Негасимое пламя

XXXV. Обыденное безумие

Стопку истрёпанных бумаг венчала сложенная на середине газета. Толстосум Оленин, хозяин нескольких колдовских цехов и сети аптек в столице и близлежащих регионах, грозно взирал с фотографии на угрюмых безопасников, словно вопрошая взглядом: доколе? Статья, со всех сторон обтекавшая благородный лик, обрушивала хлёсткую критику на Управу, на Магсовет и на действующий закон. Оленин развешивал собак торжественно и педантично, не обходя вниманием ни рядовых исполнителей, ни начальников, ни депутатов. И ещё он требовал. Пересмотреть статьи о секретности. Ввести чётко определённое понятие самозащиты. Освободить граждан от неусыпного контроля… Полностью осознавая бессмысленность своего поступка, Верховский перевернул газету наглой рожей вниз.

– Ты чего? – хмуро спросил Витька. Карандаш в его руке тревожно замер.

– Сил нет смотреть на морды эти брехливые.

– Так он ж правильные вещи говорит. Кто его знает, как бы обернулось, если б люди не боялись…

– Вещи-то, может, и правильные. Только с какого перепугу он вдруг так запел? Раньше ведь за прямо противоположное выступал, – Верховский неприязненно поморщился. – Выгоду какую-то чует.

Щукин вздохнул.

– Ну, нам-то разницы никакой, – резонно заметил он. – Наше дело – до причин докопаться. У меня уже, честно говоря, мыслей нету. Ерунда какая-то…

– Раз ерунда, значит, за нос нас водят, – Верховский придвинул к себе папку с фотографиями. – Давай ещё раз. Что мы знаем точно и что – чьи-то додумки?

– Место знаем, – Витька потянулся к папке и безошибочно вытянул оттуда фото входа в маленький безымянный парк. – И… ну… количество жертв.

– И то, что нежить в деле так или иначе поучаствовала.

– Так само собой. Её время же.

– Нет, не само собой, – упрямо возразил Верховский. – Мы так рискуем выкинуть важные варианты и ничего не понять.

– Как скажешь, – легко согласился Щукин. – Так… Свидетелей у нас нет…

– Живых свидетелей, – жёстко поправил Верховский. Витька укоризненно на него покосился, будто произнесённое вслух слово могло на что-нибудь повлиять. – Это тоже информация. Судя по всему, дело было примерно так… – он неторопливо выложил фотографии в ряд, помогая себе соображать. – Ребята отправились в парк в тёмное время суток, то есть не раньше десяти вечера. Среди них был как минимум один из наших – тот, кто подал сигнал, – Верховский нахмурился: дальше начинались догадки. – Предположительно маг. Эти, конечно, уже раззвонили, что точно маг, и не из последних, – он, поморщившись, кивнул на газету. – Но до опознания мы тут ничего точно не скажем.

– Я в толк не возьму, где они такую нежить нашли, – печально проговорил Щукин. – Она же… того… точно не местная.

– И не поднадзорная, – согласился Верховский. С того самого мгновения, как предыдущая смена сдала им это происшествие, его не оставляло нехорошее подозрение. Если объявилась отпущенная на волю мёртвая графиня, дело плохо. Такую тварь поди поймай. – Я как-то раз видел неместную нежить в нехарактерной среде. После тульского было.

– Не-е-е, тульскому сколько лет, – Витька не слишком уверенно мотнул головой. – Да и нам до него всё равно не докопаться.

– Ну, насчёт «не докопаться» я бы поспорил, – из упрямства возразил Верховский. – Сначала надо понять, в какую сторону копать.

Он оглядел поочерёдно все фотографии, пытаясь заметить на них что-то, что до сих пор ускользало от внимания. Не слишком ухоженный крохотный парк – скорее, клочок дикой растительности, огороженный от людей решетчатым забором. Полянка для пикников; на заднем плане виднеется место для костра – но компания не жгла огня, иначе нежить бы к ним не сунулась. Будь тварь местной, вообще бы обходила этот недолесок десятой дорогой: слишком уж часто тамошний покой тревожат суетливые обыватели. Остаётся, правда, ещё поправка на традиционное июньское сумасбродство. Очень соблазнительно всё объяснить обыденным безумием и на том закрыть дело. Если оперативники промешкают, начальство наверняка спустит указание поступить именно так.

– Выпиши мне бумагу, съезжу туда сам, – вздохнул Верховский, откинувшись на спинку стула. Пропавшие из поля зрения фотографии продолжали маячить перед мысленным взором.

– Думаешь, ребята что-нибудь не заметили?

– Ну да. Надеюсь, что на местности поймаю дельную мысль.

Верховский поднялся на ноги и механически поправил узел форменного галстука. Сослуживцы косились на него с любопытством, но с расспросами не приставали: знали, что опальный лейтенант не склонен делиться соображениями с кем-то кроме Щукина. Дожидаясь, пока Витька уладит формальности, Верховский забрал из сейфа табельное, проверил аптечку и сунул в карман сигнальный амулет. Подумав, заранее снял с пальца обручальное кольцо. Чар в тонкой золотой полоске было совсем немного – аккурат на слабенький маячок, подпитываемый чувством привязанности, – но чем чёрт не шутит, вдруг в непримечательном городском скверике обнаружится какая-нибудь аномалия…

В дверях кабинета Верховский нос к носу столкнулся с Сиреной. Дежурно растянул губы в неловкой улыбке: видеть её до сих пор было неприятно и стыдно, хотя она, на удивление, ни разу ничем его не попрекнула. Он определённо переоценил её способность обижаться.

