Моя вторая мама (др. вар.)

Глава 23

Не успел Мануэль свыкнуться с мыслью о мотоцикле, как на него свалилась еще одна новость. От него два месяца скрывают, что Долорес вышла замуж за Хустино! То-то жена и мать без конца шепчутся, а стоит ему зайти в комнату, умолкают.

Вот так Долорес! Да и Ракель хороша! Обвели его вокруг пальца, как последнего дурака. Только сейчас Ракель удосужилась ему об этом сообщить.

Но долго сердиться Мануэль не умел, и Долорес, выбрав удобный момент, сказала:

– Сынок! Мы с Хустино собираемся обвенчаться в церкви. Поведешь меня к алтарю? Я уже как-то просила тебя об этом, еще до того, как мы зарегистрировались.

Мануэль только развел руками: фантазия матери сразила его.

Случилось, однако, так, что не пришлось Мануэлю вести к алтарю Долорес, одетую в подвенечное платье.

Хустино скоропостижно скончался.

В тот день, тайком от Долорес, он приходил к Мануэлю в офис и со слезами на глазах умолял не препятствовать их любви.

– Это единственное, что у меня осталось. Я так одинок! Сыновья меня знать не желают. Долорес замечательная женщина! Я жить без нее не могу!

– Не надо плакать, – участливо произнес Мануэль и подумал, что в конце концов, старики тоже имеют право на счастье.

Он просматривал с Хуаном Антонио бумаги, когда зазвонил телефон.

– Это тебя, – сказал Хуан Антонио, передавая Мануэлю трубку.

– Да. Я слушаю. Мама? Где ты сейчас? – Мануэль изменился в лице. – Жди меня, скоро буду.

– Что случилось?

– Кажется, Хустино умер.

– Я еду с тобой.

Долорес они нашли в больнице скорой помощи. Она была безутешна.

Вскоре приехали Ракель, Даниэла и Джина, о смерти отца сообщили также его сыну Данило. Тот сразу предупредил, что ночь провести у тела отца не может и поинтересовался завещанием.

– Вы получите все, что положено, – заявила Долорес, которой возмущение придало силы.

– Не очень-то хорошей подругой вы были моему папочке, – нагло усмехнулся Данило.

– Я не подруга, я его вдова, – с вызовом произнесла Долорес, смерив Данило презрительным взглядом.

– Это ложь! Я не позволю вам завладеть наследством! Вы окрутили отца!

– Вы не смеете так разговаривать с моей матерью! – крикнул Мануэль.

– Убирайтесь отсюда! – завопил Данило.

– Не забывайте, что вы в больнице и ведите себя пристойно! – Даниэла едва сдерживала гнев.

– А вы не лезьте!

– Потише, приятель, не то я вышвырну тебя отсюда. – Хуан Антонио вплотную подошел к Данило и он сразу сник.

Недолгим было счастье Долорес и Хустино.

И все же оно было. Не каждому старику выпадают на долю такие замечательные мгновения.

Любовь к Долорес была для Хустино яркой вспышкой перед вечным мраком.

Пусть будет ему земля пухом!

Жизнь Аманды стала теперь совсем унылой. Без Каролины и внуков дом опустел. Хорошо еще, что забегает Мелина, а то хоть волком вой в этих постылых стенах.

Аманда не переставала утирать слезы. Как она корила себя за свой несносный характер! Но сделать с собой ничего не могла.

Дочери она запретила ее навещать. Не могла простить, что та не взяла ее с собой в дом мужа.

А Каролина и Херардо жили душа в душу. Дети обожали приемного отца и радовались, что бабушка теперь далеко и ей не достать их своей палкой.

Но у Каролины начинало ныть сердце, стоило ей представить мать, одинокую, беспомощную и больную.

Нет! Она должна к ей пойти, помириться, помочь, если надо.

Дом, в котором Каролина прожила столько лет, даже после скромной квартиры Херардо, показался ей на редкость убогим и бедным. На веревках, как обычно, висело латанное перелатанное белье, пеленки, старенькая одежда.

Аманда, опираясь на палку, стояла у входа в свою квартиру и ругалась с соседкой: та не сполна выплатила ей проценты за взятые в долг деньги.

– Мама! – позвала Каролина.

– Твоя мать умерла в тот день, когда ты выехала отсюда!

– Не надо так, мама, я пришла поговорить с тобой!

– Не о чем нам говорить!

– Мне надо тебе кое-что сказать.

– Ну, ладно, заходи, только не вздумай плакаться, изображать из себя жертву!

Каролина поднялась по лестнице и следом за матерью вошла в комнату.

Аманда тяжело опустилась на старый, с продавленными пружинами диван, который заскрипел под ней. Каролина села рядом, хотела ее поцеловать, но Аманда резко отодвинулась.

Каролина вздохнула:

– Вот, возьми шоколад, ты же любишь, я знаю! Аманда нехотя взяла плитку и с пренебрежением сказала:

– А шоколад не из лучших.

– Я небогата, мама, – тихо произнесла Каролина и, помолчав,

продолжала. – Не надо больше ссориться. Я всегда готова тебе помочь... – Выражение лица Аманды не располагало к дальнейшему разговору и Каролина осеклась.

