Негасимое пламя

Пролог. Право на шанс

Где-то в жилых районах прорвало теплотрассу. Ветер нёс с юга белёсый пар, остывали оцинкованные бока надземных труб, по улицам – Валенок клялся, что видел своими глазами – стекал селевыми потоками кипяток. Медленно замерзали серые громады многоэтажек. Всем было плевать.

Ноготь отобрал у Типуна початую бутылку пива и в пару глотков её осушил. Ничего лучше сегодня нет. Рохля, будь он неладен, умудрился загреметь в участок и греется теперь в обезьяннике, а ларёчница без своего хахаля, ясен пень, не станет угощать халявной выпивкой его приятелей. У Нудьги имелись сигареты, и он нагло их курил, посмеиваясь над соседями-неудачниками. Рисковал получить зуботычину. Ноготь подумывал дать ему по морде – какое-никакое, а развлечение, но ради этого надо поднимать задницу и отходить от костра.

– Холодно, ядрёна макарона! Может, к цивилам сходим, погреемся? – хмуро предложил Типун. – Пока аварийка всё не заварила.

– В ментовку, что ли, захотел? – лениво процедил Нудьга. – Чего ты ноешь? Снега нет, вот и радуйся.

– Лучше б снег, – буркнул Валенок. – Когда снег – грязи меньше.

– Чистюля нашёлся, – хохотнул Нудьга и щелчком пальцев отправил в огонь прогоревший окурок. – Ты когда на ветру стоишь, мусорозавод на вонь жалуется.

Валенок молча двинул ему в челюсть. Ноготь досадливо прищёлкнул языком. Всегда обидно, когда додумался ты, а сделал другой. Нудьга, не будь дурак, сгрёб низенького Валенка за шиворот и как следует приложил хребтом о холодный бок трубы. Затрещала порванная ткань – и без того ветхая куртка зацепилась за острый край металлического листа. Валенок обиженно взвыл.

– Чего разорались?

Подошедший Хмурый возвышался над ними, как Останкинская башня над сутулыми хребтами жилых высоток. Рядом с ним крутился какой-то незнакомый тип, толстощёкий и лоснящийся, в приличных тряпках; он деловито зыркал туда-сюда любопытными глазками и притоптывал на одном месте добротными зимними сапогами. Очередной институтский дружок Хмурого, не иначе.

– Кого ты нам сюда приволок? – Нудьга ухмыльнулся, почёсывая костяшки пальцев. Валенок отполз от него подальше и протянул руки к огню.

– Это Феликс, – Хмурый кивнул на пришлого; тот скривил рот в вежливенькой улыбочке. – С призывного пункта сбежал. Перекантуется тут с нами, пока то-сё.

– Феликс? – недоверчиво переспросил Типун. – Ядрёна макарона! Это что, погоняло такое?

– Нет, имя, – пришлый, продолжая улыбаться, огляделся по сторонам, подтащил к костру валявшийся рядом ящик и без спросу уселся у огня. – Предки были поляки.

– Глянь, породистый, – хохотнул Нудьга. – А от армейки чего сбёг? Просто помирать неохота или идейный?

– Да ну их, без меня пусть воюют, – отмахнулся Феликс. – У них вон хорошо получается, а я всё равно не знаю, с какого конца за автомат браться.

Типун глупо загоготал. Ноготь оглядел пришлого повнимательней: голодать этому типу явно не приходилось, много и активно двигаться – тоже. Какой ему автомат? Хорошо, если в горку поднимается без одышки. Порывшись за пазухой, Феликс вытащил из-под рыжей дублёнки бутылку водки, подбросил на ладони и протянул Нудьге:

– Будешь?

– Будет, само собой, – Хмурый согнал Типуна с козырного места – дряхлого и чуток заплесневелого кресла, одну ногу которому заменяла стопка битого кафеля. – Небось насухую тут сидите, а? Хоть огонь развести допёрли.

Он со значением зыркнул на Ногтя. Тот на пальцах продемонстрировал всё, что думает о приятеле. Хмурый не обиделся: обидеть его можно разве что кирпичом по затылку. Из бутылки он глотнул совсем немного: то ли не успел как следует замёрзнуть, то ли пьянеть не хотел.

