Моя вторая мама (др. вар.)

Глава 21

Моника теперь почти все время проводила с Марией, чувствовала, что очень нужна несчастной женщине.

Конечно, и Даниэла, и Хуан Антонио, даже Джина, которая теперь часто бывала в доме, были к Марии очень внимательны.

Но Моника – это совсем другое. Они с Марией пережили тяжелейшие потери самых близких людей, и это сближало их словно тайна, открытая им одним. И, видя льнущую к ней девочку, Мария волей-неволей возвращалась к мыслям о сыне.

Единственный сын не только не был на похоронах отца, но даже не знал о его смерти. Где он сейчас? Может быть, уехал из Мехико, опасаясь преследования? Или же поселился у какого-нибудь дружка? Мария не в силах была выбросить его из своего сердца. Мать остается матерью. Хоть бы Господь сжалился над ней и вразумил Марсело! Ведь он сын ее и Игнасио!

Вернувшись из школы и наскоро поев, Моника вместе с Марией шла в сад. – Смотри, Моника. Эти лилии никогда не были такими красивыми! Они знают, что Игнасио с неба их видит. А как хорошо они пахнут! Будто посылают ему свой аромат!

Моника слушала, глядя на Марию широко открытыми глазами.

– А мамочка тоже их видит?

– Да, моя девочка. Мамочка все видит. И радуется, что сеньора Даниэла тебя полюбила.

Мария не упускала случая сказать Монике что-нибудь доброе о своей новой хозяйке.

А Даниэла мечтала о собственном ребенке. Моника, конечно, милая девочка, но ей так хочется малыша, которого она будет держать на руках, кормить из ложечки, целовать голенькие пяточки. А сын будет называть ее мамой. Неужели ее надежды когда-нибудь сбудутся?

Дора, после ухода от Даниэлы, нашла приют у своей крестной Мелины, что жила в том же доме, что и Аманда.

Собравшись однажды за покупками, Мелина вдруг заметила, что глаза у Доры мокры от слез.

– Что с тобой? – Мелина положила сумку, подошла к крестнице. – Только не говори, что ты плачешь, потому что не можешь найти работу. Все равно не поверю.

– Даже не знаю, как сказать вам, крестная. Я... Я... беременна.

– Господь с тобой, девочка! Что ты говоришь!

Дора заплакала в голос и долго не могла успокоиться. Потом встала, нервно прошлась по комнате.

– Этот негодяй, Марсело, обещал жениться. А я, дура, поверила. Мало того, что он ограбил сеньору, так еще ребенка мне сделал. Врач сказал, что ему уже два месяца.

– Не отчаивайся, как-нибудь проживем, дети всегда радость. Своих Бог не дал, так хоть твоего понянчу. Вытри слезы и проводи меня на базар. По дороге поговорим.

Дора в душе была благодарна крестной за поддержку, но от ребенка все же решила избавиться. Как она будет его растить? Сама нищая и бездомная. О замужестве теперь и мечтать нечего. И она снова и снова проклинала Марсело, причину ее горестей. Как она была глупа и доверчива! И только теперь поняла, что Марсело просто-напросто ее использовал, чтобы попасть в дом к Лоренте.

Этим горьким размышлениям предавалась Дора изо дня в день. А Мелина, по обычаю, бежала к Аманде. Женщины часто ссорились, но не могли жить друг без друга.

Новость о Доре Аманда восприняла с присущей ей черствостью.

– Что ты возишься с этой девчонкой? Пусть идет, куда хочет. Все равно спасибо не скажет. От родных детей и то благодарности не дождешься. Взять хоть мою Каролину! Переедет к мужу, а меня одну бросит. Разве это справедливо? Сколько денег и сил я на нее потратила! Детей растила.

– Нет, Аманда, грех выгонять Дору с ребенком на улицу. Кто ей поможет?

А на Каролину ты зря жалуешься. Она хорошая дочь. Но вряд ли муж ее согласится жить с тобой вместе. Сама знаешь, какой у тебя характер. И не такая уж ты беспомощная.

Аманда была другого мнения. Каролина не смеет с ней так поступать. Ее долг заботиться о матери. Но ничего, она проучит дочь и ее женишка. Ни за что не останется с детьми.

По закону Каролина и Херардо могли зарегистрировать свой брак лишь через определенное время после развода Каролины. И Херардо попросил Аманду побыть с детьми, пока они на несколько дней съездят за границу, чтобы там оформить брак.