– На выезд? – весело спросила Сирена, отступая в сторону.

– Да. Ничего срочного, просто осмотр.

– Удачи!

Она юркнула в кабинет; почти сразу её звонкий голос наполнил пространство, точь-в-точь как вой сигнализации. Верховский прикрыл за ней дверь и тут же выкинул Сирену из головы. Она не мешала ему жить, в отличие от вылезшей в людный район агрессивной нежити.

Самый короткий путь к пылившимся на парковке служебным машинам лежал через вход для посетителей. В вестибюле ошивалось на удивление мало народу; если учесть, насколько взволновано сообщество, здесь вполне могли кишеть разгневанные граждане, искренне возмущённые или отрабатывающие вознаграждение. Пресса ведь среагировала молниеносно: не успела предыдущая смена оформить происшествие, как «Московское зеркало» включило в номер разгромную статью Оленина…

– Александр Михайлович!

Молодой служащий, пересекавший вестибюль пружинистой деловитой походкой, не выглядел знакомым. Вызывающе бордовый галстук поверх белоснежной рубашки казался кровавым подтёком. Ещё одна алая капелька – оправленная в золото эмблема Магсовета – рдела на сером лацкане пиджака. Парнишка навязчиво напоминал упыря, которого шутки ради причесали, надушили дорогим парфюмом и нарядили в костюм. Зубастая белоснежная улыбка довершала сходство.

– Александр Михайлович Верховский? Я верно понимаю? – осведомился упырёк, сверля оперативника благожелательным взглядом.

Верховский вместо ответа продемонстрировал служебную корочку. Глупо, но заговаривать с этим типом отчаянно не хотелось.

– Отлично, – оскал засиял ещё лучезарнее, и паренёк в ответ показал собственный документ. Помощник депутата, надо же! С чего это ему понадобился ничем не примечательный безопасник? – Можно вас на пару слов? Я должен кое-что вам передать.

– Передавайте, – разрешил Верховский. Ничего похожего на официальные бумаги в руках у посланца не наблюдалось.

– Благодарю, – помощник депутата мигом посерьёзнел. – Мой руководитель хотел бы назначить вам встречу. Неформальную. Вам удобно было бы подъехать завтра в семь вечера в ресторан Ad Astra?

Неформальную встречу? Депутат? Ему?.. Верховский усилием воли заставил себя собрать мысли в кучу и начать соображать.

– Кто ваш руководитель? – спросил он сухо.

Упырёк обнажил ровные белые зубы.

– Всё сугубо неформально, Александр Михайлович.

Стало быть, вслух озвучивать нежелательно. Верховский ещё раз оглядел посланца, пытаясь припомнить, видел ли его хотя бы в газетах. Сомнительное предложение чем-то напоминало сказочные посулы нежити. Даже хуже: нежить, по крайней мере, не может врать.

– Допустим, что подъехать я могу, – осторожно сказал Верховский. – О каком примерно предмете желает поговорить ваш руководитель?

Служащий пожал плечами и весьма натурально рассмеялся.

– Это я отчитываюсь ему, а не он мне. Моя задача – передать вам просьбу и получить ответ.

– Ну, пускай приезжает, – хмыкнул Верховский. Его это ровным счётом ни к чему не обязывало: даже если он решит, что разговаривать с важной управской шишкой нет настроения, кто возьмётся наказывать оперативника за прогул неформальной встречи? – Как вы сказали – Ad Astra?

– Совершенно верно, – помощник депутата обрадованно закивал. – Это в центре. Адрес…

– Найду, – перебил Верховский. – Прошу прощения, я на службе. Если у вас больше нет вопросов…

– Да-да, благодарю. Хорошего дня!

Парнишка моментально умчался куда-то в сторону лифтов. Верховский рассеянно проводил его взглядом. Заигрывания законодателей с магбезопасностью, особенно в обход любого мыслимого начальства, крайне плохо пахнут. И ведь выбрали того, кто навряд ли побежит с докладом к Терехову. Может быть, речь даже пойдёт о чём-то сродни старым делам, от копания в которых Верховского отлучили… Но нет, за таким к кому угодно, только не к нему. Если загадочный депутат задумал интригу, его ждёт горькое разочарование. Оперативники – ребята простые, проблем не любят.

По широким ступеням крыльца Верховский сбежал в жаркий июньский полдень. Предъявил скучающему в будке охраннику Витькино распоряжение, получил ключи от служебной машины и торопливо пересёк парковку: казалось, асфальт плавится прямо под подошвами. Пожилая легковушка приветливо моргнула фарами. Из всех немногочисленных машин она попадалась Верховскому чаще всего, и он неплохо изучил её привычки и болячки. Степенно доехать до отдалённого закутка она годилась, преследовать какого-нибудь ловкача или особо прыткую нежить – нет. Но в злополучном парке всё уже случилось, гонять там некого.

Если, конечно, никакую дрянь не принесло на запах свежей смерти.

Площадка для пикников так и стояла огороженной. Вдоль красно-белых лент, слегка колеблемых вялым ветерком, праздно прогуливался полицейский. Судя по граничившему со скукой спокойствию на его лице, подробностей происшествия минусам не раскрыли.