– За мир во всём мире, – брезгливо выплюнул он и протянул полупустой пузырь Ногтю. – Лишь бы про нас не вспоминали.

Ноготь задумчиво поболтал в бутылке прозрачную жидкость и влил в себя никак не меньше трети оставшегося. Пока дают, надо брать. Это Хмурый – домашний, посидит тут с ними и пойдёт дрыхнуть под тёплым одеялком и кушать мамкин борщ, пока опять вожжа под хвост не попадёт и не погонит искать приключений. А им-то как ночевать на остывших трубах?

– Куда тебе столько? – ревниво спросил Нудьга и требовательно протянул руку. Ноготь, подумав, отдал бутылку Феликсу.

– Ты бы сам хлебнул. Холодно.

– А и хрен бы с ним, что холодно, – лихо заявил пришлый. – Вы пейте, у меня ещё есть.

– При деньгах? – нехорошо ухмыляясь, спросил Валенок.

– Да где ж, – Феликс простодушно развёл руками. Шельмец. – Это так – нетрудовые доходы…

– Ловкость рук и никакого мошенничества, – хмыкнул Хмурый. – А мы тоже умеем фокусы показывать. Давай, Ноготь, выступай.

– Пошёл ты, – лениво отозвался Ноготь. Не хотелось перед пришлым.

– Давай-давай, не выпендривайся, – повелительно сказал Хмурый и, повернувшись к Феликсу, пояснил: – Он у нас с зажигалкой балуется. Сколько показывает – никто не видел, где он её прячет.

Потому что её нет. Ноготь поначалу пытался что-то доказывать, потом плюнул. Люди верят тому, чему хотят верить, а ему что за дело? Хмурый выжидательно на него смотрел; проще показать, чем отнекиваться. Ноготь вытянул вперёд сжатый кулак, оттопырил большой палец – будто в ладони у него и впрямь зажата была зажигалка – и сосредоточенно сдвинул брови. Вдоль пальца, слегка опалив кожу, вытянулся рыжеватый язычок пламени. В виски ткнулась острая боль – и тут же отступила, как всегда. Ноготь демонстративно раскрыл пустую ладонь.

– Видал? – гордо, будто сам только что проделал хитрый трюк, бросил Хмурый. – Умел бы чего полезное – цены б не было парню.

– Ого, – Феликс смерил Ногтя внимательным взглядом. – Так и это полезное.

– Чем оно полезное?

– Придумаем, – туманно пообещал пришлый и принялся рыться в карманах. – Ну-ка, где-то у меня тут колбасы было чуток…

Ноготь колбасу не взял. Не потому, что не хотелось – хотелось, ещё как. Просто пацифист этот был какой-то мутный. На ворованных харчах так не отожрёшься. Где Хмурый его откопал? Или, что вернее, где он откопал Хмурого…

Нудьга затолкал очередной окурок в опустевшую бутылку. По шоссе пронеслась, мерцая мигалкой, машина аварийной службы. Спохватились наконец. Помчались спасать цивилов, замерзающих в своих бетонных норах. Те-то хоть надеяться могут, что до них кому-нибудь есть дело. Но это они зря. На самом деле всем на всех плевать.

Ноготь изловчился и отнял у зазевавшегося Нудьги пачку с сигаретами. Тот шумно возмутился, но в драку не полез – не хотел огребать. Рискуя обжечься, Ноготь сунул кончик сигареты в костёр. Ну его к чертям, Феликса этого. Оба целее будут.

***

Рынок невесело галдел о своих нехитрых делах. Замотанная в мохнатый платок бабка притоптывала у лотка с разложенным прямо так, на картонках, мясом; вырывавшийся из её рта пар походил на сигаретный дым. На краю лотка под бдительным взором торговки лежал громадный, вызывающе розовый шмат свинины. Ноготь прищурился, прикидывая шансы на успех.

– Чего тебе там надо? – хмыкнул Феликс, проследив за его взглядом. – Пошли вон лучше на выходе кого-нибудь цепанём. Товар, деньги, товар, хе-хе.