– Слава Богу, сама пока обхожусь, – в сердцах бросила Аманда. – А нужно будет – чужие помогут. Так что нечего тебе здесь делать.

– Что же, как хочешь! – Каролина поднялась. – Ты знаешь, где меня искать. До свидания!

Выйдя от матери Каролина заметила Дору и окликнула ее.

– Боже мой, Дора, тебе уже скоро рожать! Мелина не гонит тебя?

– Нет, она добрая. Хотя твоя мама советовала ей это сделать.

– Моя мама и меня только что выгнала, такой уж у нее характер.

– Но Мелина не сможет содержать меня и ребенка, ей самой не на что жить. Пойду к сеньоре Даниэле. Вымолю прощение. Может она сжалится и даст мне какую-нибудь работу?

– Не отчаивайся, Дора. Ты еще встретишь порядочного человека, вот как я. А ведь у меня двое ребятишек. Сейчас третьего жду.

Дора безнадежно покачала головой.

На следующее утро она, встав пораньше, вместе с Мелиной отправилась в магазин. Надо было купить новое платье, ни в одно из старых теперь Дора не влезала.

Мелина истратила чуть ли не половину пенсии, но платье они купили замечательное. Свободного покроя, специально для беременных, из бледно-розового шелка, со множеством складок впереди. Смуглой Доре оно было очень к лицу.

Не без волнения подходила девушка к Дому моделей.

Она не была здесь с того злополучного дня, когда Даниэла ее прогнала.

Словно в калейдоскопе замелькали воспоминания: клятвы в любви, жаркие ласки, страстные поцелуи, прогулки по ночному Мехико, когда улицы пустынны, и кажется будто во всем мире их только двое: она и Марсело. Марсело... Он вор, негодяй. И первый в ее жизни мужчина. Боже! Что за мысли ей лезут в голову? Будь он проклят, этот Марсело!

В приемной она встретила Росу.

– Ты? – удивилась она.

– Да. Я к сеньоре Даниэле.

Несмотря на протесты Джины, Даниэла согласилась принять Дору и прошла с ней в свой кабинет.

– Взгляните на меня, сеньора, – слезы градом хлынули из глаз девушки. – Я в отчаянии. Мне негде жить, куда я денусь с ребенком? Я дорого заплатила за все. Это послужит мне хорошим уроком! Помогите, дайте какую-нибудь работу. Я на все согласна.

– Нет, Дора, после того, что случилось об этом не может быть и речи.

– Пожалейте меня! – Дора опустилась на колени. – Ради ребенка!

– Что ты, встань сейчас же! – Даниэла подбежала к девушке, подняла ее.

Больно защемило сердце. Слово "ребенок" было теперь для Даниэлы магическим.

Она не чувствовала больше ни обиды, ни гнева. Только безграничную жалость. Жалость к этой несчастной, совсем еще молодой женщине, брошенной и обманутой.

– Успокойся, Дора! Я не оставлю на произвол судьбы твоего ребенка. Ты будешь работать у меня в доме. Помогать Марии. Она недавно овдовела, бедняжка, надеюсь, вы поладите. Вот адрес! Жду тебя завтра после обеда.

Дора едва дождалась следующего дня. Бог не оставил ее! Она будет работать, вырастит ребенка.

Мария ей очень понравилась. Сразу видно, что добрая. А глаза грустные, грустные. Ах, да, сеньора сказала, что Мария недавно потеряла мужа.

– Садись, милая. – Мария улыбнулась. Улыбка тоже была печальной. Она налила Доре чаю, поставила печенье, сливки, сахар.

– Спасибо, я недавно поела, – застеснялась Дора.

– Чай с молоком пойдет тебе на пользу, ты ведь ждешь ребенка.

– Да, жду, и, как вы могли догадаться, отца у него нет. Ну, ничего, обойдемся без Марсело.

– Марсело? Моего сына тоже зовут Марсело.

– А где он сейчас?

– Не знаю. Это моя боль. Он довел до смерти своего отца. Когда-нибудь я тебе расскажу, что он натворил.

Дора надела фартук и принялась за работу.

Через несколько дней Мария, как и обещала, рассказала Доре о Марсело все, ничего не утаив, даже то, что он обокрал хозяев этого дома.

– Ваш сын очень напоминает мне того Марсело, которого знала я. – Дора открыла сумочку, достала фотографию и протянула ее Марии.

– На ней мы с Марсело. Вот, посмотрите! Мария взглянула и не поверила своим глазам:

– Это мой сын! Дора ахнула.

– Да, Дора! Это мой сын, Марсело!

– Значит, ребенок, которого я жду...

– Мой внук! – подхватила Мария.

Впервые за долгое время она улыбнулась весело, широко, глаза засияли от счастья.

– Я буду бабушкой! – воскликнула она.

– Прямо, как в сказке, – проговорила Дора. – Теперь я могу быть

спокойна за судьбу моего малыша.

С этого дня Мария стала относиться к Доре, как к дочери. Жизнь ее снова обрела смысл.