Та наотрез отказалась, да еще нагрубила Херардо, чем в очередной раз испортила настроение Каролине. "Но, с другой стороны, чем хуже, тем лучше, – думала Каролина, – мне будет легче оставить мать".

Собиралась замуж и Ирене. Занятая приготовлениями к свадьбе с Леопольдо, покупкой роскошных туалетов и драгоценностей, она ни на минуту не забывала о своей мести.

Не очень-то приятно видеть на месте Хуана Антонио хилого старика.

"Он еще вас похоронит и снова женится", – уверяли друзья Леопольдо, такие же как он. Отвратительные, циничные, похотливые. Каждый норовил потискать ее, ущипнуть, поцеловать. Леопольдо не ревновал, напротив, ему даже нравилось смотреть, как Ирене брезгливо морщится от всех этих "знаков внимания".

Они поженились. Леопольдо написал завещание, чего же еще? Теперь, казалось, можно блаженствовать, дожидаясь смерти своего благодетеля. Но Леопольдо превратил ее жизнь в сущий ад и подвергал таким унижениям, что даже Ирене, готовая ради денег на все, проклинала тот день и час, когда связалась с ним. Роскошный дом представлялся ей золотым склепом, где она похоронила свою молодость.

Стоило Ирене проявить строптивость, как муж усмирял ее стеком. То легонько ударит по ноге, то пройдется по животу. Или соберет в кулак ее пышные волосы и с силой тянет то в одну, то в другую сторону, при этом ее голова качается, словно маятник. Он доводил Ирене до слез, заставляя наряжаться и танцевать перед его приятелями, а те слюной исходили, глядя на молодую красотку.

Но Ирене решила терпеть до конца. Не отказываться же в самом деле от такого богатства! Когда-нибудь он все же .сдохнет, и она станет полновластной хозяйкой! Тогда и наверстает упущенное. А сейчас надо смириться, не сердить старика, не перечить ему, пусть верит в ее любовь и бескорыстие.

Но Леопольдо не был идиотом, и чем неистовее клялась ему Ирене в любви, чем жарче становились ее ласки, тем ехиднее ухмылялся хитрый старик:

– Напрасно стараешься, все равно не поверю! Подумаю, подумаю, да и перепишу завещание. Оставлю все какому-нибудь приюту или богадельне. За добро мне воздастся.

Ирене молчала, затаив злобу.

Изредка ей все же удавалось выбраться из дому и тогда она встречалась где-нибудь в кафе с Долорес и Ракель.

Слушая подругу, Ракель сочувственно и в то же время укоризненно качала головой – она ведь предупреждала – а Долорес советовала:

– Да, плюнь ты на этого старика, заведи молодого любовника и радуйся жизни. А то не заметишь, как старость подкатится. Тогда и богатство ни к чему.

– Какая радость без денег, – возражала Ирене. – Нет уж, я лучше буду терпеть. – Она бросала взгляд на часы, вскакивала с места и, попрощавшись, убегала: задержится – скандала не избежать.

Дело дошло до того, что Леопольдо перестал давать деньги Ирене, каждый раз приходилось клянчить – своих у нее давно не было.

Как она мечтала окрутить богатого старика! И вот что из этого получилось!

Но если Ирене принесла себя в жертву золотому тельцу, то Джина стала рабыней собственной затеи, от которой теперь уже не могла отказаться.

День отъезда неумолимо приближался и не было силы, способной его остановить. Билеты на самолет куплены, вещи уложены, оставалось только попрощаться со всеми и ехать в аэропорт.

Увидит ли она еще когда-нибудь тех, кого любит?

Джина распахнула окно, вдохнула напоенный ароматами цветов теплый воздух. В свете неоновых реклам деревья казались призрачными, нереальными.

На противоположной стороне улицы, за зеленой изгородью, манило разноцветной иллюминацией маленькое кафе.

Сколько чудесных вечеров провела она там с Филипе, Даниэлой и Херардо!

А впереди – новая жизнь, новые люди в чужой, незнакомой стране, муж, который любит ее... Возможно, и она со временем полюбит Ханса, но сейчас в ее сердце Филипе. Мысль о разлуке с ним причиняла нестерпимую боль, и она решила не прощаться с ним.

Джина мысленно представила себе, как сядет с Хансом в машину, как поедет в аэропорт, как подойдет к трапу самолета, и тут услышала, что ее зовет Даниэла.

Джина быстро вытерла слезы и предстала перед Даниэлой довольной, с улыбкой на свеженакрашенных губах.

– Джина, умоляю тебя! Останься, не уезжай! Ты не будешь там счастлива!

Подумай еще раз, прежде чем совершить этот безумный шаг!

– Не уговаривай меня, Даниэла, пойми, это бесполезно. Теперь уже ничего нельзя изменить. Устроим завтра прощальный ужин, а послезавтра – в путь!

Филипе, словно угадав мысли Джины, не поехал в аэропорт. И Херардо, желая отвлечь друга от грустных мыслей, увел его в кафе завтракать.

– Это ты здорово придумал. Хорошая еда помогает во всех случаях жизни, – попробовал пошутить Филипе, но вид у него был мрачный. Они пошли в то самое кафе, которое вызвало недавно у Джины столько воспоминаний. С тех пор, как Филипе здесь был последний раз, ничего не изменилось. Те же маленькие столики, с букетами в маленьких вазочках, те же кельнеры и музыканты. Только тогда рядом с ним сидела Джина, а теперь – Херардо.

Но Филипе ничего не замечал. Его мысли были в аэропорту. Через несколько минут Джина навсегда покинет Мехико.

И в этот момент кончится какой-то очень важный период в жизни Филипе. Как это пережить, он плохо себе представлял. Херардо заказал любимые блюда друга, но тот почти ничего не ел. Выпил немного вина и вдруг спросил:

– Как ты думаешь, она уже улетела?

– Возможно. Но тебе лучше забыть о Джине. Тем временем в аэропорту произошло невероятное.

– Объявляется посадка на рейс три пять восемь, – донеслось из репродуктора.

– Пойдем, Ханс, мне еще нужно кое-что купить в магазине аэропорта, – сказала Джина, беря под руку жениха.

– Что же, пора прощаться. – Даниэла не переставала утирать слезы.

– До скорого, Ханс, – Хуан Антонио пожал руку немцу.

– Милая моя сестричка! – Даниэла обняла Джину и замерла, не в силах от нее оторваться.

– К черту все, я остаюсь! – заявила вдруг Джина и, подбежав к Хансу, стала его целовать. – Прости меня, Хансик, я не могу уехать! Вот, возьми свои подарки! – Джина сняла кольцо с сапфиром, потом стала быстро доставать из сумки футляры с драгоценностями. – И билет мой отдай. Я тебя очень люблю, но не могу уехать из Мексики!

Ханс ошалело смотрел на Джину.

– Успокойся, друг, – участливо сказал Хуан Антонио, которому искренне было жаль этого славного человека. – Джина не хотела тебя обидеть, она и в самом деле не может уехать! Здесь ее дом, ее друзья!

– Хоть бы раньше сказала, – Ханс, чуть не плача, направился к самолету, взбежал по трапу, помахал рукой.

– Пиши нам, не забывай! – крикнул Хуан Антонио. Джина смотрела вслед самолету, пока он не исчез в облаках, потом сказала с виноватой, но счастливой улыбкой:

– Как стыдно! Что теперь Хансик подумает обо мне?

– Это я во всем виновата, отговорила тебя, – сказала Даниэла. – Но главное, ты осталась, какое счастье!

– Две богини будут по-прежнему вместе, – Джина обняла подругу. Вот только работу придется искать. Ты ведь пригласила кого-то на мое место.

– Никого я не приглашала, – призналась Даниэла. – Чувствовала, что ты останешься. Так что твое место свободно.

Прямо из аэропорта все поехали к Даниэле. Прибежала из сада Моника, где они с Марией поливали цветы.

– Ты не уехала? – обрадовалась девочка, увидев Джину, – Как хорошо!

Джина привлекла ее к себе, поцеловала.

– Разве уедешь от вас?

– Надеюсь, Джина, ты теперь остепенишься, а твои сумасбродства будут

жить только в воспоминаниях. – сказал Хуан Антонио.

– Да, да, конечно! Только не надо пока ничего говорить Филипе! Пусть думает, что рейс отменили и завтра я улечу.

– Нет, Джина, хватит морочить ему голову! – решительно заявила Джина. – Мы скажем правду.

В этот момент как раз появились Херардо и Филипе. Последнему не терпелось узнать, как улетела Джина, и он уговорил друга ненадолго зайти к Даниэле.

Что это? Филипе протер глаза. Джина сидела в кресле, веселая, улыбающаяся.

Они бросились к друг другу, стали целоваться и никак не могли остановиться.

– Миленький мой пупсик! – восклицала Джина между поцелуями. – Носатенький Буратино! Женщина твоей мечты вернулась! Она с тобой! И хочет услышать звуки свадебного марша!

– Хоть завтра, любовь моя!

На следующий день Филипе и Джина зарегистрировались.