– Не хочу, – буркнул Ноготь и сунул руки в карманы. – От карги не убудет, а эти, может, последнее бабло тут оставили, – он кивнул на вереницу покупателей, бредущих мимо лотков.

Пришлый искренне изумился.

– А тебе на них не пофиг?

– Жалко.

– У пчёлки жалко, – заявил Феликс. – Жрать-то хочется. Они где-нибудь ещё добудут, а мы – нет.

Ногтю нестерпимо захотелось немножко его придушить. Наверное, потому что пришлый был прав. Цивилы придут домой, к холодильникам, в которых что-нибудь да есть, чтобы не помереть с голоду, а обмануть их проще, чем прожжённую торговку, и у них навряд ли водятся широкомордые дружбаны с бандитскими повадками. Ноготь нехотя кивнул и поплёлся сторожить. На кой ляд он вообще сюда припёрся? Феликс прекрасно справляется сам.

– Нормально так, – удовлетворённо прогудел толстяк, демонстрируя Ногтю добычу. Несколько потрёпанных кошельков, не слишком пухлых; кусок сала, замороженная рыбина. – До завтра доживём, а?

– Угу, – Ноготь взял у него пакет с продуктами. – А кто-то, может быть, нет.

– Кто-то обязательно, – заверил его Феликс. Прохожие текли мимо них равнодушной рекой. – А раз так, какая разница, кто конкретно? Лишь бы не мы, а?

– Пошли уже.

Хмурый и остальные ждали их в проулке неподалёку. Не скучали. Типун зажал у стены какую-то богатенькую фифу, Валенок телепался на стрёме, Нудьга с Хмурым уговаривали мадаму поделиться содежимым сумочки – пока что вежливо. Эту-то точно не ждёт дома пустой холодильник… Чёрт его знает, с чего Ногтя разобрала злость; наверное, потому что от Феликса с души воротило.

– Отвянь, Хмурый, – сказал он, ускоряя шаг. – Пусть валит. У нас тут есть уже.

Дамочка смерила его цепким взглядом; Ногтю отчего-то стало не по себе. Хмурый только ухмыльнулся:

– Ну, есть – так ещё будет. И деньга, и досуг, а?

Подошедший Феликс радостно гоготнул. Ноготь запихнул куда подальше желание вмазать по толстощёкой морде. Этот хрен им нужен – больно ловко достаёт пожрать и выпить. Все встанут на его сторону, а Ноготь один против пятерых не вывезет и в итоге окажется на асфальте без зубов. Ну их к чертям.

– У метро ментов полно, сейчас нас всех упакуют, – торопливо придумал Ноготь. – Пошли отсюда.

– А ты с каких пор такой пугливый у нас? – гоготнул Нудьга. Не боится вякать, когда за ним Хмурый. А зря. Он-то – не Феликс.

Ноготь смазал Нудьге по скуле и дёрнул за плечо тяжеленного Типуна. Пока тот замахивался, сунул ему под нос кулак; вырвавшееся сквозь пальцы пламя лизнуло здоровяка по горбатой переносице и опалило ему брови. Пугливый Валенок, ясен пень, считал голубей на проводах; Феликс не лез – только смотрел эдак по-своему, хитровато. Хмурый, видя такое дело, пошёл на попятный.

– Да чего ты борзый-то такой? – буркнул он, отступая в сторону. – Так бы и сказал сразу, что себе хочешь…

Ноготь угрюмо потёр костяшки пальцев и ничего не сказал. Хмурый махнул рукой, увёл остальных из проулка; последним, то и дело оглядываясь, топал Феликс. Вот и молодец, что смотрит. Может, подумает трижды, прежде чем связываться.

– Спасибо, – сказала вдруг фифа. Она деловито отряхнула короткую шубку, поправила рыжеватые кудри; напуганной дамочка вовсе не выглядела. – Вы очень кстати.

– Валите отсюда, – Ноготь глянул на неё исподлобья. – И вообще со своей Рублёвки не вылезайте. Тут и похлеще нас зверьё водится.