– Спецбезопасность, – Верховский сунул коллеге под нос цивильное удостоверение. – Пропустите к месту.

Полицейский придирчиво изучил корочку, исподлобья оглядел незнакомые нашивки и, буркнув что-то одобрительное, демонстративно отступил в сторону. Стало быть, не в курсе. Те, кто в курсе, при встрече ведут себя совсем по-другому. Верховский поднырнул под ограждение и осторожно приблизился к собранным из брёвен столам. Следственного эксперимента по понятным причинам не получится, но, может быть, вытоптавшая всё вокруг опергруппа упустила что-нибудь важное… Что-нибудь, из-за чего столицу придётся срочно закрывать на карантин.

Амулет-детектор сонно горел зеленоватым. Фон совсем незначительный, особенно с поправкой на календарные всплески. Кострища стоят чистыми; в последние дни в них точно ничего не жгли. Компания слегка навеселе, в тёмное время суток, без огня, в не слишком людном месте – лакомая добыча, особенно для голодной нежити, не связанной никакими клятвами. А клятв не было, иначе тварь прекратила бы существовать, едва подняв лапу на человека. До этого очень быстро додумался вызванный на место отряд надзора: им не хотелось отвечать за выходки подопечных неживых. Нет, тут орудовал кто-то нездешний, не испугавшийся городского света и шума, достаточно безрассудный, чтобы сунуться к людям, среди которых был маг…

Прямо как коровья смерть – девять лет тому назад.

На примятой траве – побуревшая засохшая кровь. Поранился ли кто-то сам или нежить была достаточно материальна для рукоприкладства? Верховский ещё раз оглядел полянку, пытаясь вообразить самый вероятный вариант развития событий. Вот подвыпившая молодёжь – как минимум, пятеро, и среди них, не забывать, по меньшей мере один маг – сидит за крайним слева столом, наверняка ведёт себя шумно, ведь здесь нечего стесняться. Вот появляется почуявшая их нежить: может быть, она скрыта мороком, а может, выбирается из зарослей вне поля зрения тех, кто мог бы понять, что происходит. Скорее второе, чем первое: морок – сложная магия, нежить не стала бы прибегать к нему просто так, на всякий случай. В заброшенной церкви тень пустила в ход чары, чтобы отвести глаза опасному магу с ярким огненным спектром; здесь твари, кем бы она ни была, требовалось всего лишь поймать кого-нибудь из живых. Жаль, что всё вокруг безнадёжно истоптано: не понять, есть ли среди многочисленных следов нечеловеческие…

В какой-то момент люди всполошились. Если допустить, что шарахались по полянке не оперативники, а без пяти минут жертвы голодной нежити, испугались они довольно скоро. Аморфные твари вроде теней умеют пить силы незаметно, так, что со стороны кажется, будто человеку просто стало плохо… Стараясь ступать только по примятой траве, Верховский подошёл к злополучному столу. Тяжёлая бревенчатая лавка отброшена на полметра в сторону. Земля усеяна осколками разбитых бутылок; сладковатый пивной дух всё ещё чувствуется в тяжёлой мешанине запахов. На столешнице буроватые следы крови, а рядом – короткие глубокие борозды от когтей. Значит, нежить либо телесная, либо способная менять своё состояние. Тени, к сожалению, относятся к последним.

Покосившись на полицейского – тот исподтишка следил за сотрудником незнакомого подразделения, – Верховский раздвинул подступающие к столам заросли. Сюда коллеги если и сунули нос, то только для проформы: на самой площадке хватало, так сказать, материала. Переломанных веток видно не было, однако совсем рядом с полянкой Верховский заметил среди буйной листвы сероватый клочок материи. Весь в грязных земляных разводах, с неряшливой бахромой, словно бы распадающийся на глазах. Будто… истлевший.

– Товарищ сержант, – негромко окликнул Верховский. Немедленно послышались торопливые приближающиеся шаги. – Тут у вас кладбищ поблизости нет?

– Как нет-то? – простодушно переспросил полицейский. – Штуки три действующих. Больничка рядом, опять же.

– И что, – Верховский тщательно подбирал слова, чтобы не насторожить коллегу-минуса, – ничего такого не было в последнее время? Вандализма никакого, могилы не разоряли?

– А хрен его знает, – сержант озадаченно поскрёб подбородок. – Мне в участке запросить?

– Если вам не трудно, – задумчиво проронил Верховский. – Пусть направят сразу нам.

– А куда…

– Там знают, – отрезал Верховский, и его тон заставил полицейского немедленно ретироваться.

Если здесь действительно побывал оживший труп, это означает присутствие чьей-то воли. И лучше уж была бы тень. С человеком справиться сложнее, хотя бы потому, что он не чужой среди себе подобных. Верховский бережно подцепил пинцетом дряхлый лоскуток и упрятал в пластиковый пакет. Нежить нельзя списывать со счетов, она тоже не брезгует старым тряпьём… Хотя валяться в земле ей незачем. И тогда в любом случае нужно вычеркнуть всех высших тварей, способных самовольно перетекать из телесного состояния в аморфное: они точно не таскают на себе ничего вещественного. Навалившийся на душу тяжёлый камень разом полегчал на пару-тройку тонн.

