей трагедией.

Ей хотелось развлечься, снова почувствовать себя богиней, но не такой ценой! Неужели теперь она потеряет дом, мужа и детей! Она была готова броситься перед мужем на колени и просить у него прощения. Но все было напрасно. Он больше не хотел ее слушать. Ни при каких обстоятельствах Филипе не собирался прощать Джину

Она ушла. Филипе, как замороженный, продолжал сидеть за столом. Все кончено. Если бы не дети, все было бы просто. Сошлись – разошлись. Но как объяснить их развод детям, ведь они любят папу с мамой одинаково. Они будут страдать без матери. Не в силах объяснить им, что их родители больше не любят друг друга и не будут жить вместе, Филипе сказал, что мама на время переедет к крестной Даниэле, которая очень сильно заболела, но мамочка будет каждый день навещать их. Услышав это, дети заплакали. Смотря на них, у Филипе разрывалось сердце. Зачем, зачем Джина так поступила? Сколько людей теперь страдают из-за ее легкомыслия!

Когда Джина вошла в больничную палату, там уже был Ханс. Он сидел рядом с кроватью Даниэлы и говорил, что готов отложить свой отъезд в Германию, пока она не поправится. Даниэла только слабо качала головой. Зачем? В этом нет необходимости.

Даниэла повернула голову и увидела вошедшую Джину. Лицо подруги было печально. Даниэла смотрела на поникшую, невеселую подругу и не узнавала ее.

– Джина, что-нибудь случилось еще? Почему у тебя такое лицо?

– Не могу ли я остаться у тебя на несколько дней, пока не найду квартиру? – помолчав, спросила та и пояснила, грустно улыбнувшись. – Семьи у меня больше нет.

Моника не находила себе места. Она была потрясена тем, что увидела в больнице, тем, что рассказала ей Мария. Альберто мрачно следил за ней, сжимая в руках рапиру. Чертова Даниэла! Моника никак не может забыть ее. У него даже мелькнула шальная мысль, а вдруг Даниэла нарочно подстроила свою болезнь, чтобы вернуть Монику, а в действительности чувствует себя вовсе не так плохо? Но он отбросил эту мысль – Даниэла очень нерассчетлива. Стоит вспомнить хотя бы ее визит с револьвером. Нужно быть дурой, чтобы не понять, какую услугу она оказала тем самым ему, Альберто!

Моника думала сейчас не столько о Даниэле, сколько о Летисии и своем отце. Как она могла! Как мог он! Ирене, как всегда появлявшаяся к тому времени, когда Монике нужно было уходить в университет, выслушала все и томно вытянув красивые ноги, сказала:

– Твой папочка всегда был первым бабником. Уж я-то знаю.

Хорошо, пусть так. Но не с Летисией! Это больнее всего задевало Монику.

Ведь они с мамой упросили его взять Летисию на работу. А какова Летисия! Она ведь прямо сказала им с Маргаритой, что завела роман с Хуаном Антонио, но это казалось настолько неправдоподобным, что они не поверили ей. Значит, правда бывает фантастичнее иного вымысла.

Как всегда за Моникой по дороге в университет заехала Маргарита. Обе они надеялись, что после всего, что произошло, Летисия не придет на занятия, однако, войдя в университетский парк, они сразу же увидели знакомую стройную фигуру. На этот раз Летисия пришла на занятия в черном шикарном платье, которое было бы уместно вечером в ресторане, но только не днем в учебном заведении. Летисия стояла и с вызовом смотрела на подруг. Моника буквально задохнулась от возмущения – у нее еще хватило наглости явиться! До чего она цинична!

Летисия нагло смотрела на подруг, высоко подняв голову. Они осуждают ее, не так ли? Но она свободный человек, и может поступать так, как хочет.

И, между прочим, она их не обманывала. Еще несколько дней назад она сообщила им, что Хуан Антонио – ее жених. И она совершенно не виновата, что эти глупые девчонки не поверили ей.

Моника смотрела на Летисию и не понимала, как она могла дружить с ней столько лет, прощая все обиды? Между ними нет и никогда не было ничего общего. И теперь от нее исходила волна неприязни. Монике хотелось бросить какие-то колкие слова в это насмешливое лицо.

– Ты ничтожная авантюристка! – крикнула Моника. – Лицемерка!

– Ах, как ты меня страшно напугала! – язвительно ответила Летисия, скривив губы. – Я же тебе говорила, что Хуан Антонио мой жених. Он меня любит, просто обожает, и мы очень счастливы вдвоем в нашем гнездышке.

– Наглая соплячка!

– Не тебе меня обвинять. Посмотри, что ты сама творишь!

Моника сжала кулаки. Маргарита пыталась остановить подругу. Ведь она беременна. Но Моника забыла обо всем. Как она ненавидела сейчас эту тварь.

Как когда-то в детстве, Моника бросилась на обидчицу. Летисия с силой оттолкнула

Монику от себя, и та упала на землю. Маргарита бросилась к подруге и помогла ей подняться.

– Уходи! – крикнула она Летисии. – Что ты стоишь? Ты уже достаточно натворила!

– Кстати, я приходила попрощаться с вами, – широко улыбаясь, ответила Летисия. – Я не собираюсь учиться дальше. Все свободное время я буду посвящать своему будущему мужу.

Она повернулась и гордо зашагала прочь. Моника встала с земли, и они с Маргаритой долго смотрели вслед той, которую еще совсем недавно считали своей подругой.

Летисия больше не приходила в университет. Несмотря на свои способности, она решила, что учиться ей ни к чему. А ведь она могла получить образование, сделать карьеру и добиться признания и богатства сама. Правда, на это ушли бы годы упорного труда, а она хотела получить все сейчас, неважно каким путем. Цель оправдывает средства. Летисия, даже если и не знала этого выражения, строила свою жизнь в соответствии с ним.

Долорес прожила долгую и трудную жизнь. И она знала – жизнь: тяжелая штука, она полна горя и несчастий, но последнее слово остается за самим человеком. Никогда не раскисать! никогда не позволять несчастьям и горестям раздавить тебя. Во что бы то ни стало продолжать жить дальше.

И она старалась, как могла, нести радость всем, кто ее окружал. Сделать жизнь хоть капельку счастливее, веселее. Оглядываясь на прожитые годы, она не могла не признаться себе – ей очень повезло. Хотя еще совсем молодой онаосталась с ребенком на руках и вынуждена была всю жизнь работать, чтобы дать ему образование.

Но любимый сын не обманул ее ожиданий – любящий, умный, порядочный сын и человек... Долорес вообще считала, что ей везло на людей: она любила свою невестку и гордилась внуком. Хотя она и подозревала, что человека окружают такие люди, какие достойны его самого.

Но все рано или поздно кончается. Кончилось и счастье в их семье.

Ракель угасала. Она уже почти не выходила из дома и только сидела на диване в гостиной, облокотившись на подушки. Тино еще не понимал, что происходит.

Он считал, что мама болеет, но скоро поправится, а вот Мануэль с каждым днем все больше мрачнел и сам стал похож на тяжело больного.

Теперь весь дом держался на одной Долорес. Она была счастлива, когда ей удавалось вызвать на землисто-бледном лице Ракель улыбку. Лолита творила чудеса, стараясь, чтобы ее любимая невестка хотя бы на миг забыла о своей болезни и грядущем конце. Ракель понимала это и была благодарна Долорес, которая когда-то вытянула ее из компании Ирене, сделала из нее другого человека, подарила семью.

– Я не собираюсь отказываться от удовольствий, – встав в позу и изящно взмахнув рукой, заявила Долорес, победоносно глядя на Акилеса. – Ракель, сегодня же вечером мы пойдем с тобой на танцульки.

– Я на это уже не гожусь, – слабо улыбнувшись, ответила Ракель,

– Жаль, я хочу надеть мини-юбку, которую сшил Акилес. Боюсь, только Мануэлю это не понравится.

Маленький Тино с восторгом подыгрывал несравненной бабушке. Он обещал вырасти таким же неутомимым оптимистом, как и она. Услышав про бабушкину мини-юбку, он тут же предложил ей себя в спутники, только прежде сделает себе прическу, как у панка – гребень из волос, выкрашенный во все цвета радуги. Они с бабушкой будут неплохо смотреться. Акилес, как всегда облаченный в строгий смокинг и белые перчатки, серьезно оглядел обоих, как бы обдумывая предложение Тино, и удовлетворенно кивнул. Он готов сопровождать эту пару в походе по злачным местам.