– Вы несколько ошиблись с локацией, – богачка холодно улыбнулась и манерно шевельнула пальцами, словно разминая замёрзшие руки. – Но ваш совет я учту.

Она повесила сумочку на согнутый локоть и целеустремлённо зашагала в сторону метро. Ноготь пожал плечами. И чего ему ударило в голову… Не она, так другая оставит в здешних проулках содержимое кошелька, какие-нибудь дорогие серёжки и девичью честь заодно. Хотя эта последнюю, как пить дать, уже где-то потеряла. Кто-то ведь купил ей и шубку, и сумочку…

Ноготь мотнул тяжёлой головой и зашагал прочь из проулка – в противоположную от приятелей сторону. Хотя живот подводило от голода, жрать ворованное сало совершенно не хотелось.

***

– Давай, – поторопил Феликс, фальшиво-рассеянно оглядываясь по сторонам. – А то на нас уже смотрят.

– Правильно делают, – буркнул Ноготь.

В магазинчик под вечер набилось на удивление много народу. Доброжелательные алкоголики донимали продавщицу, пытаясь объяснить, что им от неё надо. Замотанная мамаша с двумя детьми безнадёжно разглядывала витрину с колбасами. Дедок в строгом пальто придирчиво выбирал сладости – должно быть, любимым внукам. Феликс сказал, что это всё не страшно, даже хорошо: больше будет суматохи. Он на сей раз не только на провизию замахнулся, хотел и в кассу тоже заглянуть.

– Давай, – Хмурый сердито пихнул Ногтя под рёбра.

Ноготь нехотя побрёл в дальний конец, к витринам с шоколадками. На него никто не обратил внимания; кому он нужен? Делов-то – подпалить втихаря фанерную витрину… Рядом отирается только подслеповатый дедок. Феликс уже подобрался к продавщице; широкой спиной он удачно заслонял от неё всё тесное нутро магазина. Ноготь поднёс руку к гружёному шоколадками прилавку. Успеют цивилы выбежать? Павильончик-то – слёзы одни, вспыхнет, как спичка…

Первой спохватилась мамаша, следом заверещала и принялась ломиться к выходу продавщица. Дед нахмурился и сунул руку в карман – наверное, искал таблетки. Алкашню шумно выталкивал Хмурый. Пламя охотно глодало фанеру и пластик, чадило вонючим дымом. Ноготь ухватил замешкавшегося деда за плечо и едва ли не волоком потащил к дверям. Старик глядел на него непонимающе и как-то укоризненно. Видел, что ли?..

– Всем стоять! – грохнуло откуда-то снаружи. – Руки вверх, не двигаться с места! Это приказ!

Огонь погас сразу и весь, словно его и не было; осталась только вонь от палёного пластика. Невесть откуда взявшиеся люди – вроде менты, а вроде и не похожи – почти мгновенно наводнили павильон. Хмурый от испуга попятился, налетел на прилавок; из его рук посыпались на пол пёстрые упаковки. Феликс – тот вовсе обмер и затрясся всей тушей, будто впервые так близко увидал легавых. Нахрен всё это! Ноготь, выпустив деда, рванул к ближайшему стеклу, плечом вышиб плохонькую раму и спрыгнул в грязный снег. За ним кто-то погнался; пришлось удирать, оскальзываясь на тонкой наледи. Хмурого жалко. Феликса-то пусть вяжут, ему, небось, давно в тюряге прогулы записывают…

За спиной судорожно мигал свет, будто от неисправной вывески. Ноготь петлял, как умел; выскочил на большую людную улицу, нырнул в толпу, изрыгаемую подземным переходом, свернул за угол, потом ещё раз свернул. Настырный мент никак не отставал: Ноготь отчётливо различал топот тяжёлых ботинок среди мешанины обычных уличных шумов. Дыхалка понемногу начинала подводить.

За очередным поворотом показалось шоссе. Ноготь развернулся, едва не поскользнувшись на заледенелом асфальте, и рванул вдоль дороги; не стоит этот мент того, чтобы погибать под колёсами. В десятке шагов перед ним, взвизгнув тормозами, остановилась сверкающая белая тачка; пассажирская дверь распахнулась, из-за неё выглянула смутно знакомая рыжеволосая голова.