Но ведь – почему это раньше не пришло в голову? – с высшей нежитью никто в одиночку не справился бы. Особенно средненький маг, вдобавок нетрезвый, вдобавок пойманный врасплох… Он и не справился. Погиб. А оперативники решили, что перед смертью каким-то образом разделался с напавшим существом. Верховский вернулся на полянку и медленно прошёлся вдоль неё, вглядываясь в утоптанную землю. Коричневатый прах, который остаётся после естественной гибели умертвия, легко спутать с пылью; коллеги вряд ли брали грунт на анализ, а сделанное ими предположение было всего лишь самым простым…

Но тогда труп топал на своих двоих откуда-то издалека и растратил на дорогу львиную долю влитых в него чар. Или у некроманта не хватило силёнок толком запустить самоподдерживающуюся реакцию. Или…

Потревоженный смутной догадкой, Верховский вернулся к зарослям и веткой разворошил высокую траву. Как ни мал шанс, но здесь может найтись какой-нибудь одноразовый амулет-аккумулятор из тех, что способны соорудить некроманты. Спусковой крючок, предохранитель, созданный для того, чтобы его сорвали. Севшая батарейка. Однако вместо серебра в траве блеснуло стекло. Верхняя часть от разбитой ампулы. Нижней не нашлось: кто-то позаботился унести её с места преступления, а значит – оно того стоило.

И это настораживало больше всего.

Любопытство – не столько профессиональное, сколько личное – изводило его до утра с небольшим перерывом на беспокойный сон. Едва поставив на кухонный стол две кружки – с кофе для себя, с чаем для Марины – Верховский спросил шёпотом, чтобы не разбудить спящую в соседней комнате дочь:

– Ты знаешь что-нибудь про вещества, которые могут действовать на нежить или на умертвия?

Марина, разумеется, не удивилась. Лишь сосредоточенно сдвинула брови – как и всегда, когда принималась мозговать над какой-нибудь головоломкой.

– Ну, если кислотой облить, на тебя наверняка обидятся. Вы новые методы борьбы ищете?

– Нет, – представив себе обиженного кислотой упыря, Верховский усмехнулся краем рта. – Меня интересует что-то вроде спортивного допинга… Или алкоголя. Ну, чтоб либо на обмен веществ влияло, либо на мозги действовало.

– Алкоголь точно нет, – Марина рассеянно взъерошила себе волосы, и без того после сна пребывавшие в художественном беспорядке. – У нежити механизмы, на которые он действует, работают не так. У аморфной их нет вообще.

– А у умертвий?

– У них нервная система атрофирована. Они не чувствуют ни боли, ни эйфории. Ничего не чувствуют, – напомнила Марина и невозмутимо глотнула чаю. Верховский иногда думал с искренним восхищением, что она в качестве соратника куда полезнее, чем половина их опергруппы. – Но если иметь в виду саму идею изменённого сознания… Тогда умертвия всё равно мимо, потому что сознания у них нет, а вот насчёт нежити надо подумать.

– А что-то вроде разового впрыска сил? Как топливо в двигатель?

– Рабочий вариант, – Марина задумчиво кивнула. – Нежить, собственно, так и питается – вливанием чужой жизненной силы. Только её в чистом виде аккумулировать нельзя… А труп – он и есть труп, теоретически какие-то функции ему можно простимулировать.

– А практически?

– А практически некромантия запрещена, – Марина пожала плечами – мол, сам должен законы знать. – Соответственно, никаких исследований.

Ну да, разумеется. Вроде и правильно, что магическое надругательство над умершими запрещено на высшем уровне, но ведь тем самым сообщество оставлено без знаний о том, как бороться с плодами трудов экспериментаторов-нелегалов… Спрятав лицо в ладони, Верховский утомлённо вздохнул. Если бы ему хватало влияния встряхнуть за шкирку если не Терехова, то хотя бы Ерёменко… Если бы его не отогнали недвусмысленно от служебных архивов и старых дел…

– Ах да, – он вновь взялся за чашку с кофе, источавшим крепкий, чуть кисловатый аромат, – меня тут желают видеть. Какая-то важная магсоветовская шишка.

– Тебя? – Марина изумлённо вскинула брови. – Почему?

– Самому интересно. Вот думаю, идти или нет.

– А чем опасно?

– Ну, втянут меня в какую-нибудь неприглядную историю, – Верховский пожал плечами. – Вернее, попробуют. Я в политические игры не лезу.

– А если не ходить?

– Тогда тем более не втянут, – он тихо рассмеялся. – Но почему бы и не сходить? Вдруг полезно будет.

– Просто так ничего не бывает, – осторожно предупредила Марина.

– Сам знаю. И про проклятие помню, – Верховский ободряюще улыбнулся жене. – Не переживай. Безрассудство – это не про меня.

– Я знаю, – она придвинулась ближе и поцеловала его в небритую щёку. – Но всё равно береги себя.

Прежде чем выйти из дома, Верховский на всякий случай позвонил дежурной смене. Экспертизу по его находкам ещё не сделали. Бессилие перед неповоротливой управской махиной давно стало чем-то само собой разумеющимся. Не разберёшь, где замяли неудобное дело, а где попросту из раздолбайства профукали материалы. Верховскому не нравилась собственная покорность течению событий, но с известных пор у него появились заботы поважнее ржавеющих шестерней управского правосудия.

Избранный депутатом ресторан расположился близ самого сердца Москвы. Его огромные полукруглые окна свысока глядели на бурлящий снаружи людской поток, состоящий из туристов, курьеров, служащих близлежащих контор и попросту праздношатающихся гуляк; среди пешеходной реки вряд ли нашлись бы клиенты для этого заведения. Верховский себя к таковым, само собой, не причислял. Приветливая стражница на входе придерживалась того же мнения. Пришлось назваться, чтобы она переборола брезгливость и проводила неказистого посетителя к столику. И, на удивление, там его уже ждали.

– Александр Михайлович? – немолодой, но статный человек поднялся из-за стола навстречу гостю и приветственно протянул руку. Пожатие у него оказалось неожиданно крепким и каким-то чересчур горячим, словно депутата лихорадило. – Рад вас видеть. Спасибо, что нашли время.

– Взаимно, – сдержанно отозвался Верховский. Ему следовало бы помнить лицо и имя этого человека – кто же не знает депутатов Магсовета! – но застарелое пренебрежение управскими делами сыграло с ним злую шутку. Депутат казался смутно знакомым, не более того. – Прошу прощения, не знаю вас по имени-отчеству.

Собеседник усмехнулся, словно бы хорошей шутке, и жестом предложил занять место напротив него.

– За что я ценю оперативников, так это за отсутствие интереса к политике, – сообщил депутат, тоже усаживаясь в обтянутое велюром кресло. Лучше бы были деревянные стулья: они меньше располагают к умиротворённой неге. – Меня зовут Кирилл Александрович. Мы с вами прежде пересекались.

– Правда? – холодно осведомился Верховский. Ему не нравилось, что Кирилл Александрович с ненавязчивым упорством пытается заглянуть собеседнику в лицо. – Не припомню, чтобы моя группа имела дела с Магсоветом.

– Это, надеюсь, так и останется, – депутат мягко рассмеялся. – Чтобы оперативникам пришлось брать Совет под стражу, должны потерпеть крах все мои начинания.

Кирилл Александрович ожидал реакции, и именно поэтому Верховский промолчал. Этот тип наверняка прожжённый манипулятор, привыкший любыми средствами добиваться своего; не стоит облегчать ему задачу. Как нельзя кстати подоспела официантка. Депутат, не заглядывая в меню, испросил бокал виски; Верховский остался верен себе и заказал кофе без молока и сахара. Кириллу Александровичу это отчего-то понравилось. Едва официантка удалилась, он, продолжая любезно улыбаться, заметил:

– Предпочитаете сохранять здравый рассудок?

– Работа такая.

– А вот мне понадобится известная доля безрассудства, – лукаво поведал Кирилл Александрович. – Как и во многих моих задумках. Любое руководство – прогулка по тонкой тропке над пропастью. Вы, должно быть, меня понимаете.

– Любое руководство – это ответственность, – возразил Верховский. Кирилл Александрович попал пальцем в небо: ничем серьёзнее служебной машины управлять ему не доводилось.

– Безусловно, – Кирилл Александрович тонко улыбнулся. – Но не любая ответственность предполагает руководство.

К чему это он?.. Заметив, что депутат вновь пытается поймать его взгляд, Верховский словно бы невзначай заинтересовался временем. Кирилл Александрович, похоже, воспринял это как выражение нетерпения.

– Александр Михайлович, я впервые обратил внимание на ваш послужной список после того, как застал вас в кабинете Валентина Терехова, – напрямик заявил он. – Это было пять лет назад.

– Впечатляет ваша память.

– Моя память давно никуда не годится, – Кирилл Александрович вновь рассмеялся. – Потому предпочитаю записывать.

Он многозначительно умолк, предоставив подошедшей официантке колдовать над сервировкой, а Верховскому – оценивать выданную информацию. Пять лет на карандаше у одного из высших чиновников – многовато даже для очень хорошего оперативника, а значит, не в профессии дело. За такой срок уважаемый Кирилл Александрович наверняка успел получить представление об извилистой тропке, приведшей бродягу Ногтя в сообщество. Да что там – изучить всю родню до седьмого колена… Понять бы, зачем. Мало ли безопасников депутат имел счастье лицезреть в кабинете Терехова?

– И как, много получилось записать? – нахально осведомился Верховский, дождавшись, пока официантка удалится.

– Достаточно, чтобы увериться в некоторых чертах вашего характера.

Вот это да. Депутат непростительно откровенен. Верховский дал себе несколько секунд на размышления, уделяя внимание отменно крепкому кофе.

– К примеру? – спросил он, намеренно растягивая разговор.

– К примеру, упорство и бескорыстие, – бессовестно польстил Кирилл Александрович. – Мой наставник, помнится, отказывался брать в обучение людей, не обладавших этими качествами.

– Значит, бескорыстие вы утратили позднее?

Депутат расхохотался – слишком картинно для искренности.

– К вашему сведению, честность я тоже отношу к добродетелям, – сообщил Кирилл Александрович, отсмеявшись.

– Тогда проявите её, – предложил Верховский. Мысль о том, что перед ним один из могущественнейших людей сообщества, всего лишь забавляла, хотя должна была бы внушать трепет. – Зачем вам потребовался оперативник? Любопытствуете насчёт каких-то дел?

– Всегда есть над чем поразмыслить, – задумчиво заметил депутат. Неужели он и впрямь следит за работой магбезопасности? – Я, признаться, опечален отчётностью некоторых отделов. Такое количество брошенных на полдороге дел я помню только в конце века, но тогда было не до бюрократии…

Несмотря на мнимую рассеянность, Кирилл Александрович цепко наблюдал за собеседником, и Верховский очень постарался не измениться в лице. Кому из сослуживцев он ворчал ровно на то же самое? Как из них вытрясли эти подробности? Чёртов депутат действовал наверняка, и Верховскому совсем не нравилось не понимать, к чему он подводит. Пока получается не поддаваться лукавым словесным чарам, но этого слишком мало. Не под Терехова же собрался рыть этот улыбчивый людоед?

– Мне больно видеть, как ломается и буксует то, что я строил двадцать с лишним лет, – произнёс Кирилл Александрович с уместным и весьма натуральным сожалением. – Я всегда видел цель в истреблении гибельного хаоса, и долгие годы мне казалось, что в этой борьбе я одерживаю верх. Но в последнее время я всё чаще замечаю, что теряю контроль. Не потому, что обстоятельства сильнее – потому, что система даёт сбои. Сама или по чьей-то воле.

– Сочувствую, – холодно бросил Верховский. – Но власть в сообществе принадлежит не вам. В Магсовете двенадцать депутатов.

И одному из них следовало бы хорошенько всё взвесить, прежде чем говорить подобное. Кирилл Александрович ненавязчиво намекал на собственное всемогущество – а значит, никакого всемогущества нет и в помине. Кто-то здорово мешает этому отважному борцу с хаосом, бьёт по холёным пальцам, схватившимся за потайные рычаги власти. И что из этого? Не из табельного же Верховский должен застрелить конкурента?

– Верно подмечено, – ничуть не смутившись, кивнул Кирилл Александрович. – Это двенадцатиглавое чудовище не способно согласовать ни один закон без волевого вмешательства. Не делайте вид, будто думали по-другому.

– Не буду. Мне как-то не доводилось задумываться о бедах Магсовета, – ядовито сообщил Верховский.

– А жаль. Люди вроде вас жизненно необходимы на ключевых постах внутри Управы, – веско сказал депутат. – Мне недостаёт толковых и порядочных исполнителей, Александр Михайлович. Тех, кто разделял бы моё стремление наладить в сообществе спокойную жизнь. Тех, кто готов был бы докапываться до первопричин, чего бы это ни стоило. Кто способен был бы эти первопричины устранять.

Верховский позволил себе усмехнуться.

– У меня есть право стрелять в людей, но я не горю желанием им пользоваться.

– Я превыше всего ценю человеческую жизнь, – не моргнув глазом, заявил Кирилл Александрович. – Речь о глубинных процессах. Оперативники безопасности видят лишь грязную пену, но есть и то, что приводит волны в движение. Вы это понимаете.

– Это понимает даже самый зелёный рядовой.

– Вы переоцениваете коллег. От этой привычки нужно будет избавиться, – Кирилл Александрович неопределённо улыбнулся. – Люди – ваше слабое место, Александр Михайлович. Вам следует научиться с ними работать. Не только с теми, кто удостоился вашего личного расположения.

Выискался советчик… Верховский залпом допил остатки кофе и отставил в сторону чашку. Доверчивый Щукин, может, и повёлся бы. Но не он.

– Я не давал ни на что согласия, а вы не озвучивали никаких предложений.

Кирилл Александрович одобрительно усмехнулся.

– Вас не сбить с толку. Это не может не радовать, – отпустив очередную похвалу, депутат непринуждённо поднёс к губам бокал. – Что ж, Александр Михайлович, предложение моё весьма незамысловато. Я хотел бы видеть вас во главе отдела контроля. С полагающимся доходом и привилегиями, а также карт-бланшем на любые решения.

– И вашей поддержкой?

Пойманный за хвост депутат слегка напрягся.

– Вы должны понимать, что законодательная власть не имеет права напрямую вмешиваться в дела исполнительной.

– Зато исполнительная может нагрянуть в зал Магсовета.

– Верно мыслите, – Кирилл Александрович отчего-то развеселился. – Я уверен, что Валентин не станет столь радикально возражать против вашего перевода.

– Возражать стану я, – Верховский откинулся на мягкую спинку кресла и скрестил руки на груди. – У меня, простите за откровенность, нет ни малейшего желания влезать в ваши игры. Если хотите, я поклянусь, что никому не расскажу, о чём мы здесь говорили, но вам придётся искать другого смертника. Не обессудьте.

– В клятвах нет необходимости, – мягко проговорил Кирилл Александрович. Теперь он, почти не изображая добродушие, испытующе смотрел в лицо Верховскому. – Либо вы согласитесь, либо забудете об этом разговоре. И для меня, разумеется, предпочтительнее первый вариант.

На миг показалось, что в просторном зале слишком душно. Верховский непроизвольно провёл ладонью по лицу, словно снимая липкую паутину. То, что сказал депутат, почему-то очень важно. Неспроста просьбу о встрече он передал на словах, не оставив никаких письменных свидетельств… И так спокойно говорил вещи, которые могут запросто разрушить ему карьеру, если вдруг станут известны в сообществе. Кирилл Александрович железно уверен, что при любом исходе выйдет сухим из воды. На чём основан его расчёт?

– И что же мне грозит в случае отказа? – наугад спросил Верховский, не слишком рассчитывая на честный ответ. И, конечно, не получил его.

– Ровным счётом ничего. Вернётесь к прежней жизни – вот и всё наказание, если считать таковым вечный застой.

Кирилл Александрович помолчал, наблюдая за собеседником с зоологическим интересом, и вновь вкрадчиво заговорил:

– Я отнюдь не желаю втягивать вас в какие-то авантюры. Мне нужно ровно то, о чём я уже сказал: порядок в отделе контроля. А вы, я уверен, не хуже меня видите… м-м-м… проблемы.

Настала очередь Верховского снисходительно усмехаться.

– У меня ни разу не получалось заставить этих людей работать как следует. Полагаю, у нынешнего руководителя тоже?

– Нынешний руководитель… – Кирилл Александрович красноречиво поморщился и не стал завершать фразу. – Заметьте, я не настаиваю на сохранении существующего штата. Если у вас есть на примете полезные люди, я готов поспособствовать их устройству, а в дальнейшем вы получите полную свободу в кадровых делах.

– Слишком щедрое предложение.

– В самый раз.

Как нельзя кстати нарисовалась официантка. Кирилл Александрович жестом велел ей повторить заказ, Верховский так же молча отказался. Людей вокруг понемногу становилось больше; искушённые завсегдатаи степенно рассаживались за столиками, сверкая фальшивыми улыбками и драгоценными украшениями. Этот мир приглушённых полутонов и негромких разговоров был чужд служаке-безопаснику не меньше, чем полукриминальное общество обитателей обочины жизни. Последние даже как-то честнее в своих нехитрых устремлениях…

– Полагаю, вам нужно поразмыслить, – произнёс Кирилл Александрович мгновением раньше, чем Верховский успел решительно отказаться от сомнительного предложения. – Давайте не будем рубить сплеча и возьмём паузу на неделю. Впрочем, если вы определитесь раньше, заглядывайте сюда в это же время – я люблю ужинать в этом заведении.

– Благодарю, – прохладно бросил Верховский, поднимаясь из-за стола. – Но, думаю, мой ответ не изменится.

– Воля ваша, – депутат вновь лукаво улыбнулся и снизу вверх заглянул в глаза собеседнику. – В течение этой недели о нашем с вами разговоре лучше не распространяться, верно?

Вернее некуда. Кому нужны лишние проблемы? Сухо попрощавшись с Кириллом Александровичем и оставив на столе пару купюр, Верховский поспешил покинуть чересчур роскошное заведение. Вечерняя прохлада тут же легла на плечи, пробралась под лёгкую летнюю рубашку. На парковке у входа в ресторан теснились великолепные блестящие автомобили, каждый – стоимостью в целую жизнь оперативника безопасности, включая расходы на кремацию. Какой-то из породистых железных коней принадлежал улыбчивому депутату. Верховский спрятал руки в карманы и зашагал в сторону метро. Не про его душу весь этот лоск. Нечего и думать…

– Ну и чего от тебя хотят? – негромко спросила Марина, поставив на кухонный стол две чашки с чаем. В ночной тишине квартиры её голос казался почти звонким.

– Всего понемногу, – Верховский обеими ладонями обхватил тёплые керамические бока. Зачем он вообще рассказал жене, куда и зачем идёт? Теперь она не успокоится, пока не вызнает все подробности, а он совсем не горит желанием вводить её в курс дела… Если бы не ломило так нещадно виски, он, может, и сообразил бы, как здесь выкрутиться. – Лучше скажи, как вы тут с Настей?

Марина смешливо фыркнула.

– Анастасия Александровна вся в отца. До последнего не желает сообщать, что у неё что-то не так, – она уселась рядом и с наслаждением глотнула чаю. – Саш, у тебя такой вид, будто ты в уме пытаешься доказать малую теорему Ферма. Лучше сразу сознавайся.

– Может, всё засекречено?

– Нет. Когда засекречено, ты по-другому хмуришься. Выкладывай, я вся внимание.

Верховский, не удержавшись, усмехнулся. Почему бы и не рассказать? В конце концов, здесь формально нет ничего секретного, а человека надёжнее Марины трудно себе представить. Мысль держать всё в тайне от неё – неразумная, лишняя, неверная, а от таких он приучил себя избавляться… Проклятая головная боль мешает рассуждать здраво, и ещё этот чёртов звон в ушах…

– У нас розетка, что ли, гудит? – подозрительно спросил Верховский, морщась от высокочастотного гула.

Марина недоумённо огляделась и покачала головой.

– Я не слышу. Устал, Саш? Может, спать, а договорим завтра?

– Не устал я. Просто башка болит. Ну или с катушек наконец съезжаю, – он усмехнулся дежурной шутке и тут же осёкся. Ему ведь пожелали умереть на пороге чего-то важного. Если встать во главе магконтроля – это не важное, то что тогда?.. – Слушай… Если бы я, м-м-м, сменил род деятельности, как бы это повлияло на мои вероятности?

Столь расплывчатая постановка вопроса, разумеется, погрузила Марину в задумчивость. Она свела брови к переносице и подперла кулаком подбородок; как и всегда в такие моменты, лицо её исполнилось живой красоты, неспособной отразиться в зеркале или объективе фотоаппарата. С чего он забрал себе в голову, что ей нельзя ничего говорить? Да если и есть на свете человек, которому следует всё выложить без утайки, так это она.

Верховский озадаченно потёр виски. Боль ушла мгновенно, растворилась вместе с сомнениями.

– Если бы ты перешёл на какое-нибудь мирное занятие, то прогноз однозначно улучшился бы, – сказала наконец Марина. Она предпочитала сначала обдумать самое простое – для разминки. – Это же очевидно: если не лезть на рожон, риск для жизни кратно уменьшается. Даже без учёта всяких проклятий.

– Ну, предположим, занятие не такое уж и мирное, – Верховский улыбнулся почти весело. Вернувшаяся ясность мысли приносила ему подлинное удовольствие. – Мне предложили возглавить магконтроль.

Он обстоятельно и последовательно изложил всё, что запомнил за вечер, включая собственные соображения. Марина слушала внимательно, не прерывая; выражение её лица не менялось, лишь становилось задумчивее. Она не переживала, а всерьёз оценивала возможности, и Верховский был ей за это благодарен. Когда он наконец выдохся, Марина ещё долго молчала, рассеянно водя пальцем по ободку кружки. Затем, решительно вскинув голову, заявила:

– Откажись.

– Почему? – вырвалось у него. Наткнувшись на насмешливый взгляд жены, Верховский поспешил объясниться: – То есть… Должен быть резон, правда? Из-за проклятия или… Я никогда никем не командовал, но это не кажется сложным. Или ты думаешь, что тут подвох?.. Что ты улыбаешься?

– Ты себя выдал с потрохами, – триумфально заявила Марина, уже не сдерживая широкой улыбки. – Не хотел бы соглашаться – не юлил бы так.

Вот ведь лисица! Чувствуя себя одураченным, но ничуть не уязвлённым, Верховский тихо рассмеялся.

– Вывела меня на чистую воду, – признал он. – Да, всё это выглядит соблазнительно. Встряхнуть лентяев, чтобы перестали хоронить дела. Порядок навести. Должность и зарплата, опять же… Но я вот чего опасаюсь, – он нервно постучал пальцами по остывающему боку кружки. – Этому типу, скорее всего, нужен козёл отпущения. Кто-то, кого не жалко, должен сделать грязную работу, а потом исчезнуть. Только я хоть убей не пойму, что он такое затеял.

– Авилов, – задумчиво проговорила Марина. – Я разное о нём слышала. Он правда очень деятельный: сам к нам приезжал, аномалию осматривал… Говорят, он активнее всех продавливает в совете бюджеты на исследования. Но некоторые считают, что он слишком много на себя берёт.

– Охотно верю.

– Это не делает его плохим человеком, – заметила Марина, – или плохим руководителем. Сообщество очень маленькое, Саш. Если бы Авилов был замешан в неприглядных делах, это бы вскрылось и его выперли бы из Магсовета, правда?

– В том-то и дело, что сам он ни в чём не замешан. За него всё делают такие вот… исполнители, – Верховский устало вздохнул. – Но чёрт бы с ним, с депутатом. Есть же ещё проклятие.

– Так оно уже сколько лет есть, – Марина вопросительно изогнула брови. – Ты лучше меня знаешь, как с ним обращаться. Это не повод отказываться.

– А что повод?

– Твоё нежелание. Всё остальное, по-моему, преодолимо.

Верховский недоверчиво хмыкнул.

– У меня есть неделя на подумать, – напомнил он скорее себе, чем ей. – Этим и займусь.

До следующей смены времени было предостаточно. Под скальпелем здравомыслия предложение Кирилла Авилова, прежде казавшееся безумным, обретало всё более реалистичные черты. Каверз, правда, оно таило в себе немало, и хуже всего – неизбежное противостояние с крепко сколоченным коллективом. Депутат прав: Верховскому недостаёт умения ладить с людьми. Этому, может, и можно научиться, но времени нет…

– Экспертиза пришла, – констатировал Щукин, едва их группа заступила на дежурство. Верховскому понадобилось несколько мгновений, чтобы вспомнить, о чём речь. – Ты, Сань, похоже, прав. Нашли следы распада, только странные какие-то. Вроде и мертвечина, а вроде и нет каких-то там… характерных… а, сам читай.

– А по стекляшке? – жадно спросил Верховский.

– По стекляшке пока нету. Или вообще нету, – глубокомысленно прибавил Витька. – Если запрещёнку какую-нибудь найдут, сразу в контроль отправят, мимо нас.

– Некромантов так-то тоже контроль отлавливать должен, – Верховский пробежал взглядом экспертное заключение. «Частицы органического вещества… Остаточный след, характерный для неживых… Ярко выраженный холодный фон, предположительно некромантия…» Смахивает на бред: нежизнь и магия смерти относятся друг к другу примерно как вода и масло. Но разбираться с этими загадками, как пить дать, никто не станет. – Надзор чего? Ближайшие могильники проверяют?

– Толку-то? Эти проверят, а полезет где-нибудь на другом, – резонно заметил Щукин. – Пока причину не уберут, так и будем со следствиями воевать.

– Твоя правда, – медленно проговорил Верховский.

Испещрённый корявыми рукописными буквами листок должен был переполошить половину Управы, но… не переполошил. А могло быть и по-другому. И было бы. Всего-то и нужно, что чуть больше власти…

– Витёк, – решившись, окликнул Верховский. Щукин настороженно вскинул голову, почуяв в голосе сослуживца непривычные нотки. – Разговор есть. Найдёшь пару минут?