Глядя на эту сцену, Ракель не могла не рассмеяться, но, увы, смехперешел в неудержимый кашель. И все-таки даже сейчас она была по-своему счастлива. Однако ей нужно было сказать Долорес нечто очень важное. Отослав Тино и Акилеса в сад, Ракель со слезами на глазах взглянула на свекровь. Ракель прекрасно знала, что умирает. Ее нисколько не обманывали слова окружающих о скором выздоровлении, она понимала – выздоровления не будет. Ей было жаль покидать свою семью, оставлять дом, где она прожила столько счастливых лет, но надо было смотреть правде в глаза. Больше всего ее волновал Мануэль. Умирая, Ракель волновалась за него. И она просила Долорес помочь Мануэлю выстоять. Жизнь должна течь своим чередом, неважно, с ней или без нее.

– Не позволяй, чтобы радость оставила этот дом, когда меня в нем не будет, – говорила Ракель. – Ни в коем случае. Я тебя умоляю.

Слушая Ракель, Долорес не смогла сдержать слезы, но тут же взяла себя в руки. Она в этом доме самая сильная, это правда, и она не имеет права раскисать. Тем более, что скоро с работы должен вернуться Мануэль.

Мануэль тяжело вздохнул, увидев на Долорес новое произведение Акилеса: синюю короткую юбку, и посоветовал матери не показываться в этом наряде посторонним. Но в душе он был благодарен ей. Если бы не она, их дом уже сейчас оделся бы в траур.

Подсев к жене и нежно обняв ее, Мануэль рассказал своим женщинам о том, что произошло между Хуаном Антонио и Даниэлой. Теперь эти события стали известны всем, и он не считал нужным утаивать от своих домашних. Он, не скрывая чувств, осуждал Хуана Антонио за его легкомыслие. И как результат его деяний: новое несчастье с Даниэлой; а Фико, замечательный юноша, влюбленный в Летисию с детства, уволился с работы. Это и понятно – после того, что произошло, он просто не может работать у Хуана Антонио.

Долорес опустилась на диван рядом с Ракель. На ее обычно энергичном жизнерадостном лице появилась глубокая печаль. Жаль Даниэлу, но что поделаешь. Жизнь есть жизнь. Долорес много прожила на свете и видела то, что не всегда замечали другие. Этот Хуан Антонио просто глупец. Напускал на себявид покорителя женщин. На самом деле это женщины вертели им, как хотели.

"Наверное, почувствовал себя старым, – усмехнулась про себя Долорес, – какая-то девчонка улыбнулась ему, вот он и забыл про все на свете". Она много видела их, этих "дон-жуанчиков", поворачивающихся вслед каждой юбке, чтобы доказать себе и всему миру, что они настоящие мужчины. А возраст, между прочим, не помеха. С годами появляются морщины, но добавляется и жизненный опыт. И тот, кто достоин любви, будет любим всегда. Она сама была потрясающей красавицей в молодости, но разве можно сказать, что и в старости она не сохранила привлекательности?

Мануэля очень волновал Фико. Бедный мальчишка был так влюблен в эту Летисию. Такое случается. Она только издевалась над ним, а он ее любил еще больше. Теперь Фико остался без работы, да и университет теперь будет ему не по карману. Семья у него бедная – одна мать, и та горькая пьяница, да к тому же Мануэль слышал, что Джина и Роса выгнали ее с работы, когда она в очередной раз явилась вдребезги пьяная.

– Ты должен помочь ему, – выслушав сына, сказала Долорес. – не хватало, чтобы по вине Хуана Антонио человек пошел по скользкой дорожке.

Попался бы мне сейчас этот Хуан Антонио! А деньги у нас есть. Мы можем позволить себе тратить их так, как хочется.

Мать была права. Мануэль вынул из сейфа несколько тысяч песо и отправился в бедную квартирку, где жила Арселия и Фико.

Фико сидел на облезлом старом диване радом с матерью. Он был совершенно потерян. Сегодня он лишился всего – работы, любимой девушки. Матери давно было не до сына и его дел – ей бы только напиться. Никого на белом свете, кроме, пожалуй, Лало. Но чем Лало сможет ему помочь? Все надежды на будущее рухнули – работы нет, учиться он теперь не сможет, денег не хватит не только на учебу, но и просто на жизнь. У них дома не осталось ни крошки. Чем они с матерью будут питаться?

Дверь открылась, и в их бедную комнатку вошел гость, которому Фико был несказанно рад. Мануэль оглядел бедную, почти нищую комнату, поздоровался с Арселией, которая запричитала и затараторила спьяну, но Фико не попросил ее выйти. Да, картина не из приятных. Мануэль заговорил. Нет, он не просил Фико вернуться на работу, он пришел чтобы попросить Фико принять в долг немного денег.

Фико развернул пачку и не поверил своим глазам. Это была сумма, которую он вряд ли мог заработать за ближайшие несколько лет. Взять их было совершенно невозможно.

– Разве мы не друзья? – тихо спросил Мануэль. – Ты устроишься на новую работу и понемногу выплатишь мне долг. Мне бы не хотелось, чтобы ты забросил учебу.

Слезы хлынули из глаз Фико. Значит, он все-таки не один на этом свете.

Как мальчишка, он уткнулся в плечо этому печальному седому человеку и заплакал навзрыд. Все, что накопилось в душе – горечь за Летисию, злоба на Хуана Антонио, отчаяние из-за матери, смешалось в этих слезах со слезами благодарности.

Даниэла почти не оставалась в палате одна – с ней все время были Джина или Мария. Днем проведать ее приходили и другие знакомые. И все-таки Даниэлу не покидало чувство глубокого одиночества. Она чувствовала себя покинутой, а значит куда более одинокой, чем до того памятного круиза восемь лет назад.

Это ведь не одно и то же – не иметь или иметь и потерять: а, что еще хуже, любить и быть преданой и покинутой теми, кого любишь.

Джина пыталась уговорить подругу не быть такой жестокой и категоричной в оценке мужа. Она понимала Хуана Антонио, ведь в чем-то их поступки были схожи. Если бы Филипе простил ее, ах, какой она стала бы ему женой! Если бы... Но Филипе не хотел прощать ее, так же как Даниэла не прощала Хуана Антонио. И, прося подругу о снисхождении к мужу, она надеялась на прощение себе.

Даниэла, закрыв глаза, думала о своей жизни. Снова и снова ей хотелось крикнуть "Что происходит? За что? За что судьба, как тот грузовик-убийца гонится за ней, стараясь раздавить, уничтожить ее? Что она сделала плохого?

Все время одни потери и разочарования – Альберто, мертвый ребенок, Моника, Хуан Антонио, собственное здоровье! Что дальше? Дальше ничего, потому что ничего не осталось. Теперь судьба может отнять у нее только жизнь. Пусть. Так будет лучше, ведь ее жизнь бесполезна, бессмысленна.

Все кончено, Даниэла была уверена – Хуан Антонио никогда не оставит Летисию. Как ни печально было сознавать это, но она была уверена – судьба уготовила ей одиночество.

Может быть, это наказание за что-то? Но Даниэла всю жизнь старалась жить по совести и делать людям только добро. Возможно, это ей только казалось? Но почему тогда к ней так тянутся люди? Ведь именно к ней приходят за советом, приходят поделиться радостями и горем. И каждому она старалась уделить часть тепла, выслушать, помочь словом или делом. Но больше всего любви и тепла она отдала им – Монике и Хуану Антонио. И что взамен?

Предательство, измена. За что? Что происходит в этом мире?

Джина старалась развеселить подругу – раньше у нее это получалось легко и просто, но сейчас слова застревали в горле, глаза горестно обрезались, а вместо смеха она готова была выдать слезы. Может быть, снова отправиться в путешествие, как восемь лет назад? Нет, второй раз это лекарство не поможет.

Дверь открылась и в палату вошел Хуан Антонио, узнавший обо всем от Сонии.

– Даниэла, – срывающимся от волнения голосом сказал Хуан Антонио. – Умоляю тебя: прости. Я знаю, что недостоин прощения. Но я люблю тебя. Люблю, как никого на свете.

– Уходи, – было единственное слово, которое он услышал в ответ.

Она не хотела его видеть. Она не могла простить его, предавшего ее в тяжелый момент. Да и на какое прощение он мог рассчитывать, продолжая жить с другой? Если ему нужно ее слово, чтобы расстаться с Летисией, то этого слова он от нее не услышит.

После разговора с Марией, которая подробно рассказала Монике обо всем, что происходило дома, Моника расстроилась. В том, что случилось, она чувствовала и свою вину. Вернувшись домой, она увидела Альберто, снова дирижирующего на журнальном столике. Рядом на диване сидела кукольно красивая Ирене. В Монике шевельнулось недовольство, даже раздражение.

Она устало опустилась в кресло. Альберто сурово посмотрел на нее и приказал принести им с Ирене кофе. Еще вчера бы Моника покорно поднялась и пошла на кухню, но сегодня после всех волнений она вдруг испытала острую досаду. Альберто все время твердит, что безумно любит ее, почему же он обращается с ней как со служанкой? Он же видит, что она устала, задергана, почему бы ему не принести кофе самому? Альберто выругался и пошел на кухню.

Ирене улыбнулась. Значит, даже Моника не выдерживает такого обращения.

Но дело в том, что все мужчины таковы. Она ударилась в воспоминания. Сколько ей пришлось вынести от мужчин. Вот и Хуан Антонио был не лучше. Ирене его выдерживала только потому, что любила, ведь любовь заставляет сносить такие вещи, что трудно себе представить.

Ирене промолчала о том, что ей приходилось выносить от Леопольдо, своего мужа. И вовсе не любовь заставляла сносить все издевательства и унижения. Вовсе не любовь. Деньги.

Зато теперь, это все в прошлом, а Ирене стала богатой женщиной, даже очень богатой. Она уже могла позволить себе не думать о деньгах. У нее был дом, наряды, она много путешествовала. Ради этого стоило потерпеть. И все-таки Ирене с содроганием вспоминала годы, проведенные с Леопольдо. Не дай Бог никому.

Именно эти воспоминания останавливали ее всякий раз, когда Альберто заводил разговор о собственном доме моделей. Конечно, это было бы очень соблазнительно – взять и разорить Даниэлу. А вдруг и сама Ирене станет известным модельером? Ирене не видела в этом ничего невозможного – вкус у нее есть. Может быть, стоит рискнуть. Но ведь это упорный труд, эскизы, образцы. Ирене хотелось действовать наверняка. Альберто, правда, придумал один очень остроумный ход. Он хочет попытаться украсть у Даниэлы рисунки ее новых моделей. Это можно попытаться сделать через кого-нибудь из ее служащих.

Сначала Ирене не поняла, зачем нужны эти рисунки. Альберто, который сам работал у Даниэлы, объяснил ей, что Даниэла готовит свои новые коллекции постепенно. Сначала она делает рисунки, а когда они готовы, шьет платья для презентации. Их задача ее опередить. Выставить ее же платья, тогда ей нечего будет показывать. Идя таким путем, они убивают сразу двух зайцев: без труда завоевывают себе имя и покупателей, с одной стороны, а с другой – наносят весомый ущерб карману Даниэлы, вложившей крупные суммы в создание новой коллекции, и ее репутации. Так что главное – достать рисунки. Ирене была уверена, что все, кто работает у Даниэлы, верны ей. Альберто был другого мнения о людях – все покупаются, вопрос только в цене. И вот сейчас, смотря на Монику, Ирене продолжала раздумывать. Дело нешуточное. Расходов много.

Как бы не потерять деньги...

...Моника слушала рассказ Ирене о собственном отце, и сердце ее наполнялось горечью. Вот он, оказывается, какой! А она считала его едва ли не лучшим человеком на свете. Как она ошибалась в нем. Вот и Ирене говорит, что он всегда был невыносим. Как же он умел притворяться! И еще смел в чем-то упрекать свою дочь, а ведь она никого не обманывала, она сразу сказала прямо и открыто, что любит Альберто. Моника решительно поднялась. Она должна посмотреть в глаза этому человеку, своему отцу. Моника стала дожидаться его у выхода из конторы – не идти же ей в ту квартиру, где он теперь живет с Летисией! Вот и он.

– Моника? – удивился Хуан Антонио.

Она сурово смотрела на отца. Как он мог поступить так подло? И это после того, как он столько говорил дочери о ее аморальном поведении? Хуан Антонио не ожидал такого напора. Ведь Летисия в конце концов подруга Моники.

– Да, – с горькой иронией сказала дочь, – как подруга, я отлично знаю, что она всегда мечтала подцепить безмозглого старика с деньгами. Я вижу, она нашла себе такого!

Слова дочери больно ранили Хуана Антонио. Он был в отчаянии. Даниэла не хотела его ни видеть ни слышать. Он уже не верил, что Даниэла когда-нибудь простит его. Он оступился, совершил роковую ошибку и за нее приходится платить. Ему бы, конечно, бросить Летисию, но он не мог этого сделать. Ведь из-за него она ушла из дома. Может быть, действительно, попробовать забыть прошлое и начать с Летисией все сначала?..