– Сюда! Залезайте!

Ноготь сначала запрыгнул в пахнущее кожей нутро машины, а потом подумал, зачем. Фифа, которую он пару недель тому назад за каким-то чёртом отбил у Хмурого, щёлкнула пальцами – дверь захлопнулась за Ногтем сама собой – и от души ударила по газам. Пятна фонарного света бешено понеслись навстречу.

– Вы рисковый, – спокойно заметила рыжая. – Пристегнитесь, будьте добры.

– Не хочу, – буркнул Ноготь, искоса разглядывая спасительницу.

Вблизи она казалась старше. Породистая – куда там поляку Феликсу! Ноготь таких видал только на рекламных плакатах фильмов про красивую жизнь. Пушистая шубка небрежно распахнута, придерживающие руль пальцы унизаны кольцами, точёный профиль будто художник набросал на испятнанном жёлтым светом ночном полотне. На миг отвлекшись от дороги, богачка метнула на Ногтя строгий взгляд и повторила:

– Пристегнитесь!

Ноготь безропотно щёлкнул пряжкой.

– Это зачем всё? – угрюмо спросил он. До него начинала доходить пугающая нереальность происходящего.

Женщина пожала плечами.

– У каждого должно быть право на шанс. Контроль иногда перегибает палку, – туманно пояснила она. – Я думаю, вы годитесь на что-нибудь более стоящее, чем мелкое вредительство.

– В смысле?

– В прямом. Как они вас нашли?

Ноготь недоумённо выругался.

– Кто-то вызвал, вот и нашли. Или вы не про ме… милицию?

– Не про милицию, – усмехнулась дама. – Давайте так: мы вас сейчас накормим и отмоем, я вам всё подробно расскажу, а там решите сами, что со всем этим делать. Расслабьтесь, пожалуйста, никуда я вас не сдам.

– Да уж я понял, – буркнул Ноготь. – Хотели бы – уже бы этому сдали… который гнался…

– Верно мыслите, – она отчего-то развеселилась. – Меня зовут Лидия. Вас?

– Ноготь, – вызывающе бросил он.

– А по-человечески?

Ноготь замялся. Само собой куда-то пропало желание ей хамить.

– Александр, – буркнул он.

– Очень приятно, – церемонно произнесла Лидия.

Машина, заложив лихой поворот, выскочила на просторную набережную. Ноготь не помнил, когда в последний раз бывал в центре Москвы. Наверное, пару лет тому назад, когда не отчаялся ещё найти в столице хоть какое дающее доход занятие. Легальное.

– У вас есть желание приносить пользу обществу? – ни с того ни с сего спросила Лидия. Она в своё удовольствие выжимала газ на полупустой дороге; растаявший и заново смёрзшийся снег под колёсами не слишком её беспокоил.

Ноготь честно задумался.

– Ну… Если оно мне будет приносить.

– Сносно, – подумав, решила Лидия и пошевелила в воздухе пальцами. – Будьте добры, найдите в моей сумке телефон.

Что-то требовательно ткнулось Ногтю в плечо. Дамская сумочка, та самая, на содержимое которой покушался Хмурый, висела в воздухе без видимой опоры и жёстким уголком сердито подпихивала обалдевшего пассажира.

– Ну возьмите же! Долго мне делать поправку на ускорение? – раздражённо поторопила Лидия.

Ноготь цапнул сумку. Ничего в ней не было особенного – кроме, пожалуй, очевидной дороговизны. Такую продай умеючи, и целый год можно жить… Лидия опустила ладонь на руль, как ни в чём не бывало. Да уж… Должно быть, вызвать пламя из ниоткуда для неё – детский лепет.

– А я тоже так смогу? – осторожно спросил Ноготь, не решаясь разомкнуть застёжку на сумочке. – Как вы сейчас?

Лидия повернулась к нему и тонко улыбнулась.

– Всё зависит исключительно